Избранные сочинения. Великий Гэтсби. Ночь нежна. Загадочная история Бенджамина Баттона. С иллюстрациями

– А я думаю, что тётенька Абрамс уже сама по себе стоит десятка заговоров, – вставил мистер Дамфри, женоподобный юноша с взъерошенной соломенной шевелюрой.

– Но-но, Ройял, думай, что говоришь! – тотчас же приструнил его Кэмпион, погрозив ему моноклем.

Розмари обвела всю эту публику унылым взглядом. Более всего на свете ей хотелось, чтобы сейчас рядом с нею оказалась её мать. Все эти люди вызывали у неё отвращение. Ах, как здорово было бы взять и каким-нибудь чудом перенестись на противоположный конец пляжа, где располагалась совсем другая, приятная и интересная компания! Её мать обладала пусть и скромным, но совершенно безошибочным чутьём, всякий раз, как бы дурно ни были воспитаны те, с кем ей порой приходилось иметь дело, позволявшим ей с честью выходить из любого щекотливого положения. Однако с тех пор, как Розмари стала знаменитостью, минуло всего лишь полгода, и нередко смесь усвоенных ею во время учёбы в Париже истинно французских манер и той возведённой в ранг хорошего вкуса развязности, с которой она впервые столкнулась, вернувшись в Америку, сбивала её с толку. Должно быть, именно поэтому она иногда и попадала в такие глупые ситуации, как сегодня!

Мистер Маккиско, сухопарый мужчина лет тридцати, рыжеволосый и веснушчатый, болтовни о «заговоре», по-видимому, не приветствовал. Всё это время он молчал, отвернувшись к морю, однако теперь, бросив быстрый взгляд на свою жену, обернулся к Розмари и угрюмо спросил:

– А вы давно приехали?

– Только сегодня.

– Ясно.

И полагая, видимо, что с помощью одного-единственного вопроса ему удалось кардинальным образом изменить общее направление разговора, он выжидающе посмотрел на всех остальных.

– Ах, Розмари, оставайтесь на всё лето! – делая вид, что ничего не поняла, воскликнула миссис Маккиско. – Разве вам не интересно узнать, чем закончится заговор?

– Вайолет! – вконец потеряв терпение, взорвался её муж. – Тебе что, больше трепаться не о чем?!

Миссис Маккиско склонилась к миссис Абрамс и прошептала так, чтобы всем было слышно:

– Это всё нервы!

– Ничего подобного! – грубо заявил мистер Маккиско. – Нервы у меня в порядке!

Однако ему было явно не по себе. По лицу его расползлась тусклая краска, придававшая ему глуповатое выражение. Видимо, смутно чувствуя, что является здесь посмешищем, он вдруг встал и направился к морю. Жена его тотчас поспешила за ним, и Розмари, обрадовавшись возможности избавиться, наконец, от этой назойливой компании, последовала их примеру.

Мистер Маккиско сделал глубокий вдох и бросился вплавь. Отчаянно колотя с трудом слушавшимися его руками по средиземноморскому мелководью, он минуты три изображал что-то вроде кроля

. Наконец, выбившись из сил, он встал на ноги и оглянулся. Надо было видеть, с каким изумлением он обнаружил, что до берега всё ещё рукой подать!

– Должен признаться вам, мисс, что я никак не могу научиться правильно дышать. Чёрт его знает, в чём здесь секрет!

И он вопросительно посмотрел на Розмари.

– Мне кажется, что вам следует попытаться делать выдох под водой, – принялась объяснять она. – А на четвёртый счёт вы поднимаете голову и делаете вдох.

– Сложная штука это дыхание… А что если нам с вами поплыть вон к тому плоту?

На плоту лежал, растянувшись во весь рост, тот самый похожий на льва мужчина, которого Розмари уже видела на берегу. Плот мерно раскачивался в такт движению воды. Когда доплывшая до него миссис Маккиско ухватилась за его край, он неожиданно накренился и сильно толкнул её в плечо, но в этот момент лежавший на плоту мужчина вскочил и вытащил её из воды.

– Я испугался, что вы можете получить травму, – тихо и застенчиво сказал он.

Розмари в жизни не встречала человека с более печальным лицом! У него были высокие индейские скулы, удлинённая верхняя губа и огромные, глубоко посаженные глаза удивительного тёмно-золотистого цвета! Обращаясь к миссис Маккиско, он старательно избегал её взгляда, как будто боясь оскорбить её своей назойливостью. Через минуту он был уже в воде, и его длинное неподвижное тело несло к берегу.

Розмари и миссис Маккиско наблюдали за ним, сидя на плоту. Когда инерция совершённого им первоначального толчка исчерпалась, он сложился вдвое и, мелькнув тощими ляжками на поверхности, вдруг полностью, не оставив после себя даже пузырька пены, исчез под водой.

– Этот господин плавает как рыба, – заметила Розмари.

– Зато поёт как жаба, – с неожиданной озлобленностью отозвалась миссис Маккиско.

Она обернулась к своему мужу, который после двух неудачных попыток всё же умудрился взобраться на плот и обрести равновесие, но тут же, стыдясь собственной неуклюжести и пытаясь показаться грациозным, пошатнулся и чуть было не свалился обратно в воду.

– Я как раз рассказывала мисс Хойт, что Эйб Норт хоть и плавает как рыба, но зато поёт как жаба! – объяснила она ему.

– Да уж, – примирительным тоном проворчал мистер Маккиско. Похоже, в семье их царил настоящий патриархат!

– Обожаю Антейля

, – не без вызова начала его жена, вновь обернувшись к Розмари. – Антейля и Джойса

. Должно быть, вы там у себя в Голливуде о таких и не слышали, но смею вам сообщить, что первый человек, опубликовавший в Америке серию критических статей об «Улиссе»

– это мой муж!

– Сигареты кончились! – невозмутимым тоном заявил Маккиско. – А она всё о своём Антейле да Джойсе!

– Джойс пишет намёками… Правда, Элберт?

И вдруг она умолкла. Та самая женщина, которую Розмари видела с книгой, теперь плавала вместе со своими двумя детьми в море, и Эйб Норт, поднырнув под её мальчугана, вдруг вырос из воды, точно вулканический остров, с ребёнком на плечах. Малыш вопил от страха и восторга, а на серьёзном лице женщины читалось умиротворение.

– Это его жена? – спросила Розмари.

– Ах, нет, это миссис Дайвер. Они не из отеля. – Вновь отвернувшись к морю, она буквально пожирала купальщицу взглядом. Однако уже через мгновение её злобные глазёнки смотрели на Розмари.

– А вы и прежде бывали за границей?

– О да! Собственно, я училась в Париже.

– Ах, вот как! В таком случае вам, наверное, известно, что если хочешь отдохнуть здесь по-человечески, то надо заводить знакомства с настоящими французами! Ну скажите, что может Франция дать всем этим людям? – она кивнула в сторону берега. – Ведь у них свой собственный замкнутый мирок! Вот мы, когда сюда собирались, первым делом обзавелись рекомендательными письмами ко всем лучшим писателям и художникам, которые живут в Париже. Представляете, как нам там было здорово?!

– Отлично представляю.

– А знаете, мой муж сейчас как раз завершает работу над своим первым романом…

– В самом деле? – совершенно машинально спросила Розмари. В данный момент она вообще ни о чём особо не думала, разве что только о том, удалось ли её матери в эдакую жару уснуть.

– Принцип тот же, что в «Улиссе», вот только вместо одних суток у моего мужа – целое столетие, – воодушевлённо продолжала миссис Маккиско. – А главный герой – старомодный французский аристократ, который не вписывается в эпоху прогресса…

– Вайолет, ты прекратишь или нет? – строго остановил её мистер Маккиско. – Какой дурак станет покупать мои книги, если ты заранее растрезвонишь, что в них написано?

Добравшись до берега, Розмари набросила на свои уже изрядно покрасневшие плечи пеньюар и снова легла на солнце. Мужчина в жокейской шапочке теперь переходил от зонта к зонту, держа в руках поднос, на котором стояла бутылка и целая дюжина стаканов. Вскоре выпивка так сблизила всех его друзей, что более десятка зонтов сбились вместе, образовав один огромный навес, под которым теснилась вся компания. Как она поняла, кто-то из них нынче вечером собирался уезжать, и в связи с этим решено было устроить прощальную вечеринку. Даже носившиеся по пляжу дети интуитивно чувствовали, что источник веселья находится где-то здесь, и старались держаться к нему поближе. Что же касается самой Розмари, то она ни на минуту не сомневалась, что этим источником является не кто иной как человек в жокейской шапочке.

И море, и небо словно застыли под палящим полуденным солнцем; даже белые очертания находящихся за пять миль отсюда Канн представлялись не более чем иллюзией свежести и прохлады. Вот на горизонте показался малиновый парус, и вслед за лодкой из открытого моря в бухту ворвался пенистый тёмно-синий поток. Казалось, всё живое на целом побережье вымерло, и только здесь, при жидком свете проникающих в просветы между зонтами лучей, сверкают краски, стоит нескончаемый гул людских голосов и кипит жизнь.

Вскоре неподалёку от Розмари остановился Кэмпион, и она поспешно закрыла глаза, притворяясь, что спит. Затем, однако, она решилась их слегка приоткрыть и увидела перед собой размытые очертания двух толстых, похожих на столбы ног. Ноги эти взметнули на пляже облако жёлтой пыли, которое тотчас же унеслось ввысь. Когда сутулая фигура Кэмпиона исчезла, наконец, из виду, Розмари уснула по-настоящему.

Проснувшись, она обнаружила, что с неё градом течёт пот, а на пляже, кроме неё самой, остался один-единственный человек – мужчина в жокейской шапочке! Он как раз складывал последний зонт. Заметив, что она открыла глаза, он подошёл к ней и сказал: