Перевоплощение

Вдова Дженкинс отпила из чашки и поставила чашку на подоконник. Освободившаяся рука потянулась за одной из конфет, горкой лежавших на стеклянной тарелочке.

– Познакомься, Кьюткит, – вдова Дженкинс опустила голову и посмотрела на кошку на коленях. – Это Куини. Куини, познакомься с Кьюткитом. Он очень красивый котик. Ты не находишь? – старуха бросила конфету в рот, взяла обеими руками кошку и положила ее на подоконник. Та недовольно мяукнула и уселась на задние лапы. Внезапно уши кошки навострились, взгляд упал на траву внутреннего дворика. Парочка воробьев после небольшой передышки возобновила игру. Воробьиные крики вновь наполнили окрестности и привлекли внимание кошки.

– Разве она не прекрасна, Кьюткит? – вдова Дженкинс провела рукой по спине любимицы. – Я думаю, вы были бы с ней неплохой парой. Как думаешь, Мэри согласится чтобы ты э-э-э… подарил моей Куини несколько миленьких кьюткитиков? – старуха хихикнула и погладила кошку по голове.

«Чтоб тебя! – тихое шипение вырвалось из груди Дэниела, когда он представил, как „дарит“ этой глупой кошке котят. – Озабоченная старая дура. Видеть тебя не могу. Сама дари своей кошке таких же, как и она, тупых котят».

Дэниел спрыгнул с подоконника и вернулся в комнату. Тайги все еще спал, что было впрочем-то и неудивительно, учитывая наличие в его голове кошачьих мозгов.

«Спит да ест, ест да гадит, гадит да спит, – Дэниел фыркнул. – Был никчемным животным, стал никчемным человеком».

Почувствовав жажду, Дэниел покинул комнату и двинулся на кухню. По дороге он заглянул в гостиную, отец все еще спал, впрочем, по воскресеньям он всегда долго спал. В отличие от матери, которая, судя по звукам, доносившимся из кухни, уже была там и готовила завтрак. Дэниел принюхался. Баранья похлебка! Его любимая! Дэниел мысленно облизнулся. С горохом, перловкой, капустой и много еще чем.

«Чертово кошачье тело», – на Дэниеля снова накатила волна ностальгии по прошлому, в котором ему ничто не мешало съесть пару наваристых тарелочек вкусной похлебки.

Дэниел вошел на кухню. Запах похлебки щекотал ноздри и будил аппетит.

– Привет, Тайги, – сказала Мэри, заметив кота. Грустная полуулыбка появилась на ее лице. Дэниел присмотрелся, глаза матери были потухшими. Под глазами появились темные круги. Веки казались слегка припухшими. Что-то кольнуло в груди Дэниела. Жалость к матери тихой, крадущейся поступью попыталась скользнуть в сознание, но тут же была выгнана. Дэниел ненавидел, когда его жалеют, ненавидел он жалеть и других.

– А я похлебку готовлю. Дэниел ее очень любит, – Мэри вздохнула и смахнула выступившую на глазу слезинку. Отвернувшись от кота, она принялась помешивать ложкой варево, то и дело всхлипывая.

«Толку от того, что люблю», – Дэниел приблизился к тарелке с водой и склонил над ней голову. Утолив жажду, он с сожалением посмотрел на плиту, откуда несся такой желанный аромат, затем посмотрел на тарелку с кошачьим кормом, стоявшую возле тарелки с водой.

«Ни один корм не сравнится с похлебкой, особенно такой, которую готовит… готовит ма… К черту сантименты», – Дэниел фыркнул, прогоняя грусть из сердца, после чего с ненавистью взглянул на кошачий корм и вышел из кухни. В коридоре он едва не столкнулся с отцом. Тот в одних трусах и майке шел на кухню.

Заметив отца, Дэниел замер. Но ступор прошел быстро, едва он вспомнил вчерашние отцовские пинки. Хвост плетью метнулся в сторону. Лапы прижались к полу. Тело сжалось и превратилось в пружину, готовую незамедлительно выстрелить и бросить тело вперед, прочь от опасности. Дэниел почувствовал, как крупная дрожь начала сотрясать его тело. Дыхание сорвалось. Дэниел не выдержал напряжения, зашипел, ощетинил шерсть на спине и рванул в свою комнату, едва не сбив с ног отца.

– Пришибленный кот! – понесся ему вслед крик отца. Через мгновение над головой Дэниеля просвистел тапочек, врезавшись в дверь ванной, он отлетел к спальне, на полу которой и замер подошвой кверху в оцепенении, боясь шевельнуться, дабы не привлечь к себе лишнего внимания и снова не отправиться в головокружительный полет по просторам хозяйской квартиры.

«Сам ты пришибленный, – подумал Дэниел, влетая в свою комнату. – Нормальные тапочками не бросаются, даже в животных».

Оказавшись в комнате, Дэниел запрыгнул на кровать и лег головой к двери, так, на всякий случай: люди странные существа, никогда не известно, что им может взбрести в голову в ту или иную минуту. Но нет, погони не было. Дэниел перевел дух и оглянулся, затем еще раз. Что-то ему показалось странным. В комнате явно что-то изменилось с того времени как он ушел на кухню.

«Ну, конечно же! – догадался Дэниел. – Тайги куда-то подевался. В спальню, наверное, перебрался? Ну и черт с ним. Моя кровать. Пусть к себе в корзинку лезет. Как раз его размер».

Дэниел зафыркал, затрясся и перекатился на другой бок. Успокоившись, он положил голову на передние лапы и закрыл глаза.

Тихое, даже робкое мяуканье, сродни тонкому писку, коснулось ушей Дэниела. Не будь у него острого кошачьего слуха, он бы его ни за что не услышал. Дэниел поднял голову и прислушался, пытаясь понять, где находится источник звука. Мяуканье неслось с балкона. Дэниел поднялся и посмотрел на балкон. Кроме неясного темного пятна, проглядывавшего сквозь штору, больше он ничего не увидел. Дэниелу стало любопытно. Он спрыгнул с кровати и побежал на балкон. Ушей снова настигло мяуканье. На это раз это было не то тихое мяуканье, которое он слышал ранее. Нет, это мяуканье издавал кто-то другой. Дэниел сразу понял это, когда услышал это громкое, недовольное горловое мяуканье. Любопытство начало сильнее терзать Дэниеля.

Скользнув под шторой и тюлью, Дэниел выскочил на балкон и замер, пораженный увиденным. На узком подоконнике на коленях стоял Тайги и издавал едва слышимый писк. Верхняя часть тела его оказалась тесно прижата к подоконнику, зад был приподнят, пальцы рук царапали дерево подоконника. На лице застыло страдальческое выражение. Вид Тайги выражал покорность, смирение и даже некое заискивание перед тем, вернее той, которая завладела его вниманием. Это была белая красавица вдовы Дженкинс, кошка Куини. Куини сидела чуть дальше на подоконнике и наблюдала за воробьями, прыгавшими по веткам берез. Тайги она, казалось, совершенно не замечала, лишь изредка бросала в его сторону недовольный взгляд.

«Как ты только забрался туда, дубина, – подумал Дэниел, заметив Тайги на слишком тонкой для человеческого тела полоске подоконника. – Ты же свалишься, дурья твоя башка».

– Эй, ты чего туда забрался? – донесся снизу чей-то крик.

– Дэниел? Дэниел Макмилан? Ты что вытворяешь? Разбиться хочешь? – послышался еще один.

«Придурок, слезай оттуда! Ты чего меня позоришь?!» – заорал Дэниел внутри кошачьего тела.

Недовольный кошачий визг взорвал балкон, заставив вздрогнуть Тайги и отвлечь от воробьев Куини. Кошка отвернулась от улицы и посмотрела на возмутителя спокойствия. Заметив Дэниеля, она встала на все четыре лапы и зашипела, затем развернулась и скрылась на балконе вдовы Дженкинс.

Дэниел зашипел кошке вдогонку, выскочил с балкона и принялся бегать по квартире, оглашая ее воплями, чтобы привлечь внимание родителей. Только они могли забрать того идиота с балкона, иначе тот обязательно свалится во внутренний дворик, разобьется к чертовой матери, перед этим здорово опозорив Дэниела.

«Тайги сошел с ума! Он хочет прыгнуть с балкона! Уберите придурка с балкона!» – кричал Дэниел, бегая по квартире.

Кошачий визг метался из комнаты в комнату, бился о стеклянные плафоны на люстрах, падал на пол и с новыми силами устремлялся к потолку.

Из гостиной выбежал Эван Макмилан, на ходу стаскивая тапочек с ноги, за ним из кухни показалась перепуганная Мэри Макмилан.

– Какого ты разорался?! – завопил Эван Макмилан, замахиваясь тапочком.

– Тайги, что случилось, малыш?! – воскликнула Мэри Макмилан. Тапочек понесся по воздуху в сторону визжащего Дэниела. Но тот, наученный горьким опытом, не стал дожидаться, пока тапочек настигнет его, бросился бежать в свою комнату, ни на секунду не прекращая вопить. Эван стащил с ноги второй тапочек и побежал за котом. За ними устремилась и Мэри.

Оказавшись в комнате, Дэниел понесся на балкон, надеясь, что кот в человеческом теле все еще там, а не лежит со сломанной шеей на зеленой траве внутреннего дворика.

Тапочек успел настичь Дэниела в тот самый момент, когда он готовился проскочить под шторой. Вонзившись стрелой в пушистый кошачий зад, он заставил Дэниела врезаться мордой в порог двери, ведущей на балкон. Дэниел охнул и растянулся на полу. Звезды засверкали перед его кошачьими глазами. Острая боль раскаленной иглой вонзилась в его сознание. Дэниел попытался подняться, но какая-то неведомая сила схватила его за шкирки и подняла в воздух.

До помутневшего сознания Дэниела донесся крик Мэри. Дэниел собрался, было, уже проститься с жизнью, когда неведомая сила вернула его на пол, вслед за этим раздались чертыхания Эвана Макмилана и стон Мэри Макмилан.

Зрение начало возвращаться к Дэниелу. Он поднял голову и увидел, как Эван Макмилан кинулся на балкон, схватил сына за шею и стащил с подоконника.

– Ты что надумал, мать твою?! – орал Эван Макмилан, вталкивая Тайги-человека в комнату. Тот что-то визжал, пытался отбиваться, но хорошая затрещина заставила его умолкнуть.

– Людей решил насмешить?! – Эван Макмилан толкнул Тайги-человека, и тот растянулся прямо у ног Мэри. – Еще раз такое увижу, пеняй на себя! – Эван Макмилан дал еще одну затрещину сыну, после чего хорошенько выругался и вышел из комнаты.

Мэри опустилась на колени и погладила сына по голове.

– Что ж ты надумал, Дэни? – Мэри всхлипнула, закусила губу и расплакалась. – Неужели хотел броситься с балкона? А обо мне ты подумал? Как же мне жить после этого?

Тайги вжался в пол у ног Мэри, ошалело вращал глазами и тихо попискивал. Мэри подняла его на ноги и помогла добраться до кровати. После вернулась к балкону и взяла на руки кота.

– Тайги, малыш, так вот почему ты так кричал? – Мэри провела рукой по спине кота. – Ты просто хотел сообщить нам о Дэни. Малыш, как же тебе больно должно быть, – Мэри вытерла слезы с глаз и погладила кота по голове. – Бедный Дени. Его ни на секунду нельзя оставить одного. Бедняга, он даже не понимает, что хотел совершить.

«Да ничего он не хотел совершить, – подумал Дэниел, приходя в себя. – Кастрировать надо было кота, тогда не было бы таких проблем», – Дэниел вздохнул. Рука матери снова коснулась спины, после чего оставила его в покое.

Мэри положила кота на кровать возле сына и вернулась к балкону, закрыть балконную дверь, после чего бросила взгляд на сына, смахнула с глаз слезу и вышла из комнаты.

Дэниел посмотрел на Тайги. Тот успокоился. Лежал тихо, только изредка тишину комнаты тревожило его сопение.

«Довольно с меня этого придурка. Устал я от боли и от летающих тапочек. При первой же возможности сбегу из дома, туда, где никто меня не найдет. Подальше от людей. Кроме как причинять боль и страдания другим, они больше ни на что не способны. Прочь, прочь отсюда, туда, где только вереск колышется, да ветер среди диких холмов стонет», – Дэниел соскочил с кровати и выбежал в коридор.

«Открыл бы кто входную дверь», – Дэниел приблизился к входной двери и остановился. Деревянная, покрытая тонким слоем лака, с двойным замком и защелкой. Нет, такую без помощи со стороны ни одному коту даже с человеческим разумом не открыть.

Дэниел постоял под дверью, будто ждал, что она сама распахнется и выпустит его на свободу. Но дверь была безучастна к кошачьим желаниям. Словно холм над путником возвышалась она над котом, поблескивая своим одним глазом-глазком.

Дэниелу ничего не оставалось, как нырнуть под кухонный стол, в полумраке которого и дожидаться подходящего для побега момента. Шанс представился довольно скоро. Мэри, хлопотавшая на кухне, вдруг решила вынести мусор. Взяв кулек с мусором, она открыла входную дверь и вышла за порог квартиры.

Дэниел почувствовал, как сильно забилось кошачье сердечко в груди. Он поднялся с пола и сделал несколько неуверенных шагов по направлению к входной двери. Дэниелу стало страшно. Всю свою жизнь он провел в этой квартире и теперь вот собрался покинуть ее. Навсегда. Навсегда?! Дэниел почувствовал, как его тельце задрожало. Здесь, в квартире, у него был кров, было тепло и не надо было думать о пропитании. А там, за порогом, его ждет неизвестность. Возможно еще большие страдания, чем здесь.