Персиваль Кин

Между тем, как мы гребли к фрегату, я заметил, что паруса французского корабля наполнились, и он пошел вслед за нами; но я знал, что он не бросит своих шлюпок и потеряет время, сбирая их. Две, не имевшие половины гребцов, шли к нему на веслах; три другие были без весел и ожидали его помощи. Между тем мы гребли, собрав последние силы, и были уже на половине дороги к фрегату, прежде чем ветер дал большой ход французскому кораблю. Отвалив со шлюпками, мы не могли видеть действий неприятеля и, не замечая в погоне за собою французского корабля, заключили, что он еще не взял своих гребных судов. Между тем купеческий корабль был объят пламенем, и облака дыма скрывали от нас неприятеля.

Прежде чем мы успели подойти к фрегату, ветер наполнил паруса его и двух купеческих судов; нельзя было терять времени; французский корабль взял свои гребные суда и шел полным ветром, поставя лисели. Два купеческих судна поставили все паруса и шли к берегу, и когда я явился к капитану, он велел немедленно поднять все шлюпки.

Никогда еще это приказание не исполнялось с такою быстротою; в пять минут шлюпки были подняты и поставлены все паруса. Французский корабль был в четырех милях у нас за кормою и быстро нагонял нас. Но мы уже приближались к мелководью, и купеческие суда были в трех милях впереди нас, так что нечего было бояться. Капитан Дельмар смотрел на французский корабль, проходивший в это время мимо зажженного мною судна.

Ветер свежел, и французский корабль быстро настигал нас, так что через час он был от нас в трех милях. Мы были на глубине трех с половиною сажен и уже могли считать себя в безопасности. Лисели убрали и изготовили якорь. Через несколько минут французский корабль убавил паруса и привел к ветру; он не мог приблизиться к нам по малой глубине и послал нам первое ядро. Между тем приближалась ночь, и так как все предвещало тихую погоду, то мы бросили якорь на четырех саженях глубины.

На рассвете следующего дня французский корабль был от нас уже в восьми милях. Вероятно, французы были не очень довольны тем, что происходило накануне: призы у них были отняты, три шлюпки в плену, и матросы утомлены, несмотря на слабые силы неприятеля, которому они не могли даже отомстить. Но в то же время положение наше было не совсем приятное. Правда, мы были в безопасности, однако ж, не могли тронуться с места и уйти без помощи какого-нибудь союзного корабля; и сколько времени могли мы останься на одном месте, и что могло случиться, никто не мог сказать наперед.

Около восьми часов французский корабль снова старался приблизиться к нам, но без успеха. Правда, он был уже от нас ближе, чем в расстоянии пушечного выстрела, но мы могли удалиться от него еще более и бросить якорь по произволу. Наконец, он открыл пальбу, и ядра стали летать довольно близко. Выстрелы следовали один за другим. Наконец, француз отдал якорь и усилил огонь. Видя, что выстрелы его достают до нас, и что мы не переменяем места, он заключил, что мы не можем идти ближе к берегу.

Ветер все еще дул с моря, и выстрелы корабля стали чаще попадать в носовую часть нашего фрегата, обращенную к неприятелю. Капитан Дельмар, приказал подтянуть канат и отделил якорь от земли, от чего нас подрейфовало к берегу, и расстояние между нами и неприятелем незаметно для него увеличилось, так что выстрелы его уже перестали вредить нам. Однако это положение становилось уже для нас несносным. На другой день капитан Дельмар послал шлюпку на отнятые суда, стоявшие на якоре ближе к берегу, с приказанием: сняться ночью с якоря и, держась около берега, идти в Барбадос. Утром их не было уже видно.

Французский корабль все еще оставался на якоре и через несколько времени, выгрузив часть балласта, вступил под паруса и приблизился к нам на полторы мили, так что мы принуждены были подойти еще ближе к берегу. К вечеру ветер сделался с берега, и, едва смеркалось, капитан приказал поднять якорь, и мы пошли к северу, полагаясь на скорый ход фрегата. К следующему утру мы прошли семьдесят миль и уже потеряли из вида французский корабль.

Через десять дней мы бросили якорь в Карлильском заливе, в Барбадосе. Там стояли два военных судна, которых капитаны были моложе нашего, и я воспользовался этим случаем, чтобы держать экзамен. Налившись водою и взяв провизии, мы пошли в Ямайку, чтобы присоединиться к адмиралу, который, по представлению капитана Дельмара, немедленно утвердил меня в чине лейтенанта.

Спустя несколько дней из Англии пришел пассаж-бот, и капитан Дельмар получил известие, что старший брат его умер и, будучи бездетен, оставил ему титул лорда де Версли. Тогда капитан Дельмар сдал свой фрегат другому, и пред его отъездом в Англию я, по его ходатайству, назначен был командиром шхуны «Ласточка». Боба Кросса назначили ко мне боцманом. Новый лорд призвал меня к себе и сказал:

– Мистер Кин, занятия в Парламенте и домашние дела требуют моего присутствия в Англии, и я думаю совсем оставить службу; но вас я никогда не потеряю из вида. Мне будет очень приятно, если вы станете писать ко мне. Желаю вам во всем успеха. Не могу ли я чего для вас сделать?

– Благодарю вас за внимание, – отвечал я. Я надеялся долго служить под вашим начальством, но теперь это невозможно. Могу ли я просить вас об одной милости?

– Разумеется, Кин, – отвечал он. «Как, уже не мистер Кин», – подумал я.

– Мне кажется, что я имел бы гораздо более случаев отличиться, если бы мог получить под команду шкуну «Ласточку», которой капитан подал в отставку.

– Конечно. Я поговорю с адмиралом. Еще что?

– Я бы хотел также, чтобы на нее назначили Кросса. Приятно иметь при себе человека, которому можно довериться.

– Хорошо. До свиданья.

Лорд протянул мне руку. Я почтительно пожал ее. Он никогда не делал этого прежде, и я плакал, расставаясь с ним. Он заметил это и отвернулся. Я вышел из каюты без ума от его слов и был так счастлив, что не позавидовал бы великому султану.

Лорд де Версли сдержал свое слово: на другой день я получил от адмирала свое назначение на шкуну, и Боб Кросс назначен был на нее боцманом. Я в тот же день получил от адмирала приглашение к обеду. Когда я явился, адмирал отозвал меня в сторону и сказал:

– Мистер Кин, я не забыл вашего крейсерства на разбойничьем судне, но лорд де Версли донес мне еще о многом. В своих депешах он отдавал вам полную справедливость, и я также подтвердил слова его; если вы будете по-прежнему вести себя, то скоро получите под команду военный шлюп.

Я благодарил адмирала и просил его только дать мне случай показать себя достойным его милостей.

– Не бойтесь, я найду вам дело, мистер Кин. Лорд де Версли рассказал мне, между прочим, про вашу дуэль на Мартинике. Вы поступили благородно, мистер Кин, и я благодарю вас от имени всего флота. Солдаты хоть и молодцы, но мы не должны уступать им. Однако, не дурно держать это в тайне.

– О, конечно, – отвечал я.

– Ну, вот и Черный идет сказать нам, что обед готов, медлить нечего, ступайте вперед.

Приехав от адмирала, я простился с доктором, штурманом и другими офицерами и сел с Кроссом на шлюпку, чтобы ехать на шкуну. Когда шлюпка отдалилась от фрегата, гребцы вдруг подняли вверх свои весла.

– Что это значит? – спросил я.

– Взгляните сюда, – сказал мне Боб Кросс.

Я обернулся и увидел, что матросы стояли по вантам и по дудке боцмана три раза прокричали мне ура; это приветствие, о котором я никогда не мечтал, растрогало меня до слез. Я встал и снял шляпу; гребцы повторили ура и потом опустили весла на воду и стали грести к шкуне. Пристав к борту, я велел вызвать команду наверх и, прочитав свое назначение, спустился в каюту, чтобы свободнее предаться своим мыслям.

Я уже командовал военным судном, имея не более двадцати лет. Я видел, какое поприще открывалось предо мною, и дал себе клятву беспрестанно искать случая отличаться. Участие лорда де Версли глубоко запало мне в сердце, и я хотел, чтобы он гордился мною. Но потом мне представились препятствия; он мог жениться и иметь детей, это было самое худшее. Другой брат его имел также большое семейство, и титул мог перейти к его старшему сыну.

Между тем как эти мысли теснились в голове моей, кто-то постучался в дверь каюты.

– Войдите, – сказал я. Дверь отворилась, и в каюту вошел Кросс. – А, это ты, Кросс? Я очень рад; садись. Наконец, ты видишь меня командиром.

– Да, сударь, и надеюсь, что вам недолго ждать и фрегата. Что вы командир, это не удивительно, но я никогда не воображал быть боцманом, я напишу своей малютке о таком счастье; это обрадует ее и ее мать.

– Я должен сделать то же самое, Кросс. Матушке будет очень приятно услышать обо мне.

– Я сам ничего не слышал из разговора вашего с его лордством, – отвечал Боб. – Конечно, теперь вы не имеете нужды в моих советах, но я очень желал бы знать, что между вами происходило.

– Никто более тебя не имеет на это права, Кросс, ты всегда был моим лучшим другом.

И я рассказал ему все, что говорили мне лорд де Версли и адмирал.

– Славно, мистер Кин, – отвечал Боб, – пусть только адмирал даст нам дело, и боцман не отстанет от вас ни на шаг, покуда будет на чем стоять.

– В этом я уверен. Боб; ты всегда будешь моею правою рукою. У нас, кажется, есть два мичмана: что это за люди?

– Я еще не видел их, но констапель и тимерман говорят, что у вас отличная команда.

– И прекрасное судно, Боб.

На другой день я стал осматривать шкуну и команду. У меня было шестьдесят матросов, два мичмана, боцман, констапель и тимерман. Мичманы были молодые люди, лет шестнадцати, мистер Броун и мистер Блек, молодцы, которые едва жили жалованьем, будучи оба детьми простых офицеров. Они были доброго и прекрасного характера, я решился принять их под свое покровительство и на первый случай подарил им полную форму. Мне хотелось щеголять своею шкуною; команда была видная и красивая, и прежний капитан отзывался о ней с похвалою.

После этого я сказал им речь, которую, однако, не стану повторять читателю, хотя матросы слушали ее с большим вниманием.

На следующее утро адмирал потребовал меня к себе.

– Мистер Кин, – сказал он, – вот депеши, которые нужно доставить губернатору Курасауна. Когда вы можете отправиться?

– Сию минуту, – отвечал я.

– Прекрасно, Кин, я прикажу тотчас подать сигнал. Старайтесь доставить их скорее, они очень важны. Отдав депеши, вы должны крейсировать около этих берегов, где уже начинают показываться подозрительные суда. Я не прошу вас обедать, потому что вам нельзя медлить. Прощайте, желаю вам успеха.

Глава XXXIII

Я простился с адмиралом и поспешил в город. Через час моя шкуна уже летела с крепким ветром, и к вечеру уже скрылись от нас суда, стоявшие в гавани. После заката солнца ветер стал еще более свежеть, и я оставался наверху, поставя все паруса. Боб Кросс заметил мне, что лучше уменьшить паруса, но я сказал ему, что адмирал приказал мне как можно скорее доставить депеши.

– Правда, мистер Кин; но таким образом можно только скорее попасть на тот свет; а адмирал не туда посылает депеши. У вас прекрасная шкуна, но вы несете большие паруса: матросы говорят, что прежде они никогда этого не видывали.

– Ты прав, Боб, мы убавим паруса.