За окном гостиницы
неоглядна ширь.
Обь косой играется —
Девица-красавица
И струится, русая,
через всю Сибирь.
Как волной пригубится,
На всю жизнь полюбится
И обнимет накрепко кедром и сосной.
К ней душой прикованный,
Чудом очарованный —
Уже в целом мире не найдёшь другой.
1981 г.
Кореянка
Искра в уголь черноокий —
Пламя в яростном потоке,
Как лучина, вспышкой ярка,
Оттого, что сердце жарко.
Юность – камень без огранки,
Кроме стати и осанки —
Вольный дух степи и ветра,
Напоённый далью щедро.
Мне весну бы и тальянку
К этой дикой кореянке.
Апрель 1981 г.
Где?
В тусклом свете утро серо.
Нет любви, надежды, веры.
Ни намёка перспективы.
Где рассветы златогривы?
Где соловушкины трели?
Где пастушичьи свирели?
Вот ответ, звучащий мудро —
Там, где синеглазо утро.
1981 г.
«Лазорево, румяно…»
Лазорево, румяно
Над клочьями тумана,
Поднявшись рано-рано
Звездой киноэкрана,
Взошло на сцену дня,
Чтоб разбудить меня.
1981 г.
Дождь
Люблю его стремительно летящим —
Как хищный зверь, ликующий, урчащий,
Он в жертву впился тысячью когтей,
Живую плоть пронзая до костей.
Люблю его и тихим, моросящим,
Бредущим по полям и по багряным чащам.
Как инок – и с молитвой, и с сумой
Он в этом мире, веруя в иной.
Люблю его искрящимся, весёлым —
Он в новый день приходит новосёлом
И в радугах их семицветном кружеве,
Едва земли касаясь, кружит он.
Люблю его таким вот – многоликим
– Весёлым, буйствующим, тихим!
Июнь 1981 г.
«Надо ж, выпито вино…»
Надо ж, выпито вино
Голодранцами.
Это что там за кино
С танцами?
Я не буду танцевать,
Заинька.