Корректор. Книга третья. Равные звездам

Удочки в багаже – не маскировали ли они что-то более существенное? Он не большой любитель походов на природу, но если убрать дурацкие удочки – что в остатке? Палатки. Полевая утварь для готовки пищи. Бинокли. Что-то еще, что ему так и не позволили увидеть, демонстративно оттесняя в сторону от багажа?

Сцена возле памятника Тароне, когда Саматта откололся от группы. Явная военная выправка мужчины – и глупое кривляние с неуклюжими ударами в воздух. Ни один человек, которого когда-то учили драться врукопашную, и драться насмерть, на такое просто не способен. Значит, он зачем-то изображал из себя неумеху – но зачем? И если он намеренно разыгрывал из себя клоуна в тот момент, не занимались ли они таким актерством и в остальное время?

Постоянные скандалы и капризы. Его постоянное раздражение и облегчение, когда кто-то из них оказывался вне его поля зрения. А ведь, если задуматься, по крайней мере один из них все время отсутствовал рядом. Предлоги выходили разные, но факт остается фактом.

И вот теперь – внезапное немотивированное исчезновение с явно выраженным ложным следом. Конечно, всему может найтись самое простое объяснение. Но его дело маленькое: в случае чего сообщить и получить деньги. И премию, если информация окажется действительно важной. Именно то, что ему необходимо сейчас.

Гид Комора вытащил пелефон и вызвал код, невинно озаглавленный «Цветочная служба».

Тот же день. Где-то на дорогах Граша

– Каково оно – иметь приемным отцом Сущность?

Яна вздрогнула. Она тщетно пыталась сосредоточиться на тексте, описывающем условные обозначения на топографических картах. Как и обещал Саматта, дороги уже со вчерашнего дня стали куда хуже – провалы в асфальте и просто стертое до гравия покрытие встречалось все чаще и чаще, и трясло машину неимоверно. Ольга проявляла недюжинное мастерство в обращении с джипом, но от вибрации оно не спасало. Небольшой экран пелефона плясал перед глазами, буквы мельтешили, и Яна выключила его почти с облегчением.

– Что ты имеешь в виду? – вполголоса осведомилась она, чтобы не разбудить Дентора, спящего на заднем сиденье. Гигант явно страдал из-за своих габаритов, не позволяющим ему вытянуть ноги даже в такой большой машине, а потому засыпал в ней с большим трудом.

– То, что спрашиваю, – Ольга притормозила, чтобы перевалить через колдобину. – В «Черном квадрате» указано, что маска Сущности «Соловей» жила в одном доме с вашей группой. Личность, которую он изображал, Дзинтон Мураций – каково жить с ним под одной крышей? Знать, что он каждую секунду буквально видит тебя насквозь, в курсе каждой мелкой шалости, с легкостью распознает любую ложь?

– Ничего особенного, – Яна пожала плечами. Под внешне бесстрастной личиной, которую нацепила на себя Ольга, она чувствовала жгучее любопытство, которое ей меньше всего хотелось удовлетворять. Не в зоопарке они и не на шоу в телевизоре. – Просто жили, и все.

– Извини, я не хотела казаться грубой, – произнесла Ольга после паузы. – Я… мне просто интересно, не для того, чтобы ваше досье пополнить. Я сама росла в специнтернате, – она бросила на Яну извиняющийся взгляд. – Я просто не знаю, что такое жить с родителями.

– В интернате? – Яна взглянула на спутницу с новым интересом. – У тебя родители погибли?

– Не то чтобы погибли. Просто когда я… когда у меня проснулся эффектор, они перепугались. Так случилось, что гиперметаболизм заработал раньше манипуляторов. В один прекрасный день на улице я побежала за голубем и чуть не убилась о фонарный столб, стоящий в двух десятках саженей. Никто не понял, что произошло – сначала я стою рядом с мамой и тянусь ручонкой к птичке, а потом вдруг, до полусмерти разбившаяся, сползаю по столбу на землю. Ребра справа переломаны, нос расквашен почти в лепешку, и вообще словно доской по морде приложились. По крайней мере, так описано в моем личном деле, самой-то мне только-только исполнилось девять, так что я уже ничего и не помню. Приехала скорая, меня, бессознательную, увезли в больницу – и там, когда я после операции от наркоза отходила, заработали манипуляторы. Я реанимационную палату разнесла и снова об стену разбилась, когда с кровати спрыгнула.

– По тебе не скажешь, что ты так сильно пострадала, – Яна недоверчиво окинула лицо Ольги пристальным взглядом.

– До тринадцати лет вся физиономия перекошенной оставалась, пока меня в кадетское училище не отправили. Там пластическими операциями поправили. Ну, в общем, родителям предложили меня отдать на воспитание государству – тогда у нас уже сообразили, что к чему, и сильных девиантов высматривали и забирали. Родители даже и не колебались особенно. Потом уже, когда я из училища домой в увольнительные приходила, они себя все время не в своей тарелке чувствовали, вроде бы как предали. Даже извиняться пытались. Они, в общем-то, хорошие люди. У меня брат с сестрой есть, они все вместе прямо идеальной семьей выглядели. Они ко мне в гости приходили в интернат. Но в гости – совсем не то, что настоящая семья.

Ольга замолчала, глядя перед собой на дорогу. Мимо проносилась унылая однообразная степь, покрытая волнами колышущихся трав. Вдалеке показался и пропал лошадиный табун. Дорога повернула к западу, и она опустила шторку на лобовом стекле, блокируя бьющие в глаза лучи. Яна повторила ее движение.

– Я не знаю, каково жить в интернате, – сказала она, помолчав. – Так что я просто не знаю, чем жизнь в семье отличается от какой-то другой. Тебе лучше с Карой поговорить, она на своей шкуре все испытала – и детдом, и Институт. Ей есть с чем сравнивать. Но Дзи не был… маской. Он был отцом. Настоящим отцом. Строгим, требовательным, не позволяющим отлынивать от дел и лениться – но и любящим и понимающим. Нам с Ликой случалось врать ему – мы, когда совсем мелкими были, не осознавали, насколько ложь бессмысленна. Но он делал вид, что верит – то есть сейчас я понимаю, что делал вид, а тогда мы думали, что он и вправду купился. Так, по мелочам – к океану бегали купаться, несмотря на запрет, иногда с уроков сбегали, иногда мелочь тратили на мороженое вместо обеда, дрались на улице… Ничего страшного, но и обычный отец о таких вещах догадаться может. Я любила его. Может, даже сильнее своего настоящего отца. А может, просто так кажется – я своих настоящих родителей тоже уже почти забыла.

– Почему он ушел?

Яна вздрогнула.

– Почему ты думаешь, что он ушел? – напряженно осведомилась она.

– Ты употребляешь только прошедшее время. Но и без того известно, что последняя явно зафиксированная активность Сущностей случилась восемь лет назад. Кстати, именно активность, связанная с кашей, которую мы сейчас расхлебываем – Сущность «Призрак», если мы правильно понимаем, четко и недвусмысленно установила границы Кураллаха, едва не доведя до сумасшествия командира полка Караванной Охраны, дислоцированного неподалеку. Караванщики после того предпочли убраться подальше, а на их место пришел Дракон, так что непонятно, выиграл ли Скорпион хоть что-то. Не суть. Главное, что не оперируют они больше в открытую. Яна, расслабься. Мы союзники. Здесь ли еще Сущности или нет, не имеет значения. Главное, что они вам не помогают, а помогаем мы.

– Дзи любил говорить, что помогает только тем, кто помогает себе сам, – хмыкнула Яна. – Возможно, сейчас он наблюдает за нами откуда-то сверху и ухмыляется. Чувство юмора у него то еще. Ольга, а у твоих родителей родовой замок есть?

– Что?! – от неожиданности та вильнула рулем, и Яну бросило на дверцу. – Извини. Какой родовой замок?

– Ну, ты же вайс-баронесса, – растерянно сказала Яна. – Дворянка. Разве у вас нет родовых замков? Или хотя бы поместий?

Ольга тихо засмеялась.

– Вот, значит, как в вашей демократической Катонии воспринимают наши феодальные Княжества? Родовые замки и поместья, суровые аристократы и гнущие на полях спину крепостные с мотыгами… Да?

– Я не хотела обидеть…

– И не обидела. Просто я думаю, а многое ли из того, что я сама знаю о вашей стране, правда. Яна, мои родители – не дворяне. Они простолюдины, плебеи, если хочешь, никакого титула никогда не имели. Вайс-баронесса – самый младший дворянский титул, он дается офицерам на протокольных должностях. Чтобы могли… на определенных событиях присутствовать. Пожизненно дается, но без права передачи по наследству. Если я мужа когда-нибудь заведу, он вайс-бароном не станет. И поместья нам не положено. Таких, как я, настоящие аристократы за дворян вообще не считают, даже словечко презрительное есть – «промежуточник». Господин Медведь из-за такого отношения демонстративно от титула отказался, хотя Великий Князь ему полноценного оой-графа намеревался дать, наследственный титул, с правом заседания в Дворянской палате. А вообще родовых замков у нас никогда не существовало. Замки всегда оставались государственными, управлялись воеводами на княжьей службе, у аристократов родовыми только поместья и являлись. И тех уже с конца прошлого века практически не осталось – разорились поголовно, когда тракторы в сельское хозяйство массово пришли. Да у многих богачей-плебеев такие загородные особняки, что куда там дворянской усадьбе! Дворцы самые натуральные.

– А что у вас вообще дворяне делают? Страной управляют?

– Частично. У нас Купеческая палата выборная, бюджет формирует, законы утверждает – ну, как у вас Ассамблея. А Дворянская палата их решения утверждает и правительство формирует. Министры и прочие крупные политики обычно аристократы, но те, кто реальную работу делает – не обязательно. Господин Медведь – яркий тому пример. Они с Великим Князем в кадетском корпусе вместе учились, и с тех пор уже почти сорок лет работают. Да ничего интересного. Бюрократия, политические игры, финансовые игры – все, как у вас, только раскрашено немного иначе. Яна, а откуда вообще Сущности взялись? Откуда пришли? Чего хотят?

– Не знаю, – быстро сказала Яна. – Дзи нам не рассказывал.

– Яна, – Ольга бросила на нее взгляд искоса, – если говорить не хочешь, просто скажи. Я пойму. Я знаю, что такое тайна, ничуть не хуже тебя. Но актриса из тебя паршивая, особенно когда врасплох застают.

– Извини, – Яна отвернулась и принялась смотреть в боковое окно. – Действительно, ты меня поймала неожиданно. Да не тайна это. Могу и рассказать. Только есть знание, которое жить помогает, а есть – которое наоборот. Мне-то просто, я с детства привычная, а вот тебе может поплохеть, особенно если задумываться начнешь. Ты ведь умная, я вижу, мозги варят, да и в разведке работаешь. Таким особенно плохо, потому что умеют причины находить и о последствиях размышлять. Ты точно знать хочешь?

– Да я в разведке чисто формально работаю, только по ведомственной принадлежности. Я же телохранитель. Но, Яна, я хочу знать. Честно.

– Ну, смотри. Я предупредила, – Яна грустно вздохнула. – Сброшу я тебе на пелефон материалы, почитаешь. Только с одним условием сброшу – что знание во вред другим не используешь. Дзи рассказывал, что по крайней мере двое из его друзей из-за него самоубийством жизнь покончили. И еще была пара случаев, неподтвержденных, но очень подозрительных. А ведь Демиурги умеют людей распознавать, понимают, кому нельзя знать ни в коем случае, и эмоции чувствуют как минимум не хуже меня. Обещаешь?

– Обещаю, – твердо сказала Ольга. – Хочешь, я прочитаю и сотру в твоем присутствии?

– Как знаешь. Только я тебя проконтролирую, когда читать станешь – не хватало нам еще, чтобы ты в депрессию посреди дороги впала.

– Что, все так плохо? Только не говори, что нас на убой откармливают, чтобы на обед закусывать.

– Да нет, все куда прозаичнее. Скажи, у вас в Княжествах в ролевые игры народ играет?

– В ролевые? – Ольга наморщила нос, вспоминая. – Когда в средневековую одежду наряжаются и картонными мечами дерутся? Есть такое. Я как-то не очень интересовалась, но есть. В кадетском у меня одна подруга, настоящая аристократка, кстати, увлекалась. Изображали они на своей тусовке великие битвы между Княжествами и южанами. Не знаю, по-моему, ей просто нравилось из себя тарсачку изображать и перед парнями полуголой красоваться. У вас-то никто и глазом не моргнет, а у нас – эпатаж, понимаешь.

– Да уж, – Яна хихикнула. – У вас, наверное, парнями крутить куда проще. Голую ногу показала – уже стадами за тобой бегут. А у нас как только не накрасишься, какие только тряпки на себя не напялишь… Тридцать лет назад индустрии дамского белья полный крах предсказывали, а сегодня, в пересчете на нынешние деньги, у нее обороты в пять раз выше, чем тогда! В общем, держись – мы все в такой ролевой игре участвуем.

– Э? – Ольга бросила на нее недоуменный взгляд. – Ты о чем?

– Наш мир – бывшая сцена военной игры. Демиурги почти всемогущи, им есть-пить не нужно, дома и корабли строить – тоже. Им делать нечего, они от безделья и скуки помирают. Большинство, во всяком случае. Нашу планету – и тысячи других – специально для игры сделали. Один из Демиургов у нас императора полумира изображал. Камилл, который в разных досье «Скорпионом» зовется – бывший император Майно.

– Не понимаю, – помолчав, откликнулась Ольга. – А как же история? Археология? Саматта тоже ведь археолог. Как же динозавры, каменноугольная эра?

– Подделки. Специально организованные закладки, чтобы после завершения Игры брошенные на произвол судьбы жители площадки подольше не догадывались, что их искусственно создали исключительно для развлечения. Мати занимается только новой историей, но он про закладки все знает. И даже знает, как доказать фальсифицированность окаменелостей. Только помалкивает.

– И какова… цель Игры?

– Уже никакой. Больше двухсот лет назад все закончилось. Пробуждение Звезд – такая большая жирная точка. Теперь они не столько играют, сколько наоборот – пытаются наше общество в порядок привести. Оно же под войну заточено, оставить как есть – так сцепимся, что только пух полетит. Два века Джао, Майя и Камилл коррекцией занимаются, и все никак до конца выправить не могут. Насчет целей Камилла, правда, не уверена, он тот еще фрукт – папа его на полном серьезе чокнутым считает, но Дзи и Майя точно стараются. И все равно то тут вспыхнет, то там. Последняя заварушка в Басуэ – отличный пример. Ведь повода-то никакого особого не было, а полыхнуло так, что чуть-чуть полноценная война не началась. Глядишь, еще и начнется. А ведь общество под войну затачивалось, когда самым страшным оружием арбалеты и магические огненные шары были, а не атомная бомба и орбитальные рентгеновские лазеры, как сейчас.

На какое-то время в машине воцарилась тишина, нарушаемая лишь порыкиванием мотора да похрапыванием Дентора.

– А ты молодец, – наконец разрушила ее Яна. – Хорошо воспринимаешь. Я боялась, что ошиблась, что корре… что сеанс психотерапии устраивать придется.