Шёлковая тишина

Макс тяжело вздыхает и думает некоторое время.

– Скинь мне свой адрес. Я сейчас закончу дела и приеду к тебе. Если ты не против.

Бесцветный голос Макса заставляет меня волноваться о нем и совершенно не думать о том, что дома бардак.

– Да, конечно, приезжай, – выпаливаю скороговоркой я.

– Ок, – бросает Макс и отключается.

Я строчу ему свой адрес и выхожу из кабинета, чтобы осмотреть фронт работ. В квартире бардак, но не критичный. Я запускаю робот-пылесос, закидываю грязную посуду в посудомоечную машину и раскладываю разбросанные вещи Тима, Киры и свои по местам. В это время сын возвращается с прогулки с няней, и радостно кидается мне на шею. Он не привык видеть меня днём и сейчас тараторит скорее, рассказывая о событиях прогулки. Няню я прошу заварить свежий чай и предупреждаю о визите Макса. Тимур пропускает эту информацию мимо ушей и не выпускает мою руку из своей, продолжая делиться детскими новостями. Я за разговором успеваю сменить домашнюю одежду на джинсовые шорты и футболку и кое-как причесать волосы, когда раздаётся звонок в дверь.

Я щелкаю замком и вижу перед собой тень Макса – так устало он выглядит. Под его глазами темные круги, а на щеках – отросшая щетина.

– Привет, проходи, – приглашаю я, и он заходит, кивнув мне головой.

Макс скидывает кеды и идёт за мной в кабинет. Когда я оборачиваюсь, то вижу, что он устало трёт виски, и понимаю, что обсуждать книгу в таком состоянии ему будет очень сложно.

Макс садится в кресло и прикрывает глаза.

– Ты в порядке? – спрашиваю наконец я.

– И да, и нет, – отвечает мужчина, вновь открывая глаза.

Я не успеваю ничего ответить, как в кабинете появляется Тим. Он важно подходит к Максу и представляется:

– Привет. Я – Тимур.

– Макс, – мужчина встаёт с кресла и протягивает сыну руку, которую тот серьезно пожимает. – Мы с твоей мамой пишем книгу.

– Детскую? – с надеждой в голосе спрашивает ребёнок.

Я быстро перевожу взгляд на Макса, потому что боюсь, что эта тема напомнит ему Майю, и что он может отреагировать негативно, но Макс лишь с улыбкой качает головой.

– Нет, взрослую.

– Жаль, – грустно вздыхает Тим, и я решаю его прервать.

– Извини, милый, но нам с Максом нужно поработать.

– Работа-работа, – бухтит недовольный ребёнок. – Когда отдыхать-то будем, мам?

– Давай на выходных, ладно? – миролюбиво предлагаю я.

– Сегодня и так выходной, суббота, между прочим, – саркастично сообщает Тим.

Макс усмехается, а я смущенно прячу лицо в ладонях. Эти дни недели летят слишком быстро и слишком незаметно для меня. Хотя мне стоило догадаться о том, что сегодня выходной, хотя бы потому, что сейчас день и няня с Тимом дома.

– Прости, Тимош. Давай на завтра перенесём отдых? Подумай, чем хочешь заняться.

– Ла-адно, – тянет сын и выходит из кабинета.

Я прикрываю за ним дверь и поворачиваюсь к Максу. Я не знаю, с чего начать разговор и стоит ли вообще обсуждать книгу, если мой соавтор явно не в состоянии это делать, но тут слышу громкое урчание его живота и невольно улыбаюсь.

– Голодный? Будешь кушать?

Макс поднимает на меня свои темные глаза и с улыбкой отвечает:

– Не откажусь.

Мы идём на кухню, где Макс усаживается за стол, а я заглядываю в холодильник. Там я вижу летний салат и сковородку с отбивными и жареной картошкой и тихо радуюсь наличию еды. Я не знаю, кто это готовил – Кира или няня – но я достаю это всё и вручаю салат Максу, а остальное разогреваю на плите.

– Очень вкусно, – замечает мужчина, во всю орудующий вилкой.

– Ага, – соглашаюсь я, раскладывая по тарелкам горячее. – На этой кухне кто-то хорошо готовит.

– Кто-то? – не понимает Макс.

– Уж точно не я, – отвечаю с усмешкой и поясняю. – Это приготовила либо няня Тима, либо Кира, моя двоюродная сестра. Она с нами живет.

Я разливаю свежезаваренный чай по чашкам, ставлю печенье на стол и сажусь напротив Макса. Мы молча едим, иногда поглядывая в окно эркера, откуда виден двор, соседний дом и тихая улочка. Я поглядываю и на Макса – он жует сосредоточенно, думая о чем-то своём, и мне опять хочется узнать, о чем он думает и где витают его мысли. Хочется расспросить и выслушать, хочется понять, от чего у него такой уставший вид. Но я молчу, не желая показаться навязчивой и любопытной.