Персиваль Кин

В тот день, когда мне нужно было ехать на фрегат, я просил мисс Кольпеппер дать мне листок бумаги, чтобы написать письмо к матушке. Она тотчас принесла мне бумаги, сказав: «Вы лучше дайте мне после поправить ошибки; вашей маменьке, верно, будет приятно, если вы хорошо напишите к ней письмо». Потом она вышла на кухню.

Не имея ни малейшего желания давать ей читать мое письмо и торопясь отдать его на почту прежде, чем она возвратится, я написал только следующее:

«Любезная матушка!

Я все открыл: я сын капитана Дельмара, и здесь все знают то, что вы хотели от меня скрыть. Сегодня я еду на фрегат.

Преданный вам П. Кин».

Письмо было коротко, но вело прямо к цели; я был уверен, что никакое другое послание так не обеспокоило бы матушку.

Кончив писать, я сложил письмо и зажег свечу, чтобы его запечатать. Старая миссис Кольпеппер, бывшая в той же комнате, заквакала: «Нет, нет, прежде покажите Медее». Но я не обратил на нее внимания и, запечатав письмо, надел шляпу и отправился на почту. Отдав письмо, я шел назад и встретил мистера Кольпеппера с Бобом Кроссом, капитанским урядником, и двумя гребцами.

Я догадался, что они присланы за мною. Я подошел к ним, и Боб спросил меня:

– Ну, мистер Кип, готовы ли вы ехать на фрегат? Мы пришли за вами.

– Готов, – отвечал я, – и очень рад идти с вами; мне уже надоело жить на берегу.

Скоро мы пришли к дому. Гребцы унесли мои вещи, я Боб Кросс дожидался, пока я прощался с дамами.

Мы расстались без сожаления. Мисс Кольпеппер не могла не спросить, почему я не показал ей письма, а я отвечал, что в нем были секреты, что нисколько не было для нее приятно. Поэтому наше прощание было не слишком нежно, и мы с Бобом Кроссом вышли из дому почти вслед за гребцами.

– Ну, мистер Кин, – сказал Боб, – как вам нравятся наши комиссарши?

– Совсем не нравятся, – отвечал я. – Во все время, которое я пробыл у них, они старались меня расспрашивать; но немногое от меня узнали.

– Женщины любопытны, мистер Кин; но скажите, о чем же они расспрашивали?

Я не знал, что отвечать, и колебался; я полюбил Боба Кросса и хотел все открыть ему; но я все еще не мог решиться и не отвечал ни слова, когда Боб Кросс ответил за меня;

– Знаете что, дитя – потому что хоть ваше место и в кают-компании, а мое на баке, с матросами, вы все-таки дитя передо мною, – я могу сказать вам, что они хотели узнать от вас, точно так же, как вы бы могли сказать мне, если б хотели. Мне кажется, на нашем фрегате нет ни одного мичмана, которому бы так нужны были советы, как вам. Боб Кросс не дурак и иногда видит сквозь туман; я полюбил вас за вас самих и не забыл доброту вашей матушки, когда у ней было свое горе; не потому, чтобы я нуждался в деньгах; дороги не деньги, но то, когда и как предлагают их. Я сказал ей, что буду немного за вами присматривать, – немного по-моему значит очень много, – и я буду, если вы хотите; если же нет, я сниму перед вами шляпу, как перед моим офицером, что вам не принесет никакой пользы. Теперь решите, хотите ли вы иметь во мне друга или нет?

Эти слова рассеяли мою недоверчивость.

– Боб Кросс, – отвечал я, – я хочу, чтобы ты был моим другом; я прежде об этом думал, но не знал, к кому обратиться: к тебе или к Дотту.

– К мистеру Дотту! Ну, мистер Кин, не слишком лестно ставить меня на одну доску с Доттом; не удивляюсь, что вы предпочли меня. Если вы захотите сделать какую-нибудь шалость, то не найдете лучшего помощника, как мистера Дотта; но мистер Дотт не столько может давать вам совет, как вы ему; и потому сделайте его своим товарищем в играх и шалостях, но никогда не спрашивайте его советов. Но как вы отдали мне предпочтение, я теперь скажу вам, что семейство Кольпеппера старалось выведать, кто ваш отец. Не правда ли?

– Правда, – отвечал я.

– Ну, теперь не время об этом говорить; мы сейчас будем на шлюпке; но помните, если на фрегате станут назначать человека для связывания вашей койки, скажите, что это будет делать Боб Кросс, капитанский урядник. Я многое скажу вам, когда нам будет время болтать; и если кто-нибудь из ваших товарищей сделает вам тот же вопрос, который вы слышали в семействе Кольпеппера, то не отвечайте ни слова. Ну, вот мы и у пристани.

Мои вещи перенесены были на шлюпку, и, войдя в нее, мы через полчаса приехали к фрегату, который стоял у Спитгеда, только что выкрашенный, гордо распустив свой флаг.

– Идите за мною и не забудьте приложить руку к шляпе, когда с вами будет говорить офицер, – сказал Боб Кросс, влезая по трапу. Я также влез и очутился на шканцах перед старшим лейтенантом и несколькими офицерами.

– Что скажешь, Кросс? – спросил старший лейтенант.

– Я привез нового мичмана на фрегат. Капитан Дельмар уже отдал о нем приказания.

– Вы мистер Кин? – сказал старший лейтенант, осматривая меня с головы до ног.

– Да-с, – отвечал я, прикладывая руку к шляпе.

– Долго ли вы были в Портсмуте?

– Три дня; я жил у мистера Кольпеппера.

– Что ж, не влюбились ли вы в мисс Кольпеппер?

– Нет-с, – отвечал я, – я ненавижу ее.

При этом ответе старший лейтенант и офицеры захохотали.

– Ну, вы сегодня обедаете с нами в кают-компании. А где мистер Дотт?

– Здесь, – сказал Дотт, подходя.

– Мистер Дотт, сведите его вниз и покажите ему мичманскую каюту. Надо назначить кого-нибудь к его койке.

– Боб Кросс будет смотреть за нею, – сказал я.

– Капитанский урядник, гм! Ну, хорошо; мы увидимся за обедом, мистер Кин. Но вы, как будто, знакомы с мистером Доттом?

– Кажется, знакомы, – сказал я смеясь.

– Вас, я вижу, пара, – сказал старший лейтенант, отходя от нас.

Мы же с Томом спустились в каюту и уселись на одном сундуке, заведя самый откровенный разговор.

Мое необыкновенное сходство с капитаном не избегло внимания офицеров, и доктор посылал Боба Кросса на берег разведывать обо мне. Какие были причины нижеследующих ответов Боба Кросса, я не мог понять, но после он объяснил их мне.

– Кто привез его, Кросс? – спросил доктор.

– Мать его, сударь; я слышал, что у него нет отца.

– Видел ли ты ее? Какова она?

– Ну, сударь, – отвечал Боб Кросс, – я много видел знатных дам, но такой красавицы еще не видывал!

– Как они приехали в Портсмут?

– Она приехала в карете четверней, но остановилась в гостинице, как будто простая дама.

– Она дала тебе что-нибудь, Кросс?

– Да; такой щедрой дамы я еще никогда не видел.