Непростые истории 4: Печальные звёзды, счастливые звёзды

– Не хочу в эту дурацкую деревню! – скандалила дочь. По её миловидному лицу, туго заплетённым тёмным косичкам с ярко-малиновыми бантами и общему виду прилежной отличницы и не скажешь, что этот ребёнок способен на такую отчаянную истерику.

Не поворачиваясь к дочери, тихо, но отчётливо Рита проговорила:

– Ещё один звук, и на вокальный конкурс ты не поедешь, – сказала, положила руку себе на колено и выставила указательный палец. В следующую секунду добавила к нему средний, потом безымянный и, наконец, мизинец.

Четыре секунды.

Истерика прекратилась. На заднем сидении воцарилась тишина. Рита победно покосилась на мужа, тот впечатлённо изогнул бровь и скривил губы.

– Так нечестно, – дочь надула губы, уставилась в окно. – Вы мне не оставляете выбора. А выбор делает человека, то есть меня, человеком.

– Скажите пожалуйста, мы уже философскую базу под свои истерики и выкручивание рук родителям подвели, – Рита деловито поправила полушубок. – Но выбора в данном случае у тебя, действительно, нет.

– Вот я и говорю – нечестно.

– Это жизнь, детка, – мать вздохнула. – А она вообще несправедлива.

Ехать к свекрови на Новый год Рита тоже не хотела.

Что она там забыла? Деревня. Наряженная блестящим мусором ёлка во дворе, квашеная капуста «по фирменному рецепту», вечные пирожки с зелёным луком и яйцом, от одного запаха которых воротило. Да, вкусный холодец. Это плюс. И свежий воздух. Но даже платье не наденешь. Фотки новогодние в Инстаграм не выставишь. Потому что – позориться. Но Андрея корёжило от осознания сыновьего долга.

Первого ехать он отказался наотрез. Новый год, чтоб его, семейный праздник. Дарья Ивановна ввиду возраста прибыть к ним не может, значит, они едут к ней. Точка.

Вот примерно так.

И это «Ты мне не оставляешь выбора. А выбор делает человека человеком», – это её, Риткин, финальный аргумент, подвешенный в кухне, словно ружье. Дочь со своим музыкальным слухом услышала их вчерашний спор.

И сейчас, по дороге к свекрови, дочь закатила истерику: она собралась в кино на каникулах, она хочет на ёлку – папа обещал, она хочет гулять и есть мороженое в торговом центре, с поездкой на все каникулы к бабушке это никак не совмещалось.

– Ну почему-у? – канючила Инга самым противным голосом из всех возможных.

– А, в самом деле, почему? – Рита решила, что и мужу пора включиться и отстаивать свою же собственную инициативу.

Андрей снисходительно покосился на супругу:

– Чтобы когда ты станешь старой и немощной, твоя дочь так же схватила семью в охапку и приехала к тебе встречать Новый год. Потому что Новый год – семейный праздник, и встречать его в одиночестве – преступление. Для этой самой семьи. Всем всё понятно? Или есть ещё вопросы?

Андрей – бывший военный. Хотя военные бывшими не бывают.

Ритка закусила губу, повернулась к дочери и выразительно щелкнула языком.

– Верно папка говорит. Я тоже хочу, чтоб ты с семьёй к нам приехала, когда-нибудь, когда я стану старой и немощной.

Инга надулась:

– Только если вы не будете кормить меня квашеной капустой.

Они свернули с МКАД на шоссе. Мелкий снежок сыпал под колеса, скрашивая накопившуюся грязь и пыль. Обочину украшала праздничная иллюминация, у торговых центров красовались гигантские ёлки.

– А ёлка у нас хоть будет? Иначе куда Дед Мороз подарки положит? – переживала Инга.

Андрей усмехнулся:

– Будет, куда ж она денется… Только в прошлом году ты, вроде бы, утверждала, что в Деда Мороза не веришь.

Инга промолчала. Веришь-не веришь – вопрос десятый. Но по старой привычке она спрятала в морозилке бумажку с желанием.

***

Контрабандист и галактический нелегал Дет Моесс проснулся от толчка – его небольшую капсулу, подхватив воздушным потоком, едва не перевернуло, сработала аварийная система стабилизации, под куполом рубки мелькнул и погас ярко-красный огонек оповещения. Глюк неторопливо просмотрел записи внешних визиров: столько шума наделала промчавшаяся мимо колымага кого-то из местных: чёрный грохочущий монстр, дышащий токсичной смесью газов, канцерогенов, альдегидов и сажи. Моесс поморщился:

– Что за планета, подери вас всех грызанский хрым, – пробормотал недовольно. – Поспать и то не дают.

Красные проблесковые огоньки манили за собой. Глюк заворожённо направил капсулу за пыхтящим оксидом серы, азотом и бензопиреном устройством.

Вечерний лес, шелест гравия под колёсами – глюк с интересом наблюдал за новой для него планеткой. Последние десять лет он преимущественно обитал на космических станциях. Хлоя – с её огромной полигласовой крышей, Стримм – в лучах оранжевой Глаугели. Та же Тамту, хотя ему на главном форпосте креонидян пришлось весь день просидеть в техотсеке, ремонтируя потрёпанный двигатель. Ну и основное его обиталище – Калипсо, тюрьма для особо опасных преступников. Разорви скварр этого Клиффа, который сдал его патрулю. Вот эта забытая всеми галактическими богами планетка на краю обитаемого мира – крохотная, аккуратная, словно выточенная умельцем из камня, – его внезапная удача.

Тем временем колымага, пыхнув водяными парами с примесью оксида углерода на повороте, свернула с дороги в пролесок и, проехав несколько сот метров, вынырнула к поселению. Полсотни занесённых белой пылью лачуг, в половине из которых не светились даже окна.

Странно, Моесс не помнил, чтобы ментограмма выдала ему присутствие аборигенов в близости от точки приземления. Хотя что там фиксировать? Аппаратура фиксирует лишь скученные импульсы. Эта деревенька – словно иголка в стоге сена. Потому и не найдёшь её по ментограмме. Одна улица, прямая как креонидянский тракт, да покосившийся колодец в центре, похлеще его конуры на Калипсо. Глюк поёжился и торопливо рванул за мигнувшим проблесковыми огнями аппаратом: тот как раз остановился у неприметного с виду дома, от которого, Моесс почувствовал это даже из своей капсулы, тянуло теплом, уютом… и ещё чем-то. Остро. Пряно до головокружения. Глюк шумно сглотнул.

– Режим маскировки. Код Один. Пароль 20-21-12, – он защёлкнул на запястье браслет-коммуникатор. – Сканирование радиуса в постоянном режиме.

– Сообщаю о необходимости подзарядки, – мелодично напомнил искин.

– Подзарядка в стандартном режиме, используем энергию местного светила.

– Есть, капитан, использовать энергию местного светила 2-Я-ЗЭ-glis для подзарядки. Кстати, в местных инфокаталогах, оно значится как Солнце. Расчётное время начало подзарядки: семь часов тридцать восемь минут согласно местной системе.

Глюк хмыкнул: Солнце – смешное название. На его родном языке оно означает «лохматое блюдце». Совпадение странное, конечно, его предки вряд ли когда-либо оказывались в этой части галактики. Если только пару сотен лет назад. Но местные, учитывая примитивную систему счисления и хранения данных, вряд ли это могли зафиксировать. Моесс пожал узкими плечами, взлохматив отросшие за время отсидки на Калипсо кудри цвета местной вездесущей пыли, нажал кнопку открытия шлюза и направился к выходу наружу.

В нос ударил аромат озона и местной флоры.

Глюк чихнул.

– Удачного дня, капитан, – пропел в наушниках искин и отключился.

***

Инга недовольно морщила нос, прятала его в мягкий ворс: в деревне пахло растопленными печами, их дым белыми, мерцающими в чернильной синеве неба столбами поднимался над заснеженными крышами.

– Звёзды-то какие яркие, – восхищённо выдохнула Рита, запрокидывая голову. – И низкие, будто над головой висят!

– Оптическая иллюзия, – пробормотала Инга, – вызванная низкими температурами и дефицитом освещения.

Рита и Андрей переглянулись:

– Дочь, а ведь ещё в прошлом году ты верила в Деда Мороза, – снова напомнил отец.