Прекрасней всех на свете

Я попросил Джуди помочь мне встать на ноги и мы осторожно и медленно пошли в гостиную, где ждал нас отец. Его лицо было наполнено сдержанным недовольством. Увидев нас, он молча встал со стула и приказал Джуди помочь мне сесть рядом с ним, подойдя к краю стола и отодвинув стул. Я не видел необходимости рассуждать, куда мне садиться, какая в конце концов разница. Да и сил на лишние споры у меня просто не было. Я сел на подготовленное место и взяв отца за руку, сказал ему:

– Принеси ужин. Не устраивай никому не нужных сцен, прошу тебя.

– Это безумие сын! Ты должен больше молиться, чтобы Владычица наделила тебя умом и смирением. Ты опять попал под чье-то дурное влияние – наклонившись к моему уху прошептал он, как будто хотел высказать этим жестом недоверие к Джуди, на которую смотрел в этот момент.

– Хорошо, я помолюсь, но сейчас, прошу тебя, принеси ужин и закончим это. Мы тут не надолго – похлопал я его по плечу.

– Я как отец должен заботиться о тебе. Прошу тебя, обрети единение – сказал он и ушел за тарелками с едой.

Мне было сложно понять, зачем я вообще с ним разговариваю, почему просто не встать и уйти. Ведь всегда я видел в нем чужого человека, желающего только самоутверждаться в каждой своей заученной фразе. Это отнимало просто огромное количество сил и энергии у меня в детстве. Часто ,уходя из дома, я старался вернуться только к тому времени, когда он уже ляжет спать. Сейчас конечно не тот случай. Но почему-то вспомнив то время из детства, мне захотелось поступить сейчас точно так же. Просто встать и уйти. Возможно, я мог показаться Джуди каким-то слишком грубым и наглым по отношению к нему, ведь она не понимала, насколько натянутые и сложные у нас отношения, просто не зная, как они развивались.

В любом случаем, мы не проведем здесь много времени. Эта мысль меня радовала ничуть не меньше чем то, что в этот раз я здесь уже не был один. Очевидно, очень скоро я и так надолго попрощаюсь с отцом.

Я предполагал, что Гектор оставил все вопросы как раз к ужину, желая услышать, что со мной произошло и что это за робот, который принес меня без сознания к нему в дом. В его духе, сначала сделать самому все выводы и только потом, без какого либо интереса, выслушать кого-то, смотря на него как на набор оправданий.

– Даже в низине, все дороги ведут к Богине – самозабвенно заметил отец, аккуратно раскладывая принесенную им белковую кашу по трем тарелкам.

– Спасибо Гектор – кивнула Джуди, кротко сделав отсекающий жест ладонью, но оставшись без его какого-либо внимания.

– Ты уже можешь задавать вопросы, не делай вид, что тебе все равно на то, что случилось со мной – переключая на себя его взгляд, сказал я.

– Ладно, о чем это ты? – удивленно, словно притворяясь что не понимает о чем идет речь, сказал отец. Этим он, признаться, удивил меня.

– О том, что ты наверняка хочешь узнать, что произошло со мной. Почему я был без сознания, когда меня принесла к тебе Джуди – пытаясь найти в себе силы съесть хоть что-нибудь, произнес я с непониманием, к чему эта игра с его стороны.

– Какая еще Джуди? – даже не поворачивая голову в ее сторону, спросил отец улыбнувшись и с аппетитом съедая очередную ложку каши.

Джуди была для него лишь куклой из генопластика и полимеров, с кучей проводов внутри, я это прекрасно осознавал. Мне на секунду показалось, что он словно специально затягивает разговор и хочет задержать нас у себя подольше. Каким бы он ни был отцом, он наверняка любил меня как-то по-своему, как и я впрочем, испытывал к нему похожие чувства. Он явно не хотел расставаться, едва увидев меня после долгой разлуки. Думаю Гектор понимал, насколько он одинок и как часто вот так, вечером, ужинает совсем один, за этим столом. Тем не менее мне не было понятно, откуда взялось подобное безразличие и что произошло между ним и Джуди, пока я лежал без сознания.

– Джуди сидит рядом, Гектор, так зовут пентаморфа, который сейчас перед тобой – показал я рукой на Джуди, сидящую молча передо мной, через стол. Она, кажется, вовсе не знала, что ей добавить в этом разговоре и словно пыталась изучить не только характер отца, но и понять причину моего отношения к нему.

– Слушай Дэвид, я прекрасно знаю тебя, ты ведь мой сын. Я вырастил тебя и хорошо помню, что ты с детства постоянно ввязывался в драки и никому не нужные передряги. Наверное, так в тебе выражалась воля Богини, просто ты не знал как тебе с ней поступиться. Тебе всегда была нужна помощь. Вот как сейчас – сказал отец, покрутив пальцем между мной и Джуди, после непринужденно отпив из стакана.

– Ты серьезно думаешь, что ничего не изменилось? – нахмурился я сказав это и потерял последние желание есть то, что лежало у меня в тарелке.

– Абсолютно, сынок, абсолютно. В какую бы ситуацию в жизни ты ни попал, сегодня или еще когда-нибудь, ты всегда можешь рассчитывать на меня. Ешь, тебе нужны силы – притворно ласково, с заботой продолжал он, делая вид, что не нуждается ни в каких пояснениях и полностью контролирует все вокруг.

– По-моему, ты до сих пор не осознал, какие у нас с тобой отношения. У нас с тобой их попросту нет. Зачем ты продолжаешь вести себя так, словно мы обычная, крепкая семья? Ты же понимаешь, что я никогда бы не пришел сюда по своему желанию?

– А по-моему, твой робот что-то совсем притих и молчит. Где ты его нашел сынок? – улыбаясь и отламывая небольшой кусок хлебной пены, произнес отец.

– Я работаю на фабрике вместе с Дэвидом – неожиданно ответила Джуди. Она как будто репетировала эту фразу все то время, пока мы спорили с ним, выдав ее безоговорочно быстро и четко.

– Мгха…гха-гха…ха-ха-ха – отец демонстративно поперхнулся очередным куском хлебной пены, изображая смех – и что же вы там делаете, расскажи мне пожалуйста…Джуди… – унизительно разглядывая ее, спросил он.

– Выполняем одно важное поручение департамента. Сегодня произошла небольшая авария в блоке конфирмации РНК. Во время пентагинеза вышел из строя основной модуль синтеза, и мы с Дэвидом были вынуждены покинуть фабрику в срочном порядке – говоря это, она водила ложкой по тарелке, перебирая ее содержимое, чтобы хоть как-то занять себя.

– Да ты что! В первой же день моему сыночку дали важное задание! Не может быть! Какой же он у меня хороший мальчик, да Джуди? – ехидно произнес отец. Складывалось ощущение, что он не понял ничего из того, что она сказала. Возможно, даже и не хотел вникать в ее слова. Но при этом просто не мог сдержать себя от издевок в мой адрес – и что же это за задание?

Очевидно не зная, что ему ответить и куда скрыться от его аристократично строго взгляда, Джуди неуверенно начала:

– Нам следовало…

– Достаточно. Нам пора – резко прервав Джуди, я встал из-за стола, но ощутив слабость и головокружение, добавил – Джуди, помоги мне одеться, мы найдем другое место, где можно отдохнуть от работы – рад был повидаться…папа…

– Сядь на место, Дэвид! Ты не доел свой ужин! – прорычал отец, нахмурившись так, словно хотел напугать меня своим злобным голосом.

Джуди не знала, как ей быть, судя по всему, рассчитывая на то, что я все-таки смогу найти с ним общий язык и восстановиться, набравшись сил именно здесь. Она даже предпринимала попытки поставить себя на его место, сочувствуя одиночеству и не замечая презрения в свой адрес. Безусловно, план был обречен на провал. Все, на что у нее были шансы, так это дать отцу вдоволь насладиться издевками над ней и самоутвердиться за счет унижения и регулярного упоминания моей несостоятельности.

Я старался бесстрастно наблюдать за всем, что он скажет и сделает. Это не легко, хоть я и готов убеждать себя в обратном. То, что происходило сейчас, было вполне закономерным следствием его деградации, которую я наблюдал всю свою жизнь. Жаль, но это правда. Я не знал, что все так далеко зашло в последнее время, возможно сказался возраст и неоправданные надежды в мой адрес. И конечно, можно было бы списать на то, что происходит это не только с ним, а с подавляющим большинством населения города. На очень ярую веру и на последствия слишком глубокого соития с Омегой в молодости, и даже на то, что его бросила мама когда-то. Тем не менее, я помню его другим и хорошо знаю, он стал таким не по чужой воле…

– Ты сошел с ума. Я не хочу продолжать все это – уже ожидая Джуди в коридоре, сказал я.

– Я твой отец! Не смей так говорить со мной. И иди в свою комнату и…

Тут отец вдруг почувствовал как загорелся индикатор криптофона на его руке. Отодвинув рукав белого халата, он нажал на область под кожей и ответил кому-то. Мы с Джуди смотрели на его испуганные и озабоченные глаза, а после на то, как он, глубоко вдохнув, закрыл их и встал из-за стола, молча продолжая с кем-то свой разговор. Я решил воспользоваться моментом и поторопил Джуди быстрее покинуть это скверное жилище. Она подошла ко мне абсолютно опустошенной, такой, как будто по ней прошелся марширующий хор на параде, после осторожно обняла, словно понимая как сейчас мне было это нужно. Мы оба услышали вслед:

– Покажись лживый Бог, покажись мистер Яху! Наша мать пришла за тобой, мерзкий лжец! – размахивая руками во все стороны, притворным голосом ребенка изливался отец – ты помнишь, как кричал от радости, когда я тебе показывал сценку из Писания перед сном? А, дурачек? – кажется, у отца намокли глаза в этот момент – с нетерпением ждал, когда солнце зайдет и бежал в кровать, чтобы услышать от меня еще одну. Ты ведь был таким чудным маленьким мальчиком, просто даром Богини. А я работал, служа нашей Владычице и упустил тот момент, когда ты, пока рос, стал походить на свою мать – говорил он эту речь нам в след, театрально размахивая руками. В конце ему стало заметно грустнее и он снова сел за стол, оставшись за ним уже один. Во взгляде небольших и уставших глаз чувствовалось что-то ложное и неприятное.

Он держался от нас вдалеке, когда через несколько секунд, в его квартиру ворвались четыре вооруженных, высококлассных пентаморфа, таких же как Джуди и, заломив мне руки, произвели наш незамедлительный арест. Стиснув губы, он продолжал сидеть за столом и смотреть на меня с испугом и чувством выполненного долга.

Наверное, я навсегда запомню его лицо в тот момент, когда на нас направили распылители и бросив на пол, протокольно зачитали обвинения. В нем кипели сомнения, я был уверен в этом. Ну или просто питал подобную надежду.

Доносы как анонимные, так и открытые – привычное явление для всех граждан города. Пожалуй, в конечном итоге, не играло никакой роли кто это сделает, родной отец или случайный свидетель, итог будет один – человек искупит свою вину перед обществом, растворившись на фабрике, в прямом смысле этого слова. Но, когда я ощутил на себе эту непреодолимую, разрушительную силу отцовского равнодушия, отнявшую драгоценные часы на спасение и побег, когда лежал на полу и смотрел ему в глаза, то сразу понял, насколько это больно, не обидно даже, а именно больно, где-то в груди и дальше, глубоко внутри меня. Боль была невыносимой, не смотря на то, что ждал я ее, наверное всю свою жизнь.

Играя пальцами по столу, в важной осанке он одновременно разглаживал свою небольшую поседевшую бородку на узком и скулистом лице. Смотрел он на меня почти не моргая, холодным стеклянным взглядом. Через несколько мгновений в его глазах что-то прояснилось, и он, отойдя от коматозного состояния, тут же стыдливо отвел взгляд, ощутив наверное, как пристально я наблюдаю за ним.

После того, как нас с Джуди уложили вниз лицом, почти сразу же в квартиру молча зашли два сотрудника фабрики, одетые в почетную форму работников центрального департамента наказаний. В их глазах проглядывались лишь приказы и чьи-то четкие инструкции. Они принесли с собой два черных ящика, похожих на деревянные. Такие массивные и в некоторых местах слегка поломанные от износа и даже расцарапанные кем-то. Ничего подобного я никогда не видел в своей жизни и мог лишь догадываться, для чего они могут быть использованы. По бокам у них были прикреплены длинные истрепанные ленты, которыми нам с Джуди в последствии обвязали руки и ноги, сперва одев ящики на головы через специальное отверстие снизу. Сначала я не понял, для чего нужен был этот странный ритуал, но надеялся что скоро мне будет ясно. Как только я оказался практически в полной темноте, упираясь носом в стенку этого скверного ящика, то сразу же постарался прислушаться к окружению, сосредоточившись на всех приглушенных звуках. Я хотел иметь хотя бы какое-то представление о том, что происходит сейчас с Джуди.

Не могу сказать, был ли я готов, к тому, что нас арестуют или произойдет что по-хуже, но Джуди меня снова удивила. Я не услышал от нее ни единого слова и не заметил никакого сопротивления в то время, пока мы были в квартире, пока нас скручивали и обвязывали лентой, погружая в темноту этого странного скафандра. Она сохраняла невозмутимость и покорное спокойствие. Опять, как тогда на складе, впала в какое-то полуживое состояние. Глубоко дыша, не произносила ни слова, лишь смотря по сторонам и оценивая все вокруг. После я уже слышал только ее глубокое дыхание. Для меня было загадкой, что с ней происходит, но я надеялся, что она в этот момент придумывает какой-то план, решает, как помочь нам обоим. Конечно, сейчас это было бы не применением какой-то грубой силы, а скорее чудом, маловероятным, но ничего другого нас бы уже не спасло.

Несмотря на предательство обезумевшего отца, связанные руки, даже на черные ящики, одетые на голову как приговор, я все еще продолжал чувствовать, что Джуди была рядом со мной и это, необъяснимо как, но вселяло в меня утешение. Если бы меня спросили когда-нибудь – «Послушай Дэвид, повстречав ангела, отдал бы ты свою жизнь ради вечности рядом с ним?» я бы не задумываясь ответил «отдал бы и за несколько мгновений». Наверное, именно так я ощущал то, что сегодня произошло со мной. Так я осознавал, что всему приходит конец.

Квартира отца, из которой нас выносили связанными и ослепленными, находилась в небольшом жилом массиве, расположенном недалеко от промышленной зоны, начинающейся сразу после моста на территорию фабрики. Даже сквозь черный ящик на голове я почувствовал знакомый с детства, сладковатый запах промышленного пара, доносившийся до сюда.

Меня несли двое из четырех пентаморфов, тех что ворвались в квартиру и произвели наш скоропостижный арест. Они были чем-то похожи на Джуди, наверное, своей особо выраженной привлекательностью и статью, присущей далеко не всем, как сказала бы Джуди, «сестрам», обычным служительницам правопорядка. Каким-то живым и уверенным взглядом, идеальной фигурой и одеждой, цветом кожи, они напоминали всем, кто мог взглянуть на них, о величии и красоте самой Богини. Но я испытал на себе холод, исходящий от их искусственных сердец. Его не было у Джуди с самой первой секунды нашей встречи. Это то же самое, что чувствовать прохладу металла, даже не дотрагиваясь до него или замечать чью-то глубокую печаль, не видя слез на лице. То самое чувство, присущее лишь людям, говорило мне о том, что она другая.

После, я услышал щелчки, напоминающие звук открывающихся дверей машины, на подобие той, которая была у нас с Дагом, той в которой мы сегодня везли Джуди и еще трех роботов. Я понял, что сейчас поеду именно там, в кузове черного фабричного катафалка, куда сам утром складывал пентаморфов, как муравей, торопясь доставить груз на фабрику и отправиться обратно за новым.

Ловко закинув меня и Джуди, кажется, попутно сломав мне одно ребро, пентаморфы громко хлопнули дверью. После я слышал лишь их удаляющиеся шаги. Машина тронулась с места и мы медленно отправились куда-то, судя по всему в департамент, для допроса и скорой утилизации на фабрике.

Мое тело ужасно ныло. Я ощущал, как оно отекло от обессиливающей усталости и сильной кровопотери. Дышать было крайне трудно из-за этого проклятого ящика на голове, да и сломанное ребро, как мне казалось, упиралось в легкое после каждого вздоха. Я попытался спросить Джуди, в каком она сейчас состоянии и что нам делать дальше, но не получил никакого ответа. Может быть от того, что она не могла услышать меня из-за ящика, приглушающего мой и без того обессиленный голос. Тем не менее, я все же мог различать звуки от колес катафалка, переплетающиеся с голосами вечернего города. Мне казалось, Джуди все так же глубоко дышит рядом со мной, но не может ничего произнести. Мне было ужасно жаль осознавать, что не смогу увидеть ее больше, узнать, кто она на самом деле и возможно помочь ей в чем -то. Что бы ей от меня ни было нужно. Все, что я чувствовал сейчас, это боль и мрак, кажется преследовавший меня сегодня с самого начала нашего с ней знакомства.

– Говорят, после третей волны, таких как этот уже не останется – услышал я чей-то приглушенный мужской голос, откуда-то из салона везущей нас машины. Говорил явно какой-то старик, сидевший со стороны водителя. Его низкий голос не был бодрым, скорее уставшим и сиплым, как будто давно прокуренным.

– Надеюсь это правда Джереми, надеюсь ты прав. Дала бы Богиня, чтобы так оно и было! Может нас с тобой перевели бы тогда на работу почище? Как думаешь? – отвечал кто-то, задумчиво со стороны пассажирского кресла. Этот голос был чуть живее, но все такой же престарелый и седой как и предыдущий.

– Хах, это куда же? – сипло спросил первый.