Бушующий «Шторм». Роман

Ларс похрапывал в «Мустанге», растянувшись на сидушке. Вал постучал костяшками пальцев по стеклу.

– Ларс, вставай!

Ларс проснулся и разинул глаза. Он сел и тягостно вперил взгляд куда-то под приборную панель. Вал заметил пустую банку от спиртного, лежавшую на пассажирском кресле.

– Люди собрались, – поторапливал Вал.

Ларс что-то пробурчал и нажал на звуковой сигнал. Так он замыкал контакты секунд десять, разметая рёвом гудка хмель. Ларс скользнул рукой по баранке и неуклюже открыл дверцу. Из салона автомобиля вырвался перегар – Вал задержал дыхание. Ларс смог найти ногами дверной проём и, «макнув» их в улицу, выбрался из-за руля. Не закрыв дверцу, он, пошатываясь, поплёлся к капоту. Около бампера Ларс присел на корточки, приходя в сознание. Вал дотянулся до кругляша между тремя спицами и «прижарил» долгим и ошеломлявшим сигналом. Ларс поднёс ухо ближе к облицовке автомобиля – туда, где гудок, и посидел ещё с десяток секунд. Когда электрические иглы пробились сквозь войлок сна до его ушей, Ларс поднял руку, показывая Валу прекратить. Тот бросил «клаксонить» и затворил дверцу. Ларс, встав, зашаркал к клубу, и Вал последовал за ним.

На сцене Болдуин, Вард и Вестон наигрывали лирическую композицию. К ним подошли Вал и Ларс.

– Как сможем, – констатировал Валентайн.

– Неудивительно, – промолвил Болдуин.

Вал взял в руки Фендер, а Ларс схватился за стойку с микрофоном – хоть какая-то опора.

Недалеко от сцены танцевали Бертон с Пегги и Скуилер с Амелией. Им исполнилось по двадцати одному году, и все они подружились с Валом в пятом классе школы. Бертон, умиротворённый атмосферой клуба, сцепил руки в замок и потряс над головой – для Вала.

На сцене Ларс пел с тяжёлым видом. Вал перебирал струны, смотря на Бертона. Пегги, подпевая, поприветствовала Вала покачиванием ладони. Вал и Болдуин улыбнулись и с группой заиграли быструю композицию. Ларс понемногу выдерался из спиртового плена и пел увереннее.

В кабинете за столом сидел музыкальный продюсер Эдуард Декруэ – выше среднего роста, пятидесяти лет в дорогом тёмном костюме, подходившем его крепкой фигуре. Под манжетом рубашки Декруэ тикали швейцарские наручные часы премиумной марки. Декруэ читал текст, где-то выловленный Сарой. По столу разъехалась «каланча» компакт-дисков, из музыкального центра у стены текла баллада. Декруэ, включавший музыку каждое утро, силился что-то понять в бумажке: он немного наморщил лоб и обрубил звук с пульта.

В кабинет вошла Сара – красивая секретарша двадцати пяти лет, с почтовым конвертом в руках.

– Мистер Декруэ, вам письмо.

Сара положила корреспонденцию перед ним. Декруэ, вникая в документ в его пальцах, нагнал борозд на всю физиономию и с лёгким роптанием не вслух упрятал бумагу в ящик стола. Продюсер распечатал конверт.

– Звонил Робби Уокер, поэт. Он готов встретиться с вами, – сообшила Сара. – Ему в офис прийти или заказать столик в ресторане?

Декруэ прочитал письмо и откинул в сторону.

– Группа «Шторм»… в городском парке… в воскресенье. Бездельники какие-нибудь, – огласил он. – Закажите столик. На завтра. Нет, на сегодня, на пять часов.

Сара вышла из кабинета. Декруэ включил музыкальный центр и вернул тягучую балладу. Он ещё раз прочёл приглашение Вала и отшвырнул к краю стола.

– Шторм. Это те, кто у Ричарда играют?

Вечером Декруэ, выходя из офиса, намеревался купить презент жене и дочери и сразу ехать домой – его ждала Кива – симпатичная блондинка на двадцать лет моложе Эдуарда.

Они познакомились, когда ему исполнилось сорок пять, а ей – двадцать пять. Он смолоду не ленился выделять время спортивной форме и поныне пропадал в тренажёрном зале три раза в неделю. Кива, окончив школу пианистов и поиграв в салонах ценителей фортепиано, стала работать в офисе у знакомого Декруэ продюсера – первично обследовать музыкальное поле города в поисках подходящих кандидатур для инвестиций. Декруэ начал почаще наведываться к приятелю в офис, но дальше её кабинета не перемещался. Он задерживался минут на тридцать, как бы по делу к её шефу, ведя со стройной Кивой непринуждённый разговор. Через две недели Декруэ пригласил её на вечер в статусный клуб и Кива не отклонила. Потребовался год на то, чтобы оформить всё официально. Теперь у них росла четырёхлетняя Салли.

Декруэ, стремясь не обострять разницу в возрасте, не препятствовал посещению их дома друзей Кивы – к ним приходили три её подруги с мужьями. У них были свои интересы, но и Декруэ – ещё молодцеватый, да и друзья жены года через три успокоились, остепенились. Двое из мужей подруг занимались бизнесом, а третий трудился в конторе солидной фирмы – по финансовой части. Декруэ слушал их речи и музыку. Выдерживая пропорции в представительстве, он включал и композиции из своей фонотеки – добротный рок откликается во многих сердцах. Кива по первости немного опасалась, что Декруэ оттолкнёт её друзей, но они привыкли к его манерам и, кроме того, молодых и прагматичных заинтересовал опыт продюсера в бизнесе, его знания в руководстве коллективами. Компания в их доме собиралась уже не только для лёгкого общения – мужья подруг подробно расспрашивали Декруэ о всяких премудростях деловой сферы. Кива обрадовалась тому, что у них наметились темы для дискуссий, а Декруэ, раскусив причину суеты вокруг себя, быстро «зыкрылся» – ему вдруг расхотелось выкладывать знания, копившиеся всю жизнь. В один вечер Декруэ промурыжил «студентов» допоздна, так ничего ценного и не поведав. Гости разошлись неудовлетворённые, пообещав вернуться. Сразу после хлопка входной двери Кива обратилась к Декруэ:

– Эдуард, что такое? Мы только скомпанились все.

– Пусть приходят, послушаем музыку, поболтаем… кинофильмы двадцатых годов поставим.

– О том ладно… им не помешают твои…

– Опыт я приобретал, продираясь и петляя… в закоулках сырых…, и незачем об этом с каждым…, – упирался Декруэ.

– Твоё своенравие иногда похоже на… Как у тебя обстояло с успеваемостью в школе?

Кива пошла к посуде на столе, а Декруэ удалился в кабинет, саданув дверью.

В выходной в гостиной зала он потряс визитёров сведениями о кредитах, в следующее воскресение – об обороте средств, далее – о производственном климате. Он рассказывал всё, о чём его спрашивали, о чём не прочтёшь в пособии… Он их просветит, если желают.

В квартире Вал присыпал стол исписанными нотными листы. Валентайн с электрогитарой «Фендер Стратокастер» и ручкой в руках сидел на стуле и напряжённо думал. Он заглянул в ноты и полистал. Вал сочинял быструю мелодию – тема готова, но необходимы десертные штучки. Музыкант сыграл отрывок. Он делал остановки, когда получались не те ноты, и начинал снова. Вал занёс в ноты удачный ход и исполнил длинный отрезок композиции. Вышла очередная заметная вещь, способная «зацепить» слушателя. Вал написал сверху на нотном листе: «Огненный танец» и откинулся на спинку стула – рассмотреть стену и потолок.

В комнате помимо мебели – шкафа, кровати с отдыхавшими джинсами и футболкой, стола со стульями, Вал расставил звуковые колонки по углам. На стену он наклеил плакат с концертной фотографией участников группы «Скорпионз», на которой Рудольф Шенкер с короткой стрижкой играл на электрогитаре «Гибсон Флаинг 5», а Матиас Ябс в бейсболке – на «Гибсон Експлорер». В углу на держателе висел боксёрский мешок, рядом на стуле ждали боксёрские перчатки. На другой стене – плакат с изображением участников группы «Дип Пёрпл» семьдесят второго года.

Вал вынул из пачки чистый нотный лист. Он провёл медиатором по струнам и принялся за новую медленную лирическую мелодию.

На кухонном столе остались забытыми упаковка макарон и сосисок, чашка возле простого металлического чайника. Из комнаты в кухню проникали звуки прерывавшейся и начинавшейся мелодии – Вал старался.

Вал взял несколько нот и, отыскав закатившуюся в кучу листов ручку, отметил мотив. Затем музыкант сыграл длинный отрезок баллады. Вал написал вверху листа: «Сабрина» и, поднявшись, с весёлым видом энергично ушёл на кухню – самое время совместить завтрак с обедом.

Вал налил в чайник и в кастрюлю воды из бутыля и поставил на плиту. Сев на стул, он задумался о том, как ему исполнить песню Сабрине.

Вал подъезжал на «Додже» к клубу музыкантов. Он припарковал автомобиль на площадке и, выйдя, глянул на здание.

На сцене в крутящемся кресле вращался музыкант-рокер Вилли – ныне тридцатилетний, с длинными волосами, в джинсах и куртке. Вилли, держа в руках электрогитару «Гибсон Експлорер» футуристического дизайна, в грусти трогал струны. Рядом на трубках стоял ещё один «Експлорер». Вал, пройдя чересь весь пустой зал, оказался на помосте.

– Я к тебе, Вилли!

Вилли пожал руку Валу. Тот посмотрел на «Експлорер». Вилли положил ладонь на гриф.

– Что решил? – спросил Вилли.

– Я забрал бы. Только деньги позже привезу.

Вилли передал «Експлорер» Валу. Музыкант надел его на плечи и пробежал пальцами по струнам. Вал, подстроив инструмент и переключив звук, сыграл скоростной отрезок мелодии, затем медленный. Валентайн застыл, глядя на Вилли.

– Бери, – разрешил тот.

– Идёт, – обрадовался Вал. – А этот тебе нужен? – Вал кивнул на «Експлорер» у кресла.

– Не мешает. А что?

– Болдуину бы тоже «Експлорер», если он согласится, – планировал Вал. – Чтобы в едином стиле группа была.

– Подумаю. И он позже деньги привезёт?

– Непременно… позднее, – заверил Вал.

Вилли понимающе поджал губы. Он вручил Валу свёрнутый лист бумаги.