Рука к перу, перо к бумаге

Он полз, стараясь не смотреть на людей, и люди старались не смотреть на него, и даже Джек закрыл оскаленную пасть. Наконец волк прополз перед ними, осторожно встал, сделал несколько робких шагов – и опрометью бросился к стае.

Вожак опустил лапу, внимательно посмотрел на людей, с мощным сипением втянул воздух, словно запахи запоминал, повернулся и повел стаю к левому берегу.

Казалось, об этом случае стало известно. Так или иначе, не прошло и двух дней, как мимо них протрусила пара волков, даже не повернув головы. Да и Джек перестал обращать на волков внимание.

А еще через пару дней Дэн объявил привал в полдень:

– Впереди город. Пройдем ночью. Сейчас ляжем спать. У нас с собой еще килограмма четыре рыбы, на ужин и на завтрак.

Город был на правом берегу. И хотя это было опасно, неудержимое любопытство тянуло их к набережной.

Тишина. Мертвая и недобрая тишина. Пустые глазницы окон – казалось, кто-то намеренно выбил все стекла до единого, даже в верхних этажах. Оборванные трамвайные провода. Замерзшие, а кое-где и опрокинутые трамваи. Разграбленные магазины. Пни вырубленного до последнего дерева парка.

И огромное количество кошек. Только кошек. Зеленые и желтые глаза таращились с разных этажей, с фонарей, с крыш киосков. И, почему-то, это было самое страшное.

Мосты. Два моста с целыми стаями кошек на них. Даже неустрашимому Джеку было не по себе – казалось, вот-вот вся стая бросится сверху.

Они миновали город вскоре после полуночи, отбежали еще километров на десять, развели костер и повалились спать.

– Скажи, пап, мне показалось или бывает, что кошки едят людей?

– Трупы. Кошки едят трупы. Я тоже этого раньше не знал, но узнал из сводок контрразведки.

А еще через день Дэн резко затормозил:

– А ну-ка, дочка, что это за следы?

Нелли вгляделась:

– Медведь? Не может быть, он должен быть в спячке. Проснулся, что ли?

– А что это у него? Шерсть везде растет, чуть ли не на пальцах?

Следы заканчивались у большой полыньи и вновь начинались у другого ее края.

– Это мне совсем не нравится, – заметил Дэн после некоторого молчания. – Стоит потратить немного энергии для выяснения обстоятельств.

Он достал свою, более мощную, рацию и вызвал шифром Боба. Минут через пять Боб ответил лаконичной фразой. Затем Дэн вызвал еще каких-то людей, пару раз менял частоту. Еще минут через пятнадцать он отключился.

– Плохо дело. Это белый медведь.

– Как он здесь оказался?

– Пришел вслед за оленями. Видать, полярные моря замерзают окончательно, вот и они мигрируют. Их уже видели в нескольких местах.

– А белый медведь не спит зимой?

– Никогда. Он очень активен и питается любым белком животного происхождения. Попросту говоря, жрет все что движется, включая человека. И очень смело нападает, хоть на суше, хоть в воде. Кстати, любит купаться, так что от реки с ее полыньями не уйдет.

– И что будем делать?

– Увидишь – стреляй. Бей в голову и не жалей патронов. Это страшный противник.

На следующий день около полудня они издалека увидели большую полынью. Обоим сразу захотелось рыбки, Джек тоже не возражал.

Они, не сговариваясь, ускорили бег. Дэн уже тормозил в двадцати метрах от воды, когда оттуда вынырнул белый медведь с рыбой в зубах. Одним махом выскочив на лед, он выплюнул рыбу, пришиб ее лапой, зарычал и бросился к людям.

Дэн неудачно подвернул лыжу и упал. Джек храбро бросился в бой и попытался вцепиться медведю в зад, чем слегка задержал его движение. И тут мелькнула пехотная лопатка и из очень неудобного положения – снизу вверх – ударила медведя в шею. Хлынула кровь, медведь рухнул, немного подергался и затих.

– Как ты его? Вот спасибо дяде Бобу, чуть голову ему не отрубила.

– Я сама не знаю как. Было такое ощущение, что лопатка сама повела мою руку.

– Я и говорю: спасибо дяде Бобу. Но ты себе не представляешь, как нам повезло.

– Чудом спаслись.

– Это тоже, хотя полусекундой позже он бы у меня все равно получил очередь разрывными. Но у нас теперь дневка – полтора дня.

– Ого. Почему так много?

– Мы с тобой уже двенадцатый день бежим без перерыва. А над медведем все равно придется потрудиться. Так вот: разделываем медведя, берем побольше мяса и сала, рубим побольше дров, сало надо закоптить – это один из самых высококалорийных натуральных продуктов, возьмем с собой килограммов десять. А завтра с утра – стирка, сушить будем у костров. И, разумеется, жрем мяса от пуза.

Это был замечательный день. А самое интересное было кормить волков. Достаточно было подойти с куском мяса на метр расстояния, положить мясо на снег и отступить обратно на метр. Волк подходил, осторожно брал, потом отходил и вежливо усаживался в сторонке, чтобы не мешать остальным.

– Папа, а почему волки едят своих?

– Только погибших и только зимой. Специально друг на друга они не охотятся.

– А… почему люди?

– Не знаю. Я стараюсь об этом не думать. Но… да, люди ошалели от катастрофы. Каннибализм случался и раньше, но исключительно редко, и только вследствие жуткого голода. А тут голод еще не наступил, а все уже…

– Неужели человек так плох?

– Не знаю. Но вот заметь: в политических кругах бытовало выражение – «съесть человека». Имелось в виду, что свои же товарищи по партии ополчались на кого-то одного и крушили ему карьеру, выгоняли с позором отовсюду…

И снова забег. Четверть пути позади. Отдых, пища, чистое белье – с новыми силами вперед. И они уже достаточно втянулись, чтобы разговаривать и на ходу.

– А что нового от контрразведки, пап? Дядя Боб их слушает?

– Разумеется, и суммирует для меня. Но сейчас все тихо. Не только вся страна – весь континент засел по домам и лагерям. Банды тоже перестали шастать – теперь уже все вооружены и настороже.

– А что будет потом? После гражданской войны?

– Не знаю. Кто-нибудь победит и возьмет власть в свои руки. Скорее всего, армия.

– Будет военная диктатура?