Истукан

– Ну, роща может быть старой. Хозяин уехал или помер. Глядишь, ещё чуть-чуть, и мы найдём старые поля риса, овса и ржи. А там найдутся и одичавшие свиньи с курицами. Вот тогда заживём по-настоящему.

– Я бы предпочла заряд соли, – с погрустневшей улыбкой вздохнула Клэр.

– И злого старика-садовода?

– О да! Я готова сделать ему массаж пяток.

– Что?

– Да. Целый час массировать его старые растрескавшиеся пятки. И ногти ему подпилить. И повыщипывать волосы из ушей.

– Меня сейчас вырвет.

– Что угодно! Только бы добраться до интернета и написать родным.

Из манговой рощи путники выходили в приподнятом настроении, однако напоследок заметили, что два дальних дерева обобраны. На земле под ними валялись обветренные косточки.

– Мануэль, – догадался Дима.

– Как думаешь, почему он сбежал? – на ходу спросила Клэр.

– Чтобы не слушать, как ты рассказываешь про пятки стариков.

– Нет, я серьёзно.

– Крыша потекла, – предположил Дима. – Как у Майкла.

Вторая экспедиция приблизилась к изножью столовой вершины, и выяснилось, что перед ней лежит вершина пониже – сейчас к ней открылся прямой путь по скальной гряде, и Мактангол повёл всех прямиком на запад. Ничто здесь не напоминало об ужасах Гиблой долины: ни москитов, ни пиявок, ни лопающихся болотных пузырей. В островной чаще, словно в ботаническом саду, смешались сладкие и пресные запахи с отдушкой нежной горечи. Одни деревья зацветали, другие плодоносили, а третьи стояли по-осеннему оголённые и невзрачные. В переплетении густой растительности не всегда удавалось проследить, кому принадлежат те или иные ветви. В одном пучке порой одновременно встречались грубые листья с режущей кромкой и мягкие листья вроде пальмовых – толстые и плотные, будто лакированные. В разливы зелени вплетались накаты охряных и амарантовых оттенков. Взгляд, непривычный к подобной пестроте, терялся. Не верилось, что две недели назад он повсюду встречал пыльно-серые и чёрные полосы города.

Поднявшись по сыпучим уступам краснозёма, путники вышли на малую вершину хребта, которую назвали Малым плато. Деревья на краю вершины стояли в юбках из распушённых листьев монстеры и напоминали раскорячившихся танцовщиц с иссушенным многоруким телом. Само плато покрывали низкорослые пальмы и разрозненные рощицы, но земля под ними, перемешанная с галькой, оставалась свободной от подлеска, лишь изредка выпускала к солнцу чахлые папоротники и отдельные цветки. Обзор отсюда открывался скупой, но хорошо просматривалась Восточная стена острова, её редкие утёсы и ложбины, под которыми белели узкие полосы пляжей. От пляжей море уходило пятнистое. Первыми шли зелёные, затем коричневые пятна, цветом обязанные разросшимся в них водорослям. Дальше начинался пегий коралловый лабиринт с просторными, будто подсвеченными изнутри бирюзовыми отмелями и обнажёнными выступами рифов. Накат волн разбивался о рифы белой пеной, по её завиткам можно было точно определить границы природного мола, а за ним простиралась пересечённая тёмносиняя равнина моря. Ни судов, ни берега, ни даже мелких островков Дима не разглядел.

Шустрый Багвис и неугомонная Рита разведали подъём на столовую вершину и позвали остальных. Склон, соединявший вершины, рассекали несколько заросших кулуаров. По кромке одного из них экспедиция и двинулась наверх, надеясь в ближайший час заглянуть на северную часть острова. Тяжелее всего приходилось Мактанголу, тащившему общий запас воды. Остальные ограничились более скромной ношей из остатков провизии. Стинки, суетившийся поблизости, вовсе шёл налегке, чем неизменно вызывал шутливую зависть у Димы и Лорана.

– Собираешь материал? – спросила Клэр и протянула Диме руку, чтобы он опёрся на неё, перескакивая очередную расселину.

– Собираю. – Дима демонстративно проигнорировал руку француженки и чуть не поскользнулся на поехавших под его ногами камнях.

– Удобно, наверное. Что бы ни случилось, ты можешь спрятаться. Сказать себе, что это случилось не с тобой, а с твоим героем.

– Удобно.

– И скучно.

– Почему?

– Ну, вокруг тебя не скалы, птицы и небо, а текст. Набор символов. Ты выбираешь наиболее удачные строки, переписываешь себе целые абзацы событий. Но разве это жизнь?

Дима не стал спорить. Идти, балансируя на кромке кулуара, и без того было утомительно.

– А меня сделаешь героем своей книги? – Клэр задорно улыбнулась.

«Зависит от тебя». «Посмотрим». «Из тебя выйдет отличный герой». «Почему бы и нет?» Дима не знал, какой ответ выбрать. Ругал себя за то, что не умеет говорить ёмко и остроумно, как говорили его персонажи.

– Сделаю.

– А каким героем?

«Красивым». «Смелым». «Героем, которого полюбят… который погибнет, но красиво… который запомнится…» Не то. Звучит отвратительно.

– Дикой, – ответил Дима. – Ты у меня получишься дикая.

– Хм… Если дикая, как Риз Уизерспун, то меня устраивает.

– Решено.

– А сделаешь меня гла?вным героем? – Клэр игриво вытянула губы, словно пыталась подкупить Диму обещанием поцелуя.

– Главным героем будет остров.

– Остров! – с обидой покривилась Клэр. – Скукотища. Кто захочет читать об острове? Даже о тропическом. Разве что другие острова. Ну или голая норвежская скала. Нет… Людям нравится читать о людях, остальное – фон, каким бы он ни был чудесным.

– А если мой остров – живое дышащее существо? Громадный исполин допотопных времён? А люди ползают по его телу – такие крохотные и неповоротливые жуки, неспособные понять вселенскую значимость их прибежища.

– Вселенская значимость? Уже лучше. Хотя я предпочла бы что-нибудь попроще. О поцелуях под тропическим небом, о шуме прибоя.

– Будут и поцелуи. Только нужно собрать соответствующий материал.

Клэр рассмеялась, а Дима наконец остался доволен своим ответом.

Вскоре путники выбрались на плато столовой вершины. Оно оказалось не менее полутора километров в диаметре и совершенно плоским, если не считать нескольких пригорков. Центр плато был отдан худосочным стволам палаванской вишни, к приходу гостей едва успевшей переодеться в свежую листву и не в пример другим деревьям позволившей траве густо разрастись под её кронами. Обойдя палаванскую рощу, путники двинулись к возвышавшимся впереди, на северной кромке плато, обломкам базальтового гребня.

На обзорную точку гребня карабкались по очереди, все сразу на нём бы не уместились. Первой наверх, будто юнга на марс фок-мачты, взлетела Рита, напугав остальных порывистостью движений – сразу за гребнем начинался крутой обвал. Дочь Самоедова, поражённая увиденным, замерла. На Димины вопросы не реагировала. Кажется, проторчала бы наверху до темноты, если бы её не согнал Мактангол.

Последними на гребень взобрались Клэр и Дима. Перед ними открылся весь остров. Он был не таким уж большим, а столовая вершина, теперь названная Обзорным плато, располагалась почти в самом центре. До Северной береговой стены – километров пять, до западного мыса – километров семь, а до неразличимой отсюда бухты Спасения – четыре. Остров напоминал эмбрион или, точнее, креветку. Он изогнулся неравномерной дугой, словно скукожился от дувших ему в лицо юго-западных муссонов, и отгородился от них тремя крохотными барьерными островками.

От западной оконечности острова до Обзорного плато шёл единый центральный хребет с десятком массивных отрогов по обе стороны. На юге хребет заметно снижался и распадался на гребёнку менее выраженных отрогов – вдоль одного из них и прошли обе разведывательные экспедиции.

Хребет, в общем протянутый километров на пятнадцать, Дима назвал Креветочным. Чуть погодя Клэр указала на две низинные долины под Обзорным плато. На юге стелилась Гиблая долина, даже с горной высоты выглядевшая малоприятно, а на северо-западе лежала Светлая долина, до того укромная и притягательная, что не верилось в её доступность и девственность. Подобные долины, кажется, по всему миру застроены туристическими домами и давно изжёваны глазами жвачных двуногих. Светлую долину рассекала полноводная Светлая река. Она петляла между лужайками, в верхней трети течения поднималась по сужавшемуся распадку и верховьем терялась в вершинных пещерах Креветочного хребта.

Между треугольником обеих долин и соединявшего их Обзорного плато темнели базальтовые валуны Висельного гребня, где застряла первая экспедиция.

– Висельный гребень? – удивилась Клэр.

– Ты сама рассказывала. Маурисио там хотел «повеситься на ближайшем суку». Вот я и подумал, что такое название подойдёт.

– Нравится чувствовать себя первооткрывателем?

– «Опутаю названиями всё вокруг и приручу это место», – тихо ответил Дима.