Мга

Мга
Евгения Райнеш

В старинном городе Нижнестранновске самым таинственным зданием считалось почтовое отделение, которое в народе называли Покатаюшкой. С детства Гай слышал страшилку о старой-старой посылке, которая уже сотни лет хранится на складе, ожидая, когда за ней явится адресат. Как она выглядит, что содержит и кто за ней должен прийти? Неизвестно. Такие легенды хороши, чтобы пощекотать нервы, пока не вторгаются в твою привычную жизнь. Гая же угораздило случайно наткнуться на странный свёрток.

Часть первая. Одиночка

Глава первая. Тёмные ночи, сумеречные дни

Гай появился в Москве одновременно с ливнями. В то самое лето, когда с неба несколько дней и ночей подряд лило так неистово, что настала пора задуматься о божественном провидении. Вместе с потоками воды и грязи по городу растекались странные слухи.

Люди говорили, что на Нижегородской улице затянуло в водоворот внедорожник Тойота Ленд Крузер стоимостью около пяти миллионов рублей. Это случилось на глазах у прохожих, которые спасались на ограждениях от ливня, в один момент превратившего мостовую в бурлящую реку. «Крузак» искали, когда город вернулся к своей обычной жизни, но так и не нашли. Куда внедорожник делся, кому принадлежал, кто находился в нём, осталось тайной. Говорили ещё и о том, что ранее несколько автомобилей ушли под воду в Большом Ватином переулке, и никто и никогда больше о них не слышал.

Так же несколько десятков человек видели, как таинственный старик в ветхой одежде на площади трёх вокзалов в серой взвеси смога упал на колени и трижды перекрестился. При нём была длинная палка, в которой очевидцы признали посох. Поэтому появилась версия, что являлся перед Казанским призрак легендарного странника, которого монахи обители, когда-то расположенной на этом месте, не пустили на ночлег.

В это же время в другой части города небольшая группа туристов, пережидающая непогоду в галерее, лицезрела, как изображение мёртвой девушки на знаменитой картине вдруг открыло глаза. Покойница приподнялась на локте, обвела задумчивым взором экскурсантов, произнесла что-то нечленораздельное и вернулась в своё первоначальное, художником определённое положение. Две женщины упали в обморок, очнувшись же, ничего не помнили, а чувствительный отрок пятнадцати лет потом ещё долго посещал невропатолога и логопеда с целью лечения тонической формы логоневроза. Никогда больше – ни до, ни после – утопленница на картине не оживала, и явление списали на игру теней во внезапно потемневшем зале.

Но, впрочем, это были просто слухи. Факты констатировали, что затопило Малую Бронную и другие улицы вокруг Патриарших, ушли под воду участки на Чистых Прудах и Хохловском переулке, в реку превратилась Большая Никитская, залило станции метро «Новогиреево» и «Охотный ряд». На улице Малахитовой и на развороте под Ростокинским мостом на северо-востоке столицы пришлось перекрыть движение. На одной из дорог по улице Измайловская, не выдержав оголтелой массы воды, провалился грунт. Во всех аэропортах города одновременно произошёл сбой в системе диспетчерской, что привело к отмене рейсов.

Самолёт, на котором летел Гай, был в числе тех немногих, что умудрились проскочить на посадку в мелькнувшем окошке ясного неба среди туч. То ли ливни встречали Гая, то ли он привёз их с собой из провинциального Нижнестранновска.

***

– Я разберусь, – сказал Кит. Он вытащил из кармана кредитную карту и протянул её Гаю. – Обязательно разберусь.

– А мне сейчас что делать? – Гай уже даже не пытался казаться бодряком.

– Подожди. – Кит ткнул пальцем в кредитку. – Тут немного, но с голода не умрёшь. Ты мне точно всё рассказал?

Гай растеряно кивнул.

– Ладно. И вот ещё…

Кит чиркнул зажигалкой у фитиля длинной свечи, другой рукой, не глядя, нашарил выключатель у самой двери и щёлкнул кнопкой. Свет погас. По стенам тут же заплясали тени, которые отбрасывало и размножало крошечное пламя. Комната стала похожа на пещеру Алладина, полную сюрпризов и опасностей.

– Лишний раз не светись. Дом не так давно расселили, будут сносить, вот когда – неизвестно. Пока есть вода, канализация, электричество. Так что будешь хоть с минимальным, но комфортом. Только… Извини, брат, но интернета здесь нет. Вообще. Так что в случае необходимости придётся тебе идти куда-нибудь ещё. В общем, никаких котиков.

– Каких котиков? – оторопело спросил Гай.

– Это я так, на всякий случай. Теперь уже никаких… И, да, порнуха тоже отменяется. Прости, друг…

Кит вдруг весело подмигнул ему и скрылся за дверью. Он всегда к месту и не к месту говорил про порнуху. Наверное, думал, что эта шутка – его самая крутая фишка.

Гай оглядел комнату. Она оказалась настолько крошечной, что всё необходимое теснилось на расстоянии вытянутой руки. Небольшой квадратный шкаф из Икеи, относительно новый, рядом – складная столешница, прижатая стене, чтобы освободить хоть немного пространства. Комод – старый, потрёпанный, без половины ручек. Два на вид не очень прочных стула.

Жить можно…

– Наверное, – подумал Гай.

Он снял фонарь-подсвечник с крючка и вышел в коридор. Отправился осматривать свои внезапно приобретённые владения, как старинный ключник в барском дом. Гай начал даже непроизвольно подшаркивать ногами, что как нельзя кстати соответствовало моменту.

Ещё две комнаты были закрыты крепкими металлическими дверьми. И за одной, и за другой стояла нежилая тишина. Потрёпанный старый половичок в прихожей всё ещё встречал гостей в покинутой квартире. Дом не производил впечатление стремительно сданной крепости, из которой побеждённые бегут в панике, беспорядочно хватая всё, что попадётся под руку. Из этой цитадели уходили с чувством, толком, расстановкой. Взяли то, без чего не обойтись, оставили старое и быстро возобновляемое. В ванной ещё теснились пыльные баночки с остатками шампуней, в мыльнице расползлось расквашенное и опять застывшее мыло. Всюду царило терпеливое ожидание. Будто хозяева просто задержались в отпуске дольше, чем рассчитывали изначально.

Ключник Гай зашёл в кухню, поставил фонарь-свечу на один из пыльных коммунальных столов, приоткрыл створку окна, сел на подоконник и закурил. Если не брать во внимание печальные личные обстоятельства, то этот летний вечер, краем уже задевающий ночь, можно назвать прекрасным.

Окна выходили в небольшой двор-колодец, сверху казавшийся закрытым и непроходным. Но Гай уже знал, что где-то во дворе, чуть сбоку, кроется сквозная арка, вытянутая, как труба, и испещрённая кричащими граффити. Когда они с Китом вошли во двор, он почувствовал арку по сквозняку, отдающему спрессованной мочой и многолетней сыростью.

Наверху, у раскрытого окна, пахло близким небом. Тянуло прогретой за день листвой старого дерева. Оно доверчиво льнуло к водосточной трубе и вместе с ней доходило до самой крыши. Гай мог бы потрепать его крону, если бы хорошенько высунулся и протянул руку, но ему было лень совершать какие-либо движения, не имеющие насущного смысла.

Только мягкая тень Гая, рождённая трепетным огнём свечи, бесшумно скользила по граффити, карабкалась по стенам, прыгала с крыши на крышу разноуровневых сараев и домов, топивших двор в колодце. Она казалась настолько свободной и безграничной сейчас, что Гаю на секунду померещилось: всё будет хорошо. Да, это всего лишь сон, и он вот-вот проснётся у себя дома в Нижнестранновске. Или, что ещё лучше, Кит позвонит и скажет, что он разобрался в этом незначительном недоразумении, и все даже извиняются перед Гаем, и пора возвращаться в свою привычную жизнь. Можно, кстати, даже и без извинений, только бы всё оказалось ошибкой…

Он всецело надеялся на Кита, который всегда знал, как поступить в том или ином случае. И решения принимал уверенно и мгновенно. Когда перепуганный Гай позвонил ему (прячась за сараем во дворе, а в этот момент дверь в его квартиру выбивали ребята из особого отдела), Кит нашёл момент, чтобы пошутить.

– Самое главное: порнуху-то спрятал? – спросил Званцев со своим обычным полусмешком, и тут же стал серьёзен:

– Быстро в аэропорт, и ко мне. Встречу. Скорее всего, в базу ты ещё не попал. Пока они данные передадут, пока система заработает…

Всего несколько часов назад…

В безмятежность вечера ворвалось что-то постороннее, неприятное. Гай прислушался. Откуда-то из подъезда, по ту сторону входной двери, часто и дробно просыпалась тревожная суета: лопочущий топот, молчаливое нашествие.

Он с сожалением поднялся с подоконника, вышел в коридор, цыкнул на всякий случай, чтобы этот непонятный шум его испугался. И открыл входную дверь. На лестничной клетке было темно, но сразу понятно, что какие-то маленькие зверьки мечутся в беспорядочной панике по пролётам. В движении серые шкурки обнаруживали себя промельками, возникали и тут же гасились.

В темноте сквозь немое шуршание прошелестел тихий и спокойный человеческий голос.

– Вода поднимается? – вопросительно охнул таинственный обитатель опустевшего дома. – Когда начнётся?

После секундной паузы, которую заполняла только суетливая тишина, он опять очень тихо, но разборчиво прошелестел:

– Значит, ждём гостей?

Опять небольшая пауза: кто-то, неслышный Гаю, отвечал невидимке.

– Уже скоро? – опять ухнул тихий шелест, прошуршав по лестничным пролётам.

В ответ неожиданно раздался отчаянный писк.

– Ну, чего раньше времени панику разводить, – успокоил пищащего всё тот же рассудительный баритон. – Будем готовы, а там уж и посмотрим, кого нам…

Скрипнула в темноте лестничного пролёта дверь, и сразу стало пустынно и тихо. Гай постоял ещё несколько секунд на пороге, убедился в том, что никто не топает, не суетится, не разговаривает, и вернулся в квартиру.

Он остановился на пороге кухни. В полосе синего света на полу, принесённого бог весть каким образом от далёкого уличного фонаря, пёстрой кучкой валялся разодранный в клочья блок сигарет, оставленный Гаем на кухонном столе. Его явно рвали зубы мелкие и частые… Крысиные. Гай стремительно вылетел в коридор, затем – в туалет. где его долго выворачивало горькой желчью. Воняло никотином и почему-то – настойчиво —слежавшимся туалетом арки. Он долго чистил зубы, пытаясь избавиться от ощущения мокрой грязной пыли и выблеванных чесночных баклажанов, которые он ел на завтрак ещё в Нижнестранновске.

Нижнестранновск. В тот же день, утром.

– Гаевский, – Леонид, хозяин магазина, появился на пороге в очень неподходящий момент. Гай только что открыл пластиковый контейнер, собираясь пообедать, и в запах канцелярии настойчиво и торжествующее внедрялся аромат свежевыжатого чеснока. Он плыл по полкам с детективами и учебниками, торжествующе захватывал в плен стопки общих тетрадей, прошнурованных спиралями, и опошлял своим присутствием трепетные и страстные обложки дамских романов. Баклажаны, обжаренные в чесноке, были вкусны и пикантны, но очень уж ароматны для небольшого помещения книжного магазина.

Гай застыл, придавив языком остро щекочущий ломтик. Он чувствовал, что в углах губ размазался густой белый соус, но боялся, что высунутый язык будет воспринят Леонидом, как издевательство. И повлечёт за собой дополнительные репрессии.

Хозяин недовольно поморщился: