Две любви

Элеонора изменила выражение лица и смягчилась; затем она ещё посмотрела по направлению к балкону.

– Зачем вы будете меня защищать? – спросила она печально после некоторого молчания. – Что я для вас, и для чего вы должны сражаться за меня? Я вас послала на смерть, – зачем же вы желаете моего спасения?

– Вы были моим лучшим другом, – сказал Жильберт, – и выказали ко мне столько благосклонности, как никогда женщина не выказывала мужчине.

– Другом?.. Нет, я никогда не была вашим другом. Я послала вас на смерть, потому что любила вас и рассчитывала вас никогда более не видать, так как вы могли умереть славной смертью за крест и свой обет. Но несмотря на все, вы добились славы и спасли всех, всех. Вы не должны меня благодарить за подобную дружбу.

При этих словах она бросила на Жильберта долгий взгляд.

– О, какой вы человек! – внезапно воскликнула она. – Какой вы человек!

Он покраснел от этой похвалы, как молодая девушка.

– Какой вы человек! – повторила она ещё раз нежным голосом. – Элеонора Аквитанская, королева и, как говорят, самая красивая женщина в свете, отдаёт вам свою душу, тело и надежды на будущую жизнь, а вы остаётесь верен бедной девушке, любившей вас, когда вы были маленьким мальчиком! Я вас пожертвовала… О, с каким эгоизмом! – чтобы вы могли, по крайней мере, храбро умереть, ради вашего обета и сражаться с неприятелем; вы спасаете короля, меня и всех и возвращаетесь ко мне со славой… мой проводник Аквитании…

Она поднялась и встала против него смертельно бледная, со страстным выражением лица, глазами, воспламенёнными безумной любовью; против своего желания она протянула к нему руки.

– Как может женщина воспрепятствовать себе любить вас!.. – воскликнула она с жаром.

Она снова упала в кресло и закрыла руками лицо. Он стоял с минуту неподвижно, а затем преклонил перед ней колено, положив руку на ручку кресла.

– Я не могу вас любить, но, насколько я это могу сделать, не изменив другой, я отдам вам всю мою жизнь, – сказал он очень нежным голосом.

Когда он произнёс последние слова, занавес во внутренние комнаты тихо приподнялся, и появилась Беатриса, рассчитывая, что королева одна. Она не слышала начала фразы и вся похолодела, не имея возможности ни говорить ни удалиться.

Руки Элеоноры упали.

– Я не могу отдать вам моей, – ответила она тихо. – Она – уже ваша, и я хотела бы, чтобы вы не были англичанином, прежде чем я могу быть вашей государыней и сделать вас великим человеком. Пусть я буду королева Англии, и вы увидите, что я сделаю из любви к вам. Я выйду за этого ребёнка Плантагенета, если это вам может служить на пользу.

– Государыня, – сказал Жильберт, – подумайте о вашей теперешней безопасности, король очень разгневан…

– Разве я думала о вашей безопасности, когда посылала вас впереди армии? Теперь, когда вы здесь, Жильберт, разве я не в безопасности?..

Её голос ласкал его имя, а губы её тяготели к нему; она положила свои руки ему на плечи; так как он стоял возле неё на коленях, то она склонила к нему голову.

– Лучший, честнейший и храбрейший из людей, – шептала она тихо… – Любовь моей жизни… сердце моего сердца… это последний раз… единственный раз… и затем прощайте…

Она поцеловала его в лоб и бросилась с ужасом из кресла, так как в комнате раздался другой голос, горестно воскликнувший:

– О, Жильберт! Жильберт!

Беатриса зашаталась и схватилась за занавес, чтобы не упасть; она смотрела на королеву и Жильберта с выражением ужаса.

Жильберт кинулся к ней и схватил молодую девушку, затем подвёл её к свету; она дрожала, как лист. Тогда она задрожала, отбиваясь от него, из опасения, чтобы он не обнял её.

– Беатриса! Вы не понимаете, вы не слышали!

Он старался заставить её выслушать себя, но напрасно.

– Я слышала! – воскликнула она, продолжая бороться. – Я видела! Дайте мне уйти. О, ради Бога дайте мне уйти!

Руки Жильберта разжались, и она удалилась на несколько шагов, горько взглянув на королеву.

– Вы выиграли! – воскликнула она прерывающимся голосом. – Вы добились его души и тела, как клялись. Но не говорите, что я не поняла!

– Я вам отдала его тело и душу, – ответила печально Элеонора. – Разве я не могу сказать ему «прощай!», как другие?

– Вы лживы, один лживее другого, – возразила Беатриса, бледная от гнева. – Вы мне изменяете и обманываете, вы сделали из меня игрушку…

– Разве вы не слышали, как, прежде чем я сказала ему «прощай!», он ответил мне, что не любит меня? – спросила Элеонора серьёзно, почти сурово.

– Он сказал это мне, а не вам; никогда он не сказал бы вам этого, вам, женщине, которую он любит.

– Я никогда не любил королевы, – воскликнул Жильберт, – клянусь своей душой… и святым крестом.

– Вы никогда её не любили?.. А жизнь спасли не мою, а её?

– Вы сами сказали, что я хорошо поступил…

– Это была ложь… жестокая ложь…

Голос молодой девушки ослаб, но жгучие слезы усилились, и она снова возразила:

– Было бы честнее давно мне это сказать; я не умерла бы от этого тогда, так как любила вас менее.

Элеонора приблизилась к ней и очень спокойно, с добротой произнесла:

– Вы не правы, – сказала она. – Сэр Жильберт послан королём с целью сделать меня узницей, чтобы увезти в Иерусалим сегодня же ночью. Подойдите, вы услышите разговор воинов.

Она проводила Беатрису до двери и приподняла занавес так, чтобы молодая девушка могла сквозь деревянные филёнки слышать шум многочисленных голосов и бряцанье мечей. Затем Элеонора привела её обратно.

– Но он не хотел захватить меня, – сказала она, – и предупредил об опасности.

– Не удивительно, он вас любит, – возразила Беатриса.

– Он не любит меня, хотя я люблю его; и он мне это сказал сегодня вечером, но я хорошо знаю, что он любит вас и верен вам…

Беатриса презрительно засмеялась.

– Верен? Он? В самых его серьёзных клятвах столько же правды, сколько в его ничтожных словах.

– Вы безумная, ребёнок, он во всю свою жизнь не лгал ни мне, ни вам… Он не мог бы солгать…

– Тогда он и вас обманул. Вы – королева и герцогиня, но прежде всего вы – женщина, и он играл вами, как и мной!

Она принялась смеяться почти дико.

– Если он обманул меня, то очевидно он обманул и вас, – ответила Элеонора, – так как он мне сказал очень ясно, что любит вас. Теперь я не хочу воспользоваться сделанной вами ошибкой. Да, я люблю его. Я люблю его настолько, чтобы отказаться от него, потому что он любит вас. Я так его люблю, что не хочу воспользоваться его предупреждением и избежать гнева короля, хотя я не знаю, что он и его монахи хотят сделать из меня. Прощайте, сэр Жильберт Вард; прощайте, Беатриса.