Многосказочный паша

– Как же это может быть, – воскликнул маленький человечек, – когда мне всего от роду сорок лет?

– Может быть, – отвечал Юсуф, – но с законом нельзя шутить, это вы сейчас увидите. Пойдемте к кади.

Пройдя несколько шагов, обвиняемый начал говорить тихо Юсуфу:

– Храбрый и могущественный господин, вчера вечером я поссорился с женой из-за ее безрассудной ревности. Я оправдывался, но не мог привести никаких доказательств моей невинности Стоит лишь мне провести с ней одну ночь, и все пойдет на лад, а потому прошу вас, человеколюбивый господин, о вашем посредничестве.

– Так вы не могли привести никаких доказательств? – сказал Юсуф.

– Точно так, добрый господин, – отвечал тот, всовывая ему в руку пять драхм.

– Поэтому тут не было никакого проступка, – сказал Юсуф, кладя в карман полученные деньги, – и вы ни в чем не виноваты. Послушайте, сударыня, кажется, тут нет преступления. Ваш супруг говорит так, и вы не имеете доказательств. Следовательно, вам нечего и требовать. Ступайте-ка лучше домой вместе с ним. Он добрый малый и опять ваш, за три драхмы, которые вы мне дали – довольно, впрочем, дешево! Вот – мое решение! Женщина, которая уже и сама досадовала на свою жалобу, была очень довольна, что дело кончилось мирно, и после многочисленных поклонов ушла со своим дражайшим муженьком.

– Клянусь Аллахом! – воскликнул Юсуф. – Вот превосходное занятие! Я посвящу себя этому занятию до смерти.

Говоря так, он пришел домой, взял свой корой, закупил вина и прочих припасов, осветил комнату, провел этот вечер, как и прежние, в угощении себя и в пении.

Между тем как Юсуф работал за своим столом, халиф желал проведать о действии второю указа.

– Джаффар, – сказал он, – хотелось бы знать, удалось ли мне уложить этого пьяницу в постель с голодным желудком. Посетим-ка его.

– Во имя Аллаха, халиф, – отвечал Джаффар, – оставьте все шутки с этим пьяницей Аллах освободил нас из рук его, но что будет с нами, если он голоден и в отчаяньи?

– Твоя мудрость никогда не уменьшится, – сказал халиф, – твои слова самой истины, и, несмотря на то, все-таки хочу еще раз видеть этого безумца.

Джаффар не смел противоречить, он велел принести платья, и опять отравился с халифом и Мезруром. Снопа изумились они, увидав дом освещенным, как и прежде; и когда ветер распахнул одну из занавесок, они заметили на стене тень Юсуфа: борода его от сильного движения челюстей заметно шевелилась, в руке держал он чарку вина.

– Кто там? – закричал Юсуф, когда Джаффар, по повелению халифа, постучал в двери.

– Ваши друзья, дорогой Юсуф; ваши друзья муссульские купцы. Да будет мир над домом вашим!

– Что до меня, то не желаю вам ни мира, ни счастья, стаоые совы! – отвечал Юсуф, выйдя на террасу. – Клянусь Аллахом, если вы сейчас же не уберетесь от меня, то я сойду к вам с дубиной.

– Но, дружище, – воскликнул Джаффар, – нам нужно сказать только два слова!

– Так скорее говорите их, потому что никогда нога ваша не будет в моем доме, злосчастные, разорившие всех водоносов и банщиков.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил халиф. – Мы вас не понимаем.

– Как! – отвечал Юсуф. – Разве вы ничего не знаете о сегодняшнем указе?

– Господин! Сегодня мы были так заняты сортировкой товаров, что не имели вовсе времени выйти ни на шаг и потому ни о чем, случившемся в Багдаде, не знаем.

– Ну, так войдите же, вы должны узнать все. Но теперь же клянитесь именем пророка, что вы не будете ничего предполагать, потому что все, что вы ни предполагали, сбылось, словно было вырезано на рубиновой печати Соломона.

Условия были приняты, и халиф со своими спутниками был впущен. Все было внутри в том же порядке, как и вчера.

Когда они уселись в углу, Юсуф начал:

– Итак, почтенные гости, вы ничего не знаете, что случилось сегодня; ничего не знаете о том, что выдумала пустая голова халифа?

Гарун и визирь едва могли удержаться от смеха, они сделали головами отрицательный жест.

– Халиф, – продолжал Юсуф, – с его дрянной бородой и еще худшим умишкой, издал указ на три дня запереть бани; этой жестокостью брошен был я снова в море нужды. Но провидение ласково подало мне руку помощи, кинуло под ноги несколько драхм, и я, назло халифу, который походил более на злого духа, нежели на правоверного, все-таки добыл себе ужин.

– Нишаллах! – сказал про себя халиф. – Но погоди же, рано ли, поздно ли, я с тобой поквитаюсь.

Юсуф несколько раз наполнял свою чарку, и между тем с отменным удовольствием рассказывал происшествия дня.

– Я – Юсуф, и моя надежда на Бога. Хочу до смерти служить при кади и завтра же начну.

– Но, – сказал Джаффар, – положим…

– Что? Положим?.. Клянусь бородой пророка, что если ты осмелишься в моем присутствии еще раз предполагать, то я превращу в студень твое толстое тело! – закричал Юсуф и схватился на палку.

– Не буду, друг мой, я только хотел сказать…

– Ни слова! – проворчал Юсуф. – Или ты уже никогда ничего не скажешь.

– Ну, так мы станем только думать.

– На это я согласен и думаю, что вы сделаете очень умно, если поскорее уберетесь отсюда, потому что палка у меня в руках, притом же я теперь не в духе.

Халиф и его спутники поспешили раскланяться с раздраженным хозяином.

На следующее утро Джаффар, сопровождаемый всеми знатнейшими сановниками и визирями, вошел в диван, распростерся перед троном и желал халифу долгой жизни и бесконечного здоровья.

– Джаффар, – сказал халиф, – вели сейчас же выдать указ под моим фирманом, чтобы сделана была тщательная проверка служащих при судах и присутствующих в камерах кади. Все законно утвержденные в этом звании останутся при своих местах и получат подарки и прибавки к жалованью; тех же, которые приняли на себя этот титул без позволения и самовольно, избить палками.

Приказание халифа было тотчас приведено в исполнение. Юсуф в это время, слишком отягченный винными парами, заснул и проснулся, когда солнце было уже высоко.

Он тотчас встал с постели, оделся с изысканностью, поспешил к одному кади, где и присоединился к прочим, служившим при нем. Они глядели на него с удивлением и неудовольствием.

В это самое время кади получил фирман халифа. Он приложил его ко лбу в знак почтения и подчиненности и велел прочитать. Когда фирман прочли, кади воскликнул громким голосом:

– Принесите сюда мешок золота и позовите феллахов с розгами, заприте также двери судной залы, чтобы никто не убежал. А вы, – сказал он, обращаясь к служащим, – подавайте голос, когда произнесут наши имена.

Юсуф вытаращил глаза и навострил уши.

– О, Аллах! Что тут такое будет? – сказал он про себя.

Когда приказания кади приведены были в исполнение, должны были все, находившиеся в зале, поодиночке подходить к нему и доказывать законное утверждение в своем звании, после чего каждый отпускался с наградой. Мысли Юсуфа так перепутались в столь для него непонятном деле, что он и не заметил, что уже остался последним. Вторичный вызов кади наконец вывел Юсуфа из забытья; он подошел к нему.

– Кто ты? – спросил кади.

– Я – Юсуф, и моя надежда на Бога! – отвечал он.

– Чем ты занимаешься?