Шерлок Холмс и Священный Меч

– Не секрет, что этот хитрый пес любит порисоваться и очень честолюбив. Обладая Священным Мечом, он может выступить в роли новоявленного пророка, вождя мусульман всего мира.

– Но ведь это всего-навсего неодушевленный предмет, хотя и очень ценный!

– Для людей не всегда самое большое значение имеет то, что поддается пониманию и соответствует законам логики, Ватсон. Важно то, во что они верят. Похоже, вы не склонны рисовать себе орду всадников-кочевников, рвущихся из пустыни, чтобы обрушиться на окружающий мир. Но история уже знавала подобное. Не при Махди, конечно. Некогда они даже вторгались во Францию.

– Вы имеете в виду битву при Туре[3 - В битве при Туре и Пуатье правитель франков Карл Мартелл разбил сарацинов.]?

– Сравнительно недавно в течение полувека история Европы определялась страхом перед возрождением великой республиканской армии. Тень «Маленького капрала» даже после Ватерлоо и его смерти на острове Святой Елены постоянно вселяла трепет в наших государственных мужей. Хотя и предполагается, что мы живем в век просвещения, если бы вы вдруг объявились с мечом Экскалибур и доказали его принадлежность легендарному королю Артуру, то, думаю, вам наверняка бы удалось поднять восстание. Во всяком случае, среди суеверных и еще сохранивших клановые традиции корнуолльцев.

Достаточно было лишь на миг представить себя с мечом в руке ведущим полчища людей на войну и грабеж, как во мне зародился странный смешок, который из легкого похохатывания моментально перерос в громкий смех исполина. Но стоило мне вспомнить то, что Холмс говорил о корсиканце, как смех тут же оборвался. Проницательные глаза сыщика вперились в мое лицо.

– А теперь, пожалуй, я позвоню миссис Хадсон и закажу ужин на двоих. Завтра, возможно, наступит самый важный день в нашей жизни.

Мне не оставалось ничего иного, кроме как согласиться. Умело нажав на тайные пружины человеческой натуры, можно всколыхнуть все наше существо. Холмс однажды произнес целую лекцию о памяти человечества как единого целого. Тогда я слушал его невнимательно, но сейчас та лекция казалась мне вполне обоснованной.

Первые сообщения поступили уже за ужином. Резонно решив, что это ответы на его отправленные накануне телеграммы, Холмс сложил их на столе, чтобы прочесть после обеда, одновременно наслаждаясь сигарой.

Наконец он вздохнул и уселся в кресло, придвинув к себе аккуратную стопку. Он всегда тяготился необходимостью получать информацию от других. В былые времена мы непременно срочно выезжали на место преступления и делали свои собственные выводы. Точнее, Холмс делал свои выводы. Но теперь сфера действий сыщика значительно расширилась и было бы просто неразумно не пользоваться с таким трудом раскинутой широкой сетью контактов и источников информации.

Я пребывал в полном неведении относительно происходящего. В этих ответных посланиях, возможно, подтверждалось время и место встречи с каким-либо сообщником или содержался ответ весьма осведомленного человека на прямой вопрос Холмса. Я уже хотел было просить Холмса пролить свет на ситуацию, как в дверь тихонько постучали.

– Входи, Билли, – отозвался Холмс.

На этот раз в руке у мальчика-слуги не было ни телеграммы, ни письма.

– Мистер Холмс, два посыльных с ящиком. Они просили передать, что ящик следует сохранить для мистера Майкрофта Холмса, сэр. Адрес значится ваш.

– Странная история! Майкрофт ничего об этом не говорил и у него достаточно адресов, которыми можно воспользоваться в случае необходимости. Ну что ж, самое лучшее, пожалуй, взглянуть на него.

– Ящик довольно большой, сэр.

– О! – Холмс неожиданно вскочил на ноги. – Пойдем-ка посмотрим, Ватсон, что там посылают через меня моему брату.

По эту сторону входной двери стоял ящик размером футов пять на три. Озадаченно посмотрев на Холмса, я неопределенно пожал плечами. Холмс ухватился за ящик с одного конца, мы с Билли – с другого, и, втащив эту довольно громоздкую вещь вверх по лестнице, мы без особого труда положили ящик возле камина, поскольку, на наше счастье, он был не так уж и тяжел.

Билли вышел, и Холмс стал внимательно рассматривать груз. Его любопытство подогревалось тем, что одна из дощечек была плохо прибита.

Какое-то время Холмс боролся сам с собой, но, потерпев поражение в этой борьбе, пошел за складным ножом, предварительно аккуратно сложив корреспонденцию на каминной доске.

– Но ведь эта посылка адресована вашему брату, – попробовал я протестовать.

– Майкрофт не стал бы возражать, чтобы мы в нее заглянули, старина.

Прежде чем я нашелся с ответом, Холмс отодрал полуприбитую планку, и, должен признаться, к своему стыду, я усердно ему помогал, ибо при свете камина уловил золотой блеск.

Предмет, представший перед нашими глазами, оказался весьма необычным. Величиной с небольшой моряцкий сундучок, ярко сверкающий, прямоугольной формы, он был украшен странными фигурами и узорами. На ум приходило очевидное.

– Холмс, если этот ларь сделан из золота, почему мы подняли его с такой легкостью?

Мой друг постучал костяшками пальцев по верхней крышке.

– Полагаю, Ватсон, он сделан из дерева и обшит тонким листовым золотом. Подложка, похоже, алебастровая. – И, вооружившись карманной лупой, продолжил: – Орнамент, несомненно, египетского происхождения. Обратите внимание на мужские и женские фигурки.

– Мужчины носят что-то вроде юбок.

– Причем ниже пупков, – ответил Холмс. – Это один из признаков какого-то периода в египетском искусстве, не помню, правда, какого именно. Невероятное разнообразие символов – кобры, птицы, а вот это, напоминающее знак бесконечности, древнеегипетский символ жизни.

– Как вы думаете, что может находиться внутри?

– Боюсь, нам так и не удастся утолить свое жгучее любопытство: боюсь, мы просто-напросто не сможем его вскрыть.

Сыщик наставил указательный палец на серебряные засовы, пропущенные сквозь золотые скобы и закрепленные в этом положении маленькими, странного вида замочками. Очевидно, в самом центре сверкающего ларя была небольшая дверца. Но самым таинственным было то, что эту вещь прислали именно сюда. Ошибка исключена: на крышке ящика значилось: «221б, Бейкер-стрит».

Холмс на несколько секунд замер у камина, наморщив лоб от напряжения. Наконец он пришел к какому-то решению, впрочем, возможно, его просто осенило.

– Насколько я понимаю, на ларе изображены придворные сцены. Я вряд ли скажу что-либо еще, ибо Египет – не моя специальность. Что до содержимого сундучка, то можно только догадываться об этом. Но, однако, уже поздно, Ватсон, помогите мне накрыть ларь этим афганским покрывалом.

Вместе с Холмсом я принялся за дело, хотя и не отдавал себе отчета, к чему такая таинственность. Покончив с этим, Холмс поднял руку в предостерегающем жесте.

– Что ж, посмотрим, – затем проговорил он. – А пока я уберу все эти письма и телеграммы.

Стоя у бюро, детектив одной рукой собирал бумаги, а другой указывал на мою докторскую сумку, висевшую на бамбуковой вешалке; я поспешно схватил ее и положил перед ним. Продолжая отрывочный разговор, он вытащил из сумки стетоскоп.

– Пошуруйте в камине, – попросил он.

Я вооружился кочергой и начал ворошить угли, а Холмс на цыпочках подошел к ларцу и приложил стетоскоп к его крышке. Я старался не шуметь. Выяснив что-то для себя, Холмс с видимым удовлетворением вернулся к своему занятию и убрал мой инструмент в сумку.

– Ну что, Ватсон, пора и на боковую.

– Давно пора, – нарочито громко ответил я, сопровождая эти слова вполне натуральным зевком.

Холмс без лишнего шума погасил лампы, и тут стало ясно, почему он просил меня пошуровать в камине: пламя достаточно хорошо освещало комнату. Вслед за Холмсом я направился к черной лестнице. Оставив дверь открытой, мы стали медленно подниматься вверх, стараясь производить как можно больше шума.

Прежде чем мы достигли лестничной площадки, я почувствовал на своей руке железную хватку Холмса; затем он шепнул мне на ухо:

– Сходите за своим револьвером, старина, и тихонько возвращайтесь сюда. Встаньте около двери и как ястреб наблюдайте за ларем. В нем какое-то живое существо, Ватсон. Я спущусь к незапертой входной двери. Когда ларь откроется, я уже буду на месте, и мы наконец узнаем, что это за троянский конь.

Холмс исчез, как сквозь землю провалился, а я с бьющимся сердцем поднялся в спальню, взял свой «веблей» и вернулся на прежнее место. Мне уже представлялась выползающая из этого странного ларя анаконда и я с замиранием сердца поглядывал в гостиную.

Ларь был прекрасно виден в отблесках мерцающего камина. Теперь понятно, что Холмс застлал его покрывалом, дабы изнутри, если там кто-то есть, ничего не просматривалось. Эта мысль, как ни странно, успокоила меня, ибо по-настоящему страшит лишь сверхъестественное. Я лишь недоумевал, может ли человек поместиться в таком небольшом ларе, и если да, то какой человек?

Тут я заметил, что наша дверь тихонько приоткрылась. К счастью, хорошо смазанные петли не издали ни малейшего скрипа. Но затем всякое движение прекратилось. Оставалось только ждать. Кто бы ни попал таким необычным способом в наши апартаменты, он, несомненно, отличался терпеливостью. Прошло уже добрых полчаса, у меня даже затекли все мышцы и я несколько раз вынужден был беззвучно переступать с ноги на ногу. Наконец послышался шорох, покрывало медленно приподнялось, а затем соскользнуло на пол, обнажив золотой ларь. Откинулась вся крышка целиком, из чего можно было понять, что запоры ложные. По прошествии некоторого времени я смутно различил две маленькие темные ручонки, приподнимающие крышку. Из ларя показалась маленькая фигурка, крышка тихонько опустилась на пол. Я едва сдержал крик изумления.

Кукольное тельце плохо вязалось с большой головой, лицо отнюдь не молодое, морщинистое, волосы спадали за спину двумя большими черными прядями. Человечек проворно выпрыгнул из золотого ларя и встал босыми ногами на ковер. В мерцании камина прекрасно просматривались широкие оттопыренные губы и острые зубы хищника. Зловещее выражение лица заставило меня вздрогнуть. Голова походила на маску, сделанную из скорлупы кокосового ореха с последующей размалевкой, как это принято у обитателей островов в южной части Тихого океана, но острые зубы придавали ей ужасающую реальность. Казалось, будто прямо передо мной голова мертвеца. Одет странный карлик был в набедренную повязку и грубую детскую рубашку.

Его рост составлял не более четырех футов. Маленькие, с желтым отливом глазки рыскали по комнате, и я застыл в полной неподвижности. Наконец существо задвигалось, вернее, заскользило по комнате с грацией дикого животного, своей стремительностью и ловкостью напоминая горностая. Карлик почти не обращал внимания на окружающее: убедившись, что в комнате никого нет, он, к моему удивлению, подошел к окну в эркере и с некоторым усилием открыл его.

Я не догадывался, каковы цели этого странного представителя рода человеческого, недоумение мое усугубилось, когда карлик встал посреди комнаты и обеспокоенно воззрился на книжный шкаф. Затем он вскарабкался на кресло возле бюро и нашел на полочке то, что, видимо, искал – крошечная рука схватила узорчатый кинжал, принесенный Крутерсом. Я думал, что карлик тут же спрыгнет вниз, но любопытство одержало вверх: он вытащил лезвие из ножен и лизнул его. Затем вложил кинжал в ножны, спрыгнул на пол, но тут передняя дверь отворилась и темноту разрезал луч фонаря. Раздался пронзительный, правда, негромкий крик, и карлик, выронив египетский кинжал, выскочил в окно.