S-T-I-K-S. Шустряк

– И тут налог?

– Да, везде налог, привыкай, – продолжил парень, беря в руки патрон для слонобоя, – двенадцать и семь на пятьдесят пять, уже не простой патрон, хороший и ценный, для снайперских винтовок в основном идет, хотя и автоматы под них имеются, – протянул он.

– Да нет, мне такой в револьвер нужен, – перебил я его, заметив, как его мимолетный взгляд промониторил кобуру уже под другой рукой.

– Это какой же у тебя револьвер? – задумчиво протянул он.

– Да вот этот, – ответил я, выкладывая из левой кобуры ствол на прилавок, – и этот, – выложил из правой, утолив его интерес.

– О … – протянул он, – знатная игрушка, такой может кусача упокоить, даже рубера пощекотать, если вплотную, продай один, а? Редкие они очень, хорошо дам, не обижу, – практически взмолился он.

– Нет, прости, вещь стоящая, да и рубера, тот, что слева, уже упокоивал, – отсек я поползновение на своё имущество, убрав стволы обратно.

– Ну так вот, патрон этот не сильно ходовой, запасов их немного, уже по десять кредитов за штуку, и то, если будут в наличии, – явно разочаровано и неохотно стал продолжать озвучивать цены продавец. Взяв в руку последний боеприпас, продавец продолжил, – эксклюзив СП шестнадцать, семь шестьдесят два на сорок три, редкость страшная, цена высокая, – и, бросая взгляд на мою кобуру, что была размещена на поясе, продолжил, – последний раз за коробку в десять таких ребят просили десяток горошин, из чего сам можешь посчитать, горошина за штуку, сотню кредитов за один, но тщетна вся математика. – Подняв патрон, продавец продолжил, – очень они редки, да и сложны при копировании, не каждый ксер среднего пошиба может их делать, что-то там с начинкой связано.Выхлоп от них только бесшумность, вот и выходит, что хотят их все, а делать невыгодно, взять при этом почти негде.

– Понятно, – подтвердил я усвоение сказанного, – а чужое добро скупаешь?

– Конечно, только смотря что, хлам всякий, типа двустволок, и даром не нужен, что-то стоящее возьму, – при этом он покосился на мой полупустой рюкзак.

– Вот, сам гляди, что есть, – поднимая рюкзак с пола, я начал выкладывать его содержимое.

Парень сразу принялся разгребать все по кучкам, в одну сторону отправились охотничьи патроны, которые я прихватил, несмотря даже на то, что Косой намекал на их низкую стоимость. Вторая кучка состояла только из патронов от Калашникова, которые мне не подходили, и в третью ушла лента от пулемета, что была извлечена из грузовика муров. Пересчитав охотничьи, парень сложил патроны от Калашникова в большой пластиковый тазик и поставил его на весы.

– Охотничьи тут не в ходу, это только для мусорщиков, поэтому за эти три десятка готов пять споранов дать, мусор, в общем.

– Ну да, весу больше, чем прибыли, – согласился я с ним, еще раз удостоверившись в опыте Косого.

– Семь шестьдесят два на тридцать девять здесь ходовые, как и на твой, идут почти по той же цене, так что могу сменять, если тебе надо, – он взял в руки из-под стойки калькулятор, пересчитал вес на количество, – тут двести пять штук, тринадцать за споран.

– А что по пулемётной ленте? – спросил я, увидев, что он явно ждёт решения от меня.

– Патрон этот ценный и беру их по горошине за пару, – он посмотрел на меня вопросительно.

– Ну, вот и хорошо, тогда считай и на все моего автоматного калибра заберу.

– Патронов в ленте сорок две штуки, что даст двести десять споранов, которые потянут на две тысячи сто патронов для тебя, зачем тебе почти десять цинков-то? – с удивлением спросил он.

– Патроны – это странный предмет, вот они есть, и их сразу нет, – передразнил я детский мультик про медведя.

– Тебе решать, конечно, остальное так же?

– Угу, – подтвердил я.

– Так, две сто за ленту, плюс сто пятьдесят семь за тридцать девятые, и пятьдесят за мусор, – он продолжал еще некоторое время тыкать в калькулятор и в итоге подвел результат, – две тысячи триста семь и маленький остаток. Меняем?

– Меняем, про остаток забудь, – подтвердил я, и парень принялся раскладывать моё добро по полкам, после чего удалился на склад.

Вскоре он выложил на стол один за другим два плоских деревянных ящика, на которых красовалась трафаретная надпись «семь шестьдесят два на пятьдесят один», а чуть ниже цифра «тысяча» и подпись «Клин».

– «Клин» означает, что ксер их в Клине сделал? – спросил я его, когда он взвесил неровный остаток и приготовился скидывать его в плотную армейскую сумку зеленого цвета.

– Да, у нас тут в основном тридцать девятки на военных складах, пятьдесят первые в больших объёмах только на кластерах, ближе к Колизею, имеются, но тащить оттуда невыгодно, далеко очень, вот и клепают их ксеры в Клине.

По моей просьбе парень сноровисто сделал ручки из плотной пеньковой веревки к ящикам, а сумку с довеском я разместил в рюкзак, после чего распрощался с владельцем. Когда я прошел мимо бармена в «Веселом рейдере», он, присвистнув, проводил взглядом меня и мои увесистые покупки до самой лестницы. Немного передохнув, я все-таки решил попробовать зайти к знахарю, несмотря на то, что солнце уже собиралось скатиться за горизонт.

Домик знахаря также располагался в центральной части стаба и ничем особым не выделялся, кроме надписи «Знахарь», выдававшей назначение данного жилища. Невысокий забор, окружавший домик, через который можно было просто заглянуть внутрь, был единственным его отличием среди прочих. Звонка или подобия ему не обнаружил, поэтому, отворив калитку, направился внутрь территории к массивной входной двери.

– Заходи, – открыв перед моим носом дверь, сказал парнишка, после чего развернулся и двинулся вглубь дома, оставив меня стоять с вытянутой вперед рукой, которой я пытался постучать во входную дверь.

– Не стой столбом, заходи внутрь, – позвал он меня, уже дойдя почти до середины комнаты.

– Добрый, мне бы знахаря, – поинтересовался я, пройдя вслед за ним.

– Ну так ты по адресу, это я, звать меня Шутер, а тебя?

– Шустряк, – представился я, проходя вглубь комнаты.

– Свежак, судя по всему, но уже обтесанный, – то ли утвердительно, то ли вопросительно произнес пацан, потом, приглядевшись, продолжил, – что, дар еще не активировался? Пришел за помощью по программе для свежаков?

– Да, – единственное, что я смог вымолвить в ответ.

– Да ладно тебе, я не кусаюсь и мысли не читаю, как ты мог подумать. Все логично до безобразия, сколько ты в Улье, я примерно могу определить, а коль вижу в первый раз, значит, по стабовской программе адаптации. Вот, правда, вид смущает, нормальный, как у бывалого рейдера, в отличие от основной массы свежаков.

– А я уж испугался, что и мысли читать можно, – прокомментировал, театрально выдохнув.

– Ну, полностью читать не знаю, не слышал, но вот действия предугадывать или злые намерения, такие дары имеются. Не стой, проходи, садись вот на этот стул, – указал он на грубую табуретку посреди комнаты, в которой дерева было значительно больше, чем свободного пространства.

Неторопливо прошел, сев на указанное место, после чего Шутер сделал вокруг меня несколько кругов, размахивая руками, и расположился сзади, продолжая ими жестикулировать в районе головы. Я ощутил непонятное воздействие, сопровождаемое легким покалыванием по коже, эффект продлился недолго, уже через пару минут знахарь задумчиво спросил из-за спины.

– Жемчуг употреблял?

– Да, красную.

– А когда? – задумчиво спросил он.

– Дней десять тому назад, как рубера с проводником завалили, – вдался я в явно ненужные подробности.

– А в первые четыре или пять дней, как сюда попал?

– Нет, я тогда вообще умирать собирался, – слегка отшутился я, – я сюда попал, разбившись на яхте, пытался к людям выйти через лес, до тех пор, пока чуть не умер от спорового голодания. Меня тогда человек один подобрал и отпоил, одел, обучил и сюда вывел, – поведал я краткую версию своего спасения.

– Странно, все выглядит у тебя, как у хиктера, но при этом таковым ты не являешься, – задумчиво проговорил парень.

– Хиктер – это смертельно, доктор? – пошутил я, но при этом изрядно напрягся.

– Нет, это не болезнь, так называют человека, которому по каким-то, ведомым только Улью причинам, удалось в первые дни употребить жемчуг. Видишь ли, в первые дни происходит активная перестройка организма спорами, что нас заражают, тогда и решается, будешь ли ты иммунным или мутируешь в тварь, срок этот разный для всех кластеров. Все иммунные заканчивают перестроение своего тела на четвертый, максимум пятый день, редко дольше, и если в этот момент дать допинг в виде жемчуга, то вместо обычного дара будет очень сильный. Дар тот будет прокачан так, как старожилы, прожившие год, прокачать не смогут, постоянно поглощая горох.

– А ложка дегтя? – вклинился я в радужные описания знахаря.