Персиваль Кин

– Мы будем вести отступной бой, мистер Кин? Бриг слишком силен для нас.

– Я постараюсь сделать с ним то же, что и со шкуною, – отвечал я. – Если нам удастся сбить у него рангоут, не потеряв своего, то можно будет что-нибудь сделать; если же, напротив, он собьет у нас мачты, то нам придется сражаться до последней крайности.

– Шкуна уже наша, – отвечал Боб, – она спустит флаг, когда бриг не в состоянии будет защищать ее.

– Да, но я боюсь, чтобы она совсем не ушла, потому что она ставит мачту.

Я дал матросам время обедать и потом вызвал их наверх. Мы имели совершенно одинаковый ход с бригом.

– Теперь, ребята, мы поворотим через фордевинд и подойдем к нему поближе.

Матросы были в готовности исполнять мои приказания. Через десять минут мы прошли контрагалсом с бригом и, сделав по нему три выстрела из нашей большой пушки, выдержали его залп.

– Я думаю, у него длинные двенадцатифунтовые пушки, – сказал Кросс; – у нас перебиты фок-ванты, но тут нет еще большой беды.

Через несколько минут мы опять поворотили и снова открыли пальбу. Ни один из наших выстрелов не пропал даром; корпус брига был избит, но и его выстрелы нанесли нам большой вред. Такелаж наш был во многих местах перебит, паруса исстреляны и двое матросов ранены. Это наиболее меня беспокоило, потому что у нас не было доктора. Помощник его остался на берегу в госпитале и не был никем заменен.

Ветер постепенно стихал, и мы шли не более трех узлов в час. Расстояние между нами и нашим противником становилось менее, и сражение сделалось жарче. Наши маленькие пушки пошли в дело и били такелаж и рангоут неприятеля, между тем как длинную, тридцатидвухфунтовую, мы наводили на его подводную часть. Бриг имел над нами преимущество по числу пушек, но выстрелы нашей большой пушки наносили ему гораздо более вреда.

Через три часа мы сбили ему фор-стеньгу и тем заставили его увеличить между нами расстояние, что было чрезвычайно для нас полезно, потому что мы также много потерпели. У нас было восемь человек раненых, и один из моих бедных мичманов убит. Корпус шкуны имел также много повреждений. В пять часов сделался мертвый штиль, и мы продолжали действовать из длинной пушки, между тем как бриг, выкинув весла, давал нам залпы, и сражение продолжалось до ночи.

Вся команда шкуны, как можно себе представить, была истощена дневными работами и усталостью.

– Бог знает, как это кончится, мистер Кин, – сказал мне Кросс, – но худшее уже прошло.

– Жаль только, что матросы слишком утомлены.

– О, что касается до этого, то я отвечаю за них. Дайте им грога, сухарей да скажите маленькую речь, так они будут охотно работать сутки.

– За этим дело не станет, – отвечал я. – Но с чего же начать?

– Начните с сухарей, потом велите раздать грога, а потом уж речь.

– Бриг не стреляет около пяти минут; он, кажется, думает отложить сражение до утра; но я ему не дам отдохнуть. Достань же грогу, а я спущусь в каюту; я также ничего не ел целый день.

Глава XXXIV

Когда матросы окончили свой ужин, я вызвал их наверх и сказал:

– Ребята, вы дрались славно, и я многим обязан вам. Нам было довольно работы, и вы слишком утомлены, но я не хочу оставить француза и дать ему средства исправить к утру свои повреждения. Мы будем сражаться ночью, а после успеем еще заснуть.

Матросы единодушно закричали ура и весело принялись за работу. Исстрелянные паруса переменили, закрепили их и открыли сильный огонь по бригу. Он также не оставался в бездействии, и одно из его ядер пробило борт у шкуны; обломки ранили меня и тимермана, но я мог еще оставаться наверху. Я перевязал ногу платком, но тимермана унесли вниз.

– Вы опасно ранены? – спросил Боб Кросс.

– О, нет, рана не глубока, – отвечал я.

– Кажется, с правой стороны идет ветер.

– Тем лучше; скоро станет рассветать.

В эту минуту другое ядро ударило в сетки, и огромный осколок полетел в голову Кроссу; он был оглушен и упал без памяти. Я приказал отнести его в мою каюту и продолжал стрелять из 32-фунтовой пушки. Через четверть часа ветерок засвежел, и поставя паруса, я оставил за собою бриг и прекратил пальбу, ожидая рассвета.

Я с трудом спустился в каюту, чтобы взглянуть на Кросса. Он приходил в себя, но видя, что я не могу подать ему никакой помощи, я снова вышел наверх.

Наконец, стало рассветать, и я мог хорошо рассмотреть бриг и шкуну. Мы были в полутора милях от брига и в трех от шкуны, которая ночью поставила фальшивую мачту. Бриг имел много повреждений в парусах и рангоуте и потерял прежний ход. Я поворотил и пошел прямо к ним; бриг сделал то же и приблизился к шкуне, чтобы поддержать ее в случае боя. Мы немедленно открыли огонь из длинной пушки, и подойдя еще на милю, я лег в дрейф. Бриг и шкуна дали мне залп, но в то же время мичман закричал:

– Большое судно видно на ветре, мистер Кин.

Я схватил трубу. То был наш военный шлюп «Наяда».

– Слава Богу, – сказал я, – мы потеряем часть призовых денег; но зато не останемся без доктора.

Появление шлюпа ободрило моих матросов. Бриг поставил лисели, стараясь уйти, и шкуна последовала за ним. Я шел за ними в погоню, и после нескольких выстрелов шкуна спустила флаг. Оставя ее за собою, я продолжал идти за бригом. Раз или два он приводил к ветру, чтобы ответить на мой огонь, но потом снова спускался и стрелял из двух орудий, перетащенных на корму; в то же время показавшееся на горизонте судно подняло английский флаг и приближалось к нам вместе со свежим ветром. Это было очень кстати, потому что фор-стеньга наша была сбита выстрелами брига, и мы стали отставать от него.

Мы успели переменить стеньгу и поставить парус, когда приближавшееся судно, показав свои позывные вымпела, прошло мимо шкуны, не завладев ею, и очутилось в миле у нас за кормою. Через полчаса оно догнало нас и, сделав мне сигнал привести к ветру и овладеть шкуною, продолжало идти в погоню за бригом. Я повиновался; и в то время, когда моя шлюпка приставала к пленной шкуне, бриг лег в дрейф и спустил флаг перед «Наядою».

Мы пошли вслед за нею вместе с призом и потом послали шлюпку за доктором. Он тотчас приехал с «Наяды» вместе с лейтенантом, которому поручено было узнать от меня все подробности дела. Лейтенант сказал мне, что, услышав пальбу, они поспешили к нам на помощь; но что бриг имеет столько повреждений, что его с трудом можно будет довести до порта.

Я совершенно ослаб от утомления и раны и спустился вниз перевязать ее. Боб Кросс был вне опасности; доктору позволено было остаться у нас на шкуне, и мы вместе с призами пошли вслед за «Наядою». Перевязав рану, меня уложили в койку, и вскоре потом я заснул крепким сном.

Взятые нами призы были бриг «Трезубец» и шкуна «Каролина»; они наделали много вреда, и взятие их было чрезвычайно важно. Капитан «Наяды» имел приказание возвратиться в Курасаун, и до заката солнца мы поставили все паруса.

На четвертый день мы прибыли в Курасаун, и мистер Фрезер, узнав, что я ранен, приехал ко мне и убедительно просил меня перебраться к нему в дом, на что я с охотою согласился. На другой день меня посетили начальник порта, капитан С. и командир «Наяды». Капитан С. просил меня прислать описание сражения, и я обещал исполнить это на другой день. Он вместе с капитаном «Наяды» поздравлял меня с успешным окончанием боя с столь превосходною силою; и капитан С. прибавил, что, когда я в состоянии буду идти в Ямайку, он пошлет со мною депеши к адмиралу.

Мы пробыли в Курасауне две недели, и по прошествии этого времени я мог уже ходить с костылем. Кросс также встал с постели и по нескольку часов проводил на террасе, с которой видна была гавань. В одно утро бриг «Эоль» привел пленную бригаду, и я рад был, что в состоянии буду сообщить это адмиралу.

Я снова стал мечтать о Минне, которая на время была забыта. Лежа на софе, с раненою ногою, мне больше нечего было делать, или, лучше сказать, ничто не могло быть для меня приятнее. Я снова написал к ней и к матушке, а также и к лорду де Версли.

Глава XXXV

Пробыв три недели в Курасауне, я уже в состоянии был идти в Ямайку. Ко мне на шкуну прислали доктора. Взяв депеши, я простился с мистером Фрезером, и «Ласточка» снова пустилась в море. Через три недели мы были в Порт-Рояле, и я отправился с депешами к адмиралу.

– Очень рад вас видеть, Кин, – сказал он. – Но что это значит? Вы хромаете?

– Да, адмирал, я не совсем здоров; но депеши капитана объяснят вам все.

Ни одно судно не приходило сюда из Курасауна, и потому адмирал не мог ничего знать о случившемся.

– Садитесь, мистер Кин, – сказал он, – а я между тем прочту депеши.

Я смотрел на адмирала и с восхищением видел, что на лице его написано было удовольствие.

– Превосходно! – сказал он, прочитав депеши. – Вы много обязали меня, Кин. Жалобы купцов и беспрестанные приказания правительства давно заставляли желать взятия этих судов. Теперь вы исполнили это, и мне остается только благодарить вас. Капитан С. пишет мне, что бриг еще годен к службе, но что шкуна слишком стара.

Адмирал вышел из комнаты и, возвратясь через несколько минут с бумагою в руке, положил ее на стол и, подписав, передал мне, говоря:

– Капитан Кин, вы можете жить в городе до совершенного выздоровления.