Триггерная точка

– Почти сутки, – ответил полковник Зорин, понимая, что это предел для внедрения. Стандартная рабочая смена оператора длилась шесть часов. За это время оператор успевал понять, в чем особенность заданной триггерной точки, и мог повлиять на ход истории. Если за это время ничего сделать не удавалось, оператор принимал решение покинуть тело. Оставлять объект внедрения в живых или нет, оставалось на его усмотрение – действовать полагалось по обстоятельствам. Даже через шесть часов работы в капсуле операторы выползали оттуда без сил. Иногда их выносили на руках, как космонавтов после многомесячного пребывания на орбите, а в ряде случаев требовалась экстренная медицинская помощь. Что будет с капитаном Коликовым после суточного пребывания в капсуле, Зорин даже представить себе не мог.

– Как думаешь, полковник, что его там так задержало?

Зорин покачал головой.

– Жизнь – сложная штука, – ответил он. – Могло произойти все что угодно. Бывает так, что оператор внедряется в тело объекта, но по каким-то причинам повлиять на ход истории не может. Или объект медленно погибает, запертый в отсеке тонущей подводной лодки, связанный на допросе или накачанный наркотиками. Оператор в такие моменты может лишь выйти из тела и вернуться в капсулу. Коликов же работает. Активно работает. Мы видим это по энцефалограмме.

– Угроза его жизни есть? – озабоченно поглядел на полковника генерал.

– Да, товарищ генерал-майор. Угроза есть, причем реальная. Он работает на пределе.

– Что предписывает на такой случай регламент?

– Ничего. Таких случаев еще не было. Подозреваю, что капсула сама отключит оператора, если тот помрет внутри. Но не раньше.

– Самим вытащить оператора не получится?

– Только с нарушением всех когнитивных функций. Жизнь мы ему спасем, но получим вместо дееспособного капитана овощ.

– Что предлагаешь?

– Ждать.

– Сколько?

– До полного истощения. После – отключать.

– Овощ, говоришь?

– Хоть какая-то радость семье. Живой – не мертвый.

– Овощ – не муж, не отец! – возразил генерал. – Себе самому ты какую судьбу пожелал бы?

– Сам бы я погиб при исполнении. Пышные похороны, торжественные речи и, быть может, салют над могилой. Все лучше, чем под себя весь остаток жизни ходить.

– Тогда дадим парню шанс.

– Есть!

Зорин вышел из кабинета генерала в подавленном состоянии. При всех его разногласиях с Коликовым этот парень ему нравился. Нравился своей неординарностью, своими принципами, своим бесстрашием. Было в нем то, чего сам полковник Зорин себе не позволял. Было то, чего хотелось бы сделать самому, но самоконтроль, чтоб его, не давал. Дисциплина, выучка – все это мешало Зорину реализовывать себя в жизни. Не только в служебном плане, но и в семейной жизни. Жалко было парня. Зорин понимал, что сутки в капсуле – это предел. Скорее всего, смерть. Ах, как же ему было жалко парня!

***

– Ну что, коллега, вот мы и встретились, – голос доносился откуда-то издали, медленно, но верно вытягивая Коликова из бессознательного состояния. – Нет, я прекрасно понимал, что рано или поздно это произойдет. Слишком уж тесен мир, слишком уж мало в нем триггерных точек.

Капитан попытался пошевелиться, но ему это не удалось. Что же это? Неужели он вновь потерял управление над телом Эльмы? Нет. Голова работала. Раскалывалась от боли надвое, но шевелить ею он все еще мог. Руки же и ноги почему-то подчиняться отказывались. Ах, да, его ведь наверняка связали.

Первым порывом было докричаться до Эльмы, но он не хотел давать похитителям повод думать, что девушка сошла с ума и разговаривает сама с собой. Тимур сделал над собой усилие и открыл один глаз. Света было мало. Нападавшие вновь зажги масляную лампу, но и этого хватило, чтобы головная боль резко усилилась. К горлу подкатил комок, сильно закружилась голова, суля очередной обморок, но Коликову под нос сунули нашатырь, и дурнота отступила.

Тимур огляделся: он все еще находился в конюшне. Правда, теперь он сидел на крепко сбитом табурете не в раздевалке для жокеев, а в кузнице. Обвел глазами пространство: десятки молотков, острые ножи, массивная наковальня, множество подков, гвозди. Судя по жару, который Коликов ощущал спиной, сзади была печь. Пахло кровью, гарью и металлом. Металлом и гарью понятно, почему. Кузница. Но кровь откуда? Коликов бросил свой взгляд на дверь и заметил чьи-то ноги. В тамбуре определенно кто-то лежал. Кто-то мертвый – никак иначе объяснить огромную лужу крови, в которой лежали ноги, было нельзя. Должно быть, на шум явился хозяин конюшни и тоже попал под раздачу.

– Ну что, готов к диалогу? – вновь раздался голос откуда-то сзади. Говоривший использовал немецкий, но Коликов все же улавливал какой-то акцент. И еще что-то странное, неуловимое. Коликова напрягало то, что незнакомец оставался сзади и явно чем-то занимался возле печи.

– Пытать будете? – спросил Коликов.

– Тебя нет. Зачем ты мне?

– Не поняла?

– Ты хотел сказать «не понял»?

Тимура только сейчас пронзила догадка: «Он знает! Вот почему он говорил про триггерные точки!»

– Кто ты?

– Да это уже не имеет никакого значения. Мне нужна девчонка, не ты.

– Я не понимаю…

– Ой, да брось прикидываться! Я же говорю, вероятностей мало, триггерных точек еще меньше. Наша с тобой встреча была делом времени. Правда, я думал, мы столкнемся в борьбе за один и тот же объект – такая дуэль двух путешественников во времени. Два голоса в голове одного несчастного. Ангел и демон. Добро и зло. Было бы круто, согласись. Но не судьба. Нас с тобой разбросало по разным телам, но в одной триггерной точке.

– Вы с ума сошли! – постарался выдавить из себя Коликов, понимая, что проигрывает эту дуэль. Но ему нужно было время на «подумать». Кто же этот человек? Он явно в курсе того, что в теле Эльмы находится разведчик. Точно знает, что этот разведчик из будущего. Но откуда он может это знать? Такая технология есть только у нас!

– Не хочешь по-хорошему… – констатировал мужчина и вышел из-за спины Коликова. В руках он держал раскаленное добела лошадиное клеймо. – Ладно. У тебя еще есть шанс уйти. Я же говорю, мне нужна девчонка и то, что она знает. Она же не успела тебе сказать?

– Тимур, – вдруг раздался голос Эльмы в голове, – это он!

Коликов не знал, как спросить, кого именно имела в виду Эльма, и только сейчас обратил внимание на лицо мужчины. Перед ним стоял уже немолодой, но довольно крепкий мужчина в строгом костюме. Короткая стрижка, острые черты лица, длинная шея, массивный кадык. Лицо от левого глаза до угла рта украшала тонкая полоска шрама. Светлые, почти небесного цвета глаза глядели на пленницу с прищуром.

– Кто ты? – спросил Коликов, хотя узнал в мужчине того самого фотографа на мосту.

Эльма поняла намек и быстро выпалила:

– Это тот агент Абвера, что помог мне и матери бежать из страны. Это он научил меня всему, что я знаю.

«Нет, дорогая, – подумал Коликов, – сейчас это не он».

– Ну, неужели ты не догадался? – усмехнулся немец. – Ладно. Возможно, я не рассчитал силу и слишком крепко приложил тебя по голове. Привычку не поборешь. Я же думал, что дерусь с русским разведчиком. Забыл, что ты в теле хрупкой девчонки.

– Хочешь сказать, – сдался Коликов, – ты тоже из будущего?

Незнакомец засмеялся, всем своим видом излучая радость:

– Ну, наконец-то! Да, я из того же времени, что и ты. Забавно. Удивительная уверенность в собственном превосходстве поселилась в вас, русских, после победы в Третьей мировой, – воскликнул немец. Хотя сейчас он мог быть кем угодно: американцем, евреем, швейцарцем, иранцем… Вообще кем угодно. Незнакомец, кем бы он ни был, тут же подтвердил догадку Коликова. – Ну кто, скажите мне, кто вам дал повод думать, что технологии, которые используете вы, не попадут в руки других разведок? Или вы считали, другие страны не заметят, что слишком уж у русских все складно получается, чем бы они ни занимались? На Марс? Легко. Лунные базы? Да пожалуйста! Выиграть в войне? Устоять экономически? Развалить первую экономику на планете? Все к вашим ногам. Не бывает так. Все, я подчеркиваю, все понимали, что у вас в рукаве есть какой-то козырь, позволяющий вам быть всегда на шаг впереди. Впереди планеты всей! Последние пятнадцать лет мы только и делали, что искали этот козырь. А кто ищет, тот всегда найдет. Теперь технология перемещения разума в прошлое есть и у нас.

– У нас – это у кого?

– Ну, уж это тебе как раз и не нужно знать.