Три яхты

– Не ты? Как не ты?.. А кто сказал, что повар трезв?

– Да он притворился совершенно трезвым, сударь.

– Хорошо, хорошо; мистер Томкинс, в случае, если я забуду, потрудитесь внести в ваш утренний рапорт и о котле с соленой водой. Негодяй! Нарушил порядок службы, регулярность моей жизни, оставил меня только с шестнадцатью стаканами… Но мы обстоятельно рассмотрим это завтра; я недаром был первым лейтенантом двадцать лет; я его заставлю выпить весь котел грога с соленой водой, вот и все. Покойной ночи, господа. И смотреть вперед хорошенько… – продолжал лейтенант строгим голосом. – Слышите ли, мистер Смит?.. Этот беспорядок случился во время вахты!

– Слышу, лейтенант, – проворчал Смит. – Но моя вахта уже прошла.

– В таком случае вы простоите на палубе и следующую вахту, – сказал Эппльбой, который был сильно не в духе. – Мистер Томкинс, дайте мне знать, как только рассветет. Бой, приготовь койку… Морской воды подали мне к грогу, мошенники! Но хорошо, мы подумаем об этом завтра.

Эппльбой пошел спать, Томкинс и Смит также отправились по своим каютам. Смиту вовсе не хотелось стоять следующую вахту за то, что повар был пьян и вскипятил морскую воду. Что же касается истории, случившейся в девяносто третьем или четвертом году, я бы рассказал ее моим читателям, если бы знал, но я боюсь, что эта любопытная история никогда не дойдет до потомства.

На следующее утро Томкинс, как обыкновенно, забыл донести своему начальнику о поваре, о кадушке с маслом и о котле с соленой водой; а Эппльбой вспомнил об этом только на третий день, когда гнев его уже давно укротился. На рассвете лейтенант вышел на палубу, протирая свои серые глаза и стараясь проникнуть взором сквозь утренний туман. Свежий отрадный ветерок развевал его седые волосы и прохлаждал его пылающий нос.

Таможенный тендер, которому имя было «Проворный», снялся с якоря и с попутным ветром направил путь к Ниддльсову проходу.

III. Третья яхта

Были ли вы когда-нибудь в Сен-Мало? Если были, то поздравляю вас, а если будете, то советую выбраться из этой проклятой ямы как можно скорее. Наказание, видеть какой-нибудь французский порт! Ни один не стоит этого труда. Правда, они сделали одну или две искусственные гавани, но и тут нет ничего достойного глаз человеческих. Ни входить, ни выходить во всякое время нельзя ни в какой французский порт. То, что французы называют гаванями, просто гадкие тесные ямы, куда можно проникнуть только при известных ветрах и с помощью течений; ямы, окруженные грудами нечистот, кабаками и рыбными торговками. Они годятся для одних только смогглеров.

Собачья яма, называемая французами «прекрасным портом Сен-Мало», имеет, однако ж, довольно приятные окрестности, но моряку тут смотреть совершенно нечего. Создал же Бог такую страну, где честному моряку дают пить кислые чернила, называемые «бордосским вином», и есть какую-нибудь мерзость, до того замаскированную приправами, соусами и прочими ухищрениями кухни, что ты никак не определишь, к какому роду птиц, рыб и четвероногих принадлежит то, чем начиняешь свой желудок! Во Франции, за исключением Парижа, едят всякую дрянь, разумеется, всегда под пышными названиями, и, пожалуй, подадут тебе голову обезьяны, умершей от оспы, назвав ее «Singe a la petite verole». О комфорте и чистоте там не имеют никакого понятия, и то, что они называют la belle France – самая грязная и оборванная земля на всем протяжении западного берега материка, исключая, быть может, одну Испанию. Их роскошь почиталась бы в Англии нищетой. Напрасно говорят, что жизнь во Франции гораздо дешевле, чем на Британских островах; она дешевле только в том отношении, что там нельзя достать и половины тех предметов удобства и роскоши, в которых вы не в силах отказать себе в Англии; но попробуйте жить во Франции так же, как вы живете в британском городе, есть такую же здоровую и отличную пищу, как в Англии, пить образцовые вина, созревшие под полуденным солнцем, и вы увидите, что это обойдется вам несравненно дороже. Сидите дома, я вам советую. Земля, в которой нет ни одного хорошего трактира, не стоит того, чтобы по ней путешествовать.

Я бы не стал даже упоминать вам о Сен-Мало, если бы не желал обратить особенного внимания на небольшое судно, стоящее у самой пристани, с которой брошена на него доска вместо сходни. Вода весьма мала; оно стоит на мели, и доска туда так круто опускается, что человеку непривычному довольно опасно всходить или спускаться по ней. Это опять яхта, род тендера. С первого взгляда вы не увидите на ней ничего особенного, но она словно маневрирует в крепкий ветер и в сильное волнение и славно ходит с попутным ветром. Яхта эта по своей длине кажется слишком широкой, но зато нос и корма весьма подбористы; пушек на ней нет, для смогглеров это слишком опасно; они берут хитростью то, чего не могут взять силой. Чтобы быть смогглером, надо быть лихим моряком, чрезвычайно ловким и находчивым, без этих качеств как раз попадешься в лапы таможенным. Судно, о котором я говорю, имеет небольшой, но ценный груз – несколько тысяч ярдов кружев, несколько сот фунтов чаю и около сорока анкеров настоящего голландского джина. Смогглеры ждут только крепкого ветра или густого тумана, чтобы сняться с якоря.

На судне один только юнга; остальные ушли оканчивать свои небольшие счеты в кабак; там их человек пятнадцать красивых, проворных, отважных молодцов сидит вокруг стола. Они чрезвычайно веселы, но совершенно трезвы: ночью они идут в море.

Капитан яхты, которой имя «Удача», вот этот прекрасный собою, видный молодой мужчина с черными бакенбардами, которые соединяются у него на самом горле. Его зовут Джек Пиккерсджилль. С первого взгляда можно заметить, что он по своей наружности гораздо выше обыкновенного контрабандиста, манеры его приятны, обращение привлекательно; он почти денди в своем роде. Посмотрите, как вежливо он снимает шляпу вот этому французу, с которым только что расплатился. А между тем во взгляде его видна привычка повелевать и внутреннее чувство превосходства перед французиком. Посмотрите, как он меряет взглядами хозяина с высоты своего сана, хотя он в то же время чрезвычайно вежлив! Дело в том, что Пиккерсджилль происходит от весьма хорошей фамилии и отлично воспитан, но он был сирота; родственники его были богаты и не хотели для него ничего сделать; друзья его были бедны и не могли помочь ему; Джек отправился в Индию мичманом на большом ост-индском корабле, бежал с него и плавал на шхуне, возившей контрабандный опиум в Китай; наконец он возвратился на родину. Ремесло контрабандиста понравилось его предприимчивому характеру; и теперь, собрав небольшой капитал, он снарядил судно на свой счет и располагает отправиться на нем опять в Индию; «Свезя в Китай груза два опиума, он возвратится домой, с хорошими деньгами и примет свою настоящую фамилию».

Вот намерения Пиккерсджилля; и так как он действительно хочет со временем зажить порядочным человеком, то не жует табаку и не употребляет крепких напитков; руки его всегда чисты и украшены кольцами; он нюхает табак не иначе, как из золотой табакерки. Несмотря на все это, люди его знают, что он один из отважнейших и искуснейших моряков, какие когда-либо ходили по палубе. Пиккерсджилль – большой весельчак, остер, как бритва, и умеет рассчитывать свои выгоды; кружева принадлежат ему; если он на пути в Китай доставит их благополучно в один лондонский магазин, то может отсчитать себе несколько тысяч фунтов стерлингов.

Этот небольшого роста миловидный молодой человек – помощник и товарищ капитана. Он ловок, как обезьяна, смышлен и никогда не теряется в затруднительных положениях; он всегда мастерски из них вывертывается – важное достоинство для помощника капитана контрабандистов. Его зовут Корбетом, он всегда весел, полуморяк, полукупец, знает все языки и все ярмарки, разъезжает по морю и в Лондоне делает свое дело не хуже всякого торговца, живет для настоящего и смеется над будущим.

Вот еще маленький, насквозь проспиртованный старичок с длинными седыми волосами, жирным лицом и носом, похожим на вопросительный знак. Его можно называть штурманом судна. Он иногда съезжает на берег во Франции, но у английских берегов вы никакими силами не сманите его с яхты. Когда ему поручили груз, он с той минуты как будто прикован к палубе и уже, несмотря ни на какие штурмы, туманы и течения, явится в назначенном месте. Все таможенные знают Моррисона очень хорошо, но не смеют нападать на него, потому что он как раз завлечет их куда-нибудь в гибельное место. Он знает каждый мыс, залив, каждый закоулок, каждое ущелье обоих берегов, и, кроме того, он глубоко изучил все течения и малейшие их перемены в целом Канале.

Таковы герои яхты «Удача».

Из этого видно, что Джек Пиккерсджилль имеет превосходных помощников в Корбете и Моррисоне, прочие его люди – славные моряки, народ проворный, деятельный и послушный.

– Теперь, друзья, вы можете потребовать себе еще один литр вина, и чтобы он был последний; вода прибывает сильно, и скоро снимет с мели нашу «Удачу». К тому же грешно упускать попутный ветер. Как ты думаешь. Моррисон, будет ли туман?

– Я сейчас рассматривал горизонт, капитан, и если ветер не переменится, отвечаю головой, что через три часа будет славный туман.

– Это не мешает. Корбет, устроился ли ты с Дювалем?

– Да, только он страстный охотник торговаться и непременно просит уступки.

– Бог с ним! – сказал Пиккерсджилль. – Жаннета, подай нам бутылку «Вольна» одиннадцатого года и три стакана.

Жаннета, хорошенькая служанка, вскоре явилась с вином, которого, кроме капитана «Удачи», редко кто требовал.

– Вы уходите сегодня ночью? – сказала она, ставя перед ним бутылку.

Пиккерсджилль кивнул головой.

– Я видела странный сон, – продолжала она, – мне приснилось, будто все вы взяты были таможенными и заключены в тюрьму; я пришла посмотреть на вас и не узнала ни одного: вы все так переменились!

– Ничего нет мудреного, Жаннета, ты не первая из тех, которые не узнают своих друзей в несчастьи.

– О, что вы это, я вовсе не такая!

– Конечно, нет, Жаннета, ты премилая девушка, и я на тебе непременно женюсь как-нибудь на днях, – сказал Корбет.

– Любопытно бы дожить до этого дня, – ответила Жаннета, смеясь. – Вы уже третий год обещаете жениться на мне, каждый раз, как бываете здесь.

– Что ж, это показывает, что я постоянен!

– Да, но дело все-таки не подвигается.

– Он мне нужен, Жаннета; я не могу теперь без него обойтись, – сказал капитан. – Но подожди еще немного… это устроится, а между тем вот пятифунтовик в прибавок к твоей копилке.

– Merci bien, капитан.

Жаннета, выходя из комнаты, погрозила Корбету пальцем и прибавила с улыбкой:

– Злой!

– Ну, Моррисон, помоги нам скорее опорожнить эту бутылку, и потом все вместе отправимся на «Удачу».

– Зачем эта девушка приходит сюда со своими глупыми снами? – сказал Моррисон, садясь подле Корбета. – Я не люблю этих вещей. Когда она рассказала, что видела нас в когтях таможенных собак, я смотрел в окно на двух голубей, белого и сизого, и сказал себе:

– Если сизый слетит с места первый, я буду в тюрьме на этой неделе; если же белый, я безопасно возвращусь сюда…

– И что ж? – спросил Пиккерсджилль, смеясь.

– Да вышло плохо! Проклятый сизый голубь слетел первый, – ответил Моррисон, отпив из своего стакана и ставя его с глубоким вздохом на стол.

– Ну, Моррисон, у тебя должно быть куриное сердце, если ты испугался сизого голубя, – сказал Корбет, глядя с улыбкой в окно. – Вот он воротился и опять сидит подле белого.

– В первый раз в жизни слышу я подобный упрек! – вскричал Моррисон в бешенстве.

– Да ты его и не заслуживаешь, – возразил Пиккерсджилль. – Ведь Корбет только пошутил.

– Теперь я попробую испытать счастья; посмотрим, буду ли я в тюрьме: мой злой предвестник будет так же сизый голубь, как и у тебя, Моррисон.

Пиккерсджилль и все матросы встали и подошли к окну, чтобы видеть гадание Корбета. Сизый голубь взмахнул крыльями и подсел ближе к белому, белый поднялся и перелетел на соседнюю крышу.

– Браво, белый голубь! – вскричал Корбет. – Это значит, что я через неделю возвращусь сюда.

Все, смеясь, уселись по местам, и даже лицо Моррисона прояснилось. Он взял стакан, налитый Пиккерсджиллем, и сказал с улыбкой: