Раскрываем карты. Сборник рассказов

– Проходите, гости дорогие, кушать к нам! Только есть-то у нас нечего.

Гости дорогие проходили в чистую горницу и видели на столе вымытую, но пустую посуду (вся еда предусмотрительно далеко была убрана). Все жалели бедную красавицу-сиротку с девятью нахлебниками: кто хлебушка принесет, кто яблочек, а то и еще чего получше.

– Ой, Марусенька, какая ты беспардонная, – причитала Акулинушка, – все трудишься и трудишься, пардону не знаешь. (В данной местности это слово имело другое значение – не знающая усталости – прим. автора). Вот ведь и коровушка твоя самое лучшее молочко дает, и пчелушки твои самый сладкий мед собирают, и сама ты такая ладненькая и миленькая, словно вишенка из твоего садика!

И вот уже несет Марусенька в корзиночке и вишенки, и молочко, и медок сахарный.

Так прожили они два года. И всё бы ничего, но только парень из соседней деревни положил глаз на нашу красавицу. Был он завидным женихом – сыном помещика, у которого братья и сестры Акулины подрабатывали (четверо из девяти). И так он влюбился, что задумал всерьез жениться на бесприданнице. Все товарки в один голос уговаривали ее принять предложение Ивана:

– Не дури, Акулька, выходи за него замуж, будешь всегда одета, сыта, да и детки пристроены.

Да только девушка их не слушала – не нравился ей парень, да и не только этот, вообще не интересовали ее мужчины да и никто особенно не интересовал, кроме нее самой. Жила себе в свое удовольствие, даром что семеро по лавкам – так и не мешали ей дети:

– Молчать, окаянные. Вот расшумелись! Брысь на печку! Глашка, полы подмети, а ты, Дунька, не стой столбом – стол накрой, – вот и весь разговор – не забалуешь.

Итак, замуж выходить Акулина не собиралась, но голову Ваньке не прочь была задурить. Танцевать любила наша Акулина Егоровна: то с одним в кадрили закружится, то с другим захороводит – смеется, глазками стреляет направо-налево.

Вот Ванька и приревновал: взял ружье охотничье, зарядил мелкой дробью и отправился убивать обидчицу – прямо во время народного гулянья в честь дня Ивана Купалы ворвался зверем диким в центр хоровода да и выстрелил в зазнобушку свою – в ногу попал. Убить не убил, а покалечил. С тех пор Акулина на правую ногу прихрамывала.

Думаете осудили Ваньку? Ничуть не бывало! Наоборот, люди стали судачить:

– Придется Акульке теперь замуж выходить за ревнивца, а то нога всю жизнь будет болеть, да и к лучшему это.

Акулина так и поступила. Не подумайте, что людской молвы побоялась, была она независима от чужого мнения, просто и правда верила в то, что ранение – это знак, посланный ей свыше.

В селе том замужнюю женщину принято было звать по отчеству, теперь ее иначе как Ягоровна не называли.

Жизнь Ягоровны с замужеством изменилась мало, разве что переехала она жить в хозяйский богатый дом и сестер с собой взяла, Наума, само собой, тоже, а братья ее больше не заботили. Одеваться стала красиво, дорого, есть вкусно – «от пуза» – ни в чем себе не отказывала.

Привычек своих не изменила: девок била и эксплуатировала безбожно; с родителями мужа ругалась, посуду в них швыряла даже, если они ее критиковать пытались, а с мужем дрались почти ежедневно, когти специально отрастила, чтобы царапаться побольнее.

Иван терпел сначала, а потом надоело это ему, и стал он жене изменять – по девкам таскаться.

Но недолго это продолжалось. Однажды все домочадцы сели за большой стол обедать, только Ивана не было, он у очередной своей крали прохлаждался. Ягоровна вдруг помириться решила со всеми: сама обед приготовила, сама горилки свекру и свекровке в чарки наливала, подносила, угощала, кланялась даже да подливать не забывала.

А к утру померли старики горемычные – отравились горилкой, видно. А кто в те времена проверять стал бы? Сразу слухи поползли по округе – все Ягоровну подозревали. А она первое время вела себя скромно: в траурную одежду обрядилась, плакала на людях, причитала – скорбь изображала.

Иван поначалу, поддавшись эмоциям и подозрениям страшным, избил Акулину, убить грозился, но увидев скорбь ее неподдельную и смирение даже, смягчился и решил, что ни при чем тут его женушка.

Некоторое время жили они душа в душу, Иван про своих девок думать забыл. Но однажды пошли они вместе в баньку попариться. Уж как им было сладко и весело вдвоем, да только жарко стало Ягоровне, решила она выйти во двор подышать прохладным воздухом.

– Подожди меня, соколик мой, квасу тебе принесу, вернусь скоро.

Уж через какое время вернулась – одному Богу известно, но только, надо ж такому случиться, нашла она своего суженого умершим: лежал на лавочке смирнёхонько – сердце остановилось. Угорел, наверное?

Так Акулина осталась одна с годовалой дочкой Машенькой – успел Ивашечка память о себе оставить.

Еще пуще односельчане шушукаться стали, опять Ягоровну в убийстве заподозрили, да только за глаза они судачили – боялись женщину. А она ни с кем и не зналась, на поклоны фырканьем отвечала и нос свой длинный крючковатый от всех воротила. Машенька настоящей ведьмой росла (вот уж яблочко от яблони далеко не падает). Капризная, сердитая вечно, своенравная; даже мамашу свою грозную переплюнула, ну а та в кровинушке своей души не чаяла – всё позволяла ей, любую прихоть исполняла.

Жили они в мужнином богатом доме, горя не знали, сестры им прислуживали, братья землю пахали, за скотом присматривали.

Но мало было деятельной бабе этого, решила она у себя куриную ферму открыть: набрала работников, построила курятники – всю деревню батрачить на себя заставила. И дело ее процветало, и деревенские благодаря ее энергии стали жить богаче. Все бы ничего, да не любили Ягоровну деревенские, завидовали, кличку ей придумали Баба Яга – Костяная Нога. Холопы неблагодарные!

Конечно, она ни с кем не церемонилась, особенно двух вещей не переносила: пьянства и лени.

Если кого застанет за выпивкой, наказывала жестоко: ставила провинившегося на колени, связывала ему руки и в рот целую бутыль горилки вливала (не сама, конечно, охранников держала), за опоздание или нерадивость увольняла сразу, не заплатив за работу – уговоры не помогали.

Вот однажды собрались односельчане и решили отомстить грозной бабе: наняли они двух разбойников-убивцев и порешили сжечь Бабу Ягу с дочкой Машенькой в своем доме заживо. Пришли наемники к дому поздно ночью, двери, окна плотно закрыли да и подожгли дом, вмиг сгорело все, даже дощечки не осталось. Только не знали они, что каждую ночь Баба Яга ходила вместе с дочерью и котом любимым в лес на заветную полянку. Там в полночь они рвали дурман-траву, мухоморы собирали и готовили чудодейственный порошок – в ступе специальной траву протирала баба, а девочка метелкой следы заметала. Порошок этот силы придавал немереные одинокой, никем не понятой сильной женщине. Это потом уже кто-то решил, что летает она на ступе, а помелом погоняет. Странные люди! В сказки глупые верят. Нет чудес на свете и не было!

Короче, живы остались голубушки наши. Пришли домой, а там уже и головешки догорают. Всё поняла Костяная Нога, но мстить никому не стала.

Пришла на ферму, убила всех куриц и петухов, ножки отделила, остальное выбросила. Посыпала ножки порошком своим чудесным и повезла в город продавать. Так ведь раскупили все, да такую цену высокую заплатили, что взяла Баба Яга все деньги, вырученные от продажи, и построила на своей заветной полянке славную избушку, «на курьих ножках», стало быть. А чтобы ей никто из рода людского не надоедал, птиц подкармливала регулярно: столько к ней всякой нечисти слеталось (вороны, галки, совы, орлы, грифы) – страшно стало к избушке приближаться.

Слухи поползли по округе, что воскресла Баба Яга и с нечистой силой скорефанилась, и избушку себе построила на двух куриных ногах. Олухи, они и не видели ее никогда, слышали что-то, а остальное додумали по своему разумению.

Так и жила Баба Яга с Машенькой и котом Наумом – никого не трогала, никому не мстила да и видеть никого не желала.

А то, что дети иногда пропадали в округе, так это только тогда, когда доченьке становилось скучно одной.

– Хочу с детьми поиграть! Надоело кота гладить да за воронами гоняться!

Вот и случалось нечасто, по настроению, то в одной деревне Ванечка пропадет, то в другой Настенька с Мишенькой. Только неправда это, что ела она малых детушек – не ела и в печи не запекала. Просто как наиграется Машенька с детками, выводит Баба Яга их за пределы своего владения, а там уж как получится.

Вот, Хаврошенька, например, зачем к медведям пошла? Кто просил? Они ее и помяли немножечко, так сразу слухи поползли:

– Баба Яга мстит за поджог, детей наших калечит или в печи запекает.

А Баба-то наша Яга живет себе – никого не трогает, вегетарианскую только пищу потребляет, потому и худая такая, лечится травами да кореньями, стихи пишет да иногда в гости зовет Кощея по прозвищу Бессмертный – такого же, как и она, отшельника одинокого, не понятого никем старика.

А сколько же лет Бабе Яге?

Да разве же у женщин спрашивают про это?

Было мало, стало много, будет еще больше: сколько есть – всё ее.

Царица золотых земель

    Мария Лазаревская

Её власть была настоящей, неиллюзорной и без неё действительно не могли обойтись. Она же не расточала понапрасну царские милости и никогда не соглашалась действовать там, где не позволяли условия, хорошо зная цену игре не на своём поле. Конечно, простой люд, серые крестьяне, обделённые благами образования, пытались относиться к ней, как к богине, полагая, что она избавит их от голода и печалей, но в таком случае она оставалась глуха к мольбам. Не могло её царство простираться дальше известного градуса широты, и не менее важны были земли – только просторные и плодородные! И только готовые разродиться отборным золотом. Те люди, кто блюли законы, данные свыше, получали свою награду: сытые времена для всех, для людей и скота. И обязательно осенью устраивали праздник в её честь. Не то чтобы она нуждалась в хвалебных песнях и знаках почтения, но проехать по всей стране было интересно. Когда-то бывшая иностранкой, она привязалась к нынешнему своему народу.

Бывало, её и боялись. Её и её детей. Ну на то она и царица, правда? Каких только историй не рассказывают о разных властителях – героических, похабных, волшебных. О ней была одна страшная, и самое пугающее было в её достоверности. А может, и враки всё это, любят люди себе нервы пощекотать.

Но больше всё-таки любили и уважали. И вот сейчас она, чуть волнуясь (а пора бы уже и привыкнуть!) и даже слегка трепеща под свежим осенним ветерком, ждала начала праздника. Скоро её богато украшенная повозка выкатится на очередную деревенскую площадь и со всех сторон грянет приветствие. Сначала нестройно, а потом всё более и более ритмично, чтобы продолжить уже как один человек. Как множество зёрен, составляющих початок, её подданные объединятся в любви к ней.

И кажется, весь мир будет скандировать её имя:

– Царица полей – ку-ку-ру-за!!!