Амнезия

– У меня же постельный режим…

– Ты весь день спала! Тебя же не в космос вне графика, а просто предлагается спокойная прогулка на свежем воздухе, что тоже полезно.

Где-то внутри в животе возникло неприятно ощущение, а следом раздался оглушительный рев.

– Блин, ты голодная! Говорила же, не засыпай! Мало того, что обед проспала, еще и ужин, тут он рано, в шесть часов. Вот тебе банан, ешь давай. Давай-давай, для мозгов полезно. А в коридоре в холодильнике у меня йогурт и питьевой и кефир. Что будешь?

– Не знаю…

– Пойдем, потом разберемся.

Они прошли мимо пустующего поста медсестры, тут же в стоящем в холле холодильнике Марьяна достала какую-то пластиковую бутылку и сунула с комментарием:

– На, пей! Нет, стой! Садись сюда за пианино, ага, сюда. Руки клади на клавиши. Ну, проведи, в одну сторону, в другую? Ну, как? Ничего? Ну, и ладно! Пошли дальше.

На первом этаже она подергала закрытую дверь с надписью «Гардероб» и махнула охраннику: «Мы на улицу прогуляться».

Кругом: в насыщенной изумрудной листве, в зеленой траве, в тихом стрекоте каких-то насекомых – было лето. И было так тихо, как бывает спокойными летними вечерами. На паузу была поставлена больничная жизнь с ее суматохой вечно спешащих людей. Если бы не обстоятельства личной жизни, можно было бы и насладиться этим моментом.

Марьяна огляделась:

– Вот за углом две девицы. Я их знаю. Пошли к ним!… Всем привет! Настя, а дай сигаретку. Не, я не курю, эксперимент надо провести… Вот, человек память потерял, хотим проверить курила она когда-нибудь или нет.

Стоявшие спиной девицы в спортивных костюмах с дымящимися сигаретами в руках, повернулись и сначала с недоверием, а потом с интересом ее слушали, все-таки не каждый день встречаешь человека, потерявшего память. И вот уже все трое давали советы:

– Можешь держать между указательным и средним, вот так…

– Вот где фильтр, там делай вдох…

– В первый раз глубоко не затягивайся, вдруг и вправду не курила…

И на последовавший затянувшийся кашель последовал тройной вердикт:

– Не курила!

– Только зря сигарету испортили.

– А вот и не зря, – возразила Марьяна. – Это как раз тут случай, когда отрицательный результат тоже результат.

«Хм, ну, не курила. И что даст информация, что курила или не курила?»

– Девчонки спасибо!

– Давай! Зови, если еще какие эксперименты, – хихикнула одна из них.

– Давай прогуляемся, не в палату же идти киснуть, а ты пока можешь йогурт выпить.

И не хотелось с ней никуда идти, но Марьяна вдруг замолчала. И так непривычно стало… А за зданием больницы оказался даже не парк, а целый лес из устремившихся в небо высоких сосен. Людей здесь не было совсем, какая-то нереальная тишина и вдруг наставшее умиротворение, и тревожный, бивший в набат по вискам вопрос: «Кто я?», постепенно уступил место… не безразличию, нет. Спокойствию…

День 3 – четверг

Белые стены, белый потолок…

Кто я? Я Никто, как тот Мистер Никто из Марьяниной истории. А я даже не мистер, я просто Никто.

– Маша? – вдруг раздалось рядом. То была Марьяна.

– Что за Маша?

– Да нет, выходит, что не Маша…, – разочарованно протянула Марьяна.

– А-а-а, имена подбираешь? А Маша почему?

– Если опять с Авдотьи и Авроры начать, можно до морковкиного заговенья перебирать, поэтому я по списку самых популярных.

– До морковкиного чего?

– М-м-м… Бабушка так говорила, вот и прилипло. Ну, это такая фраза, которая означает, что хрен знает, когда это событие произойдет, потому что на деле, морковкино заговенье никогда не может произойти, так как говеть – это поститься, а постились обычно, не употребляя мясо и рыбу, а морковь никогда не относилась к продуктам, которые нельзя было есть.

«Что за ересь несет эта девица?»

– А почему морковь-то? Почему не картошка или репка?

– Ну, так как выражение народное, уже никто и не скажет. По идее любой овощ мог быть подставлен.

«Какая говорливая девица, хотя… неизвестно, что было бы без нее.»

– Смотри, еще одну интересную историю нашла, – пробормотала Марьяна, быстро двигая пальцами по экрану. – Борн, знаешь такого? А, ладно. Есть такой фильм, даже несколько, там главный герой – шпион, который потерял память. А на деле в девятнадцатом веке был такой Ансель Борн, чей случай диссоциативной фуги считается одним из первых задокументированных. Вот в честь него и назвали киношного назвали Борном. Короче, тот Борн был священником, однажды он отправился в другой город, назвался Брауном и открыл магазинчик. Спустя два месяца он проснулся и не понял, где находится, мало того, не помнил, что делал эти два месяца. Он вернулся домой, его стали изучать психологи и под гипнозом они могли общаться либо с Борном, либо с Брауном, и ни одна личность не знала про другую.

«Жаль, что у меня не эта фуга, целых две личности на выбор, а тут – ни одной!»

– Девочки, доброе утро! Завтрак будете? – в дверях появилась женщина в белом халате.

– МарьСтепанна, доброе утро! А что на завтрак?

– Манная каша с омлетом, чай с бутербродами.

– Ой, нет, у меня йогурт есть, – отозвалась Марьяна.

– А потеряшка будет? – спросила женщина почему-то у Марьяны.

«Потеряшка…»

– Будет, – уверенно кивнула Марьяна, принимая тарелку, а потом и чашку с бутербродами.

На огромном просторе молочного моря плавал одинокий айсберг из омлета. Это была удивительно вкусная каша, очень жидкая, но при этом нежная, так приятно обнимающая тебя своим теплом, а омлет, чуть солоноватый на контрасте со сладкой кашей, плотный, отдающий какой-то синевой, был в тот момент самым вкусным омлетом на свете.

– Хм, никогда не думала, что это может быть съедобно, но глядя на тебя стала сомневаться, – удивленно проговорила Марьяна. – Хочешь добавку? Я щас.