Кровь алая

Двадцать пятого мая, Усама сам позвонил Хароги и сообщил, что обосновался в Афганистане и предложил Анвару приехать к нему в Джелалабад.

В Джелалабаде царит вечная, восточная суматоха: по улицам снуют моторикши и ослиные упряжки, гудят клаксонами аляповато раскрашенные автобусы, в которых сидят женщины в паранджах и крестьяне – пуштуны в тюрбанах. Бойко идёт уличная торговля, а торговцы коврами, расстилают свой товар прямо на тротуары, под ноги прохожих.

Особняк, в котором Усама бен Ладен, принял Хароги, расположен был на тихой улочке Биссед Роуд. Двух этажный дом выстроен в европейском стиле. К металлическому забору, огораживающему двор, вплотную примыкали глинобитные домики с дворами – лабиринтами, типично афганские жилища.

Меблировка в доме, оформлена в восточных традициях. Пол застлан кошмой, а поверх неё дорогие ковры.

Усама с Хароги долго и церемонно обнимались, похлопывая друг друга по спине и плечам, касаясь щеками. С присутствующими тут же советниками Усамы бен Ладена: доктором аль Заварихи, Халлидом Махаммадом и Амином аль Рашди, Хароги ограничился рукопожатием.

Все уселись у скатерти и слуги принесли восхитительно пахнувший керари[39 - Керари – афганское блюдо: жареная козлятина с приправами, помидорами и перцем.] сочные дыни, персики, груши и конечно традиционный арабский кофе с кардамоном.

Беседа затянулась до шести часов вечера, наконец, Усама сказал:

– Ты устал с дороги Анвар. Отдохни, у нас ещё будет время всё обсудить. Сейчас тебя отвезут в отведённый для тебя дом, где ты сможешь хорошенько выспаться.

После отъезда Хароги, доктор аль Заварихи сказал:

– Анвар привёз нам хорошее предложение. Пора нам начать бить американцев в их собственном доме.

Усама прекрасно понимал, куда клонит аль Заварихи. Тому льстило от сознания того, что их «Аль Кайда» начнёт войну против США. Это придаст больше власти аль Заварихи над разрозненными группами их организации. Однако самого Усаму не прельщала перспектива, отбывать пожизненный срок в тюрьме, как Слепой шейх[40 - Слепой шейх – египетский богослов Омар-Абдель Рахман, изгнанный из Египта и осевший в США. В июле 1993 года он издал фетву (заключение даваемое муфтием) в которой он призывал к насилию против мирного населения США.]

После теракта 26 февраля 1993 гола во Всемирном торговом центре в Нью-Йорке, Слепой шейх был арестован, а в 1996 году, судом приговорён к пожизненному заключению.

Одно дело, борьба с американцами на Аравийском полуострове или в Африке, и совсем другое, в самих США.

– Мы ведём борьбу с американцами и изгоняем их из мусульманских стран, – сказал, Усама бен Ладен. Он погладил бороду и продолжил: – Зачем нам лезть в логово зверя и напрасно злить его?

– Джихад против неверных не может считаться с границами, – возразил Амин аль Рашди, – джихад начинается там, где есть хоть один мусульманин.

– Кроме того Усама, – вставил аль Заварихи, – ты потратил огромное стояние на борьбу с коммунистами в Афганистане, а король Фахд[41 - Король Фахд – король Саудовской Аравии Фахд ибн Абдул-Азиз ибн Абдурахман.] ударил тебя в спину. Все твои счета заморожены. Сейчас мы располагаем только теми средствами, что дают нам наши братья на борьбу с неверными в Чечне. Не забывай, что вслед за тобой в Афганистан стекаются сотни твоих последователей. Их нужно на что-то содержать. Хароги как правоверный мусульманин предлагает нам братскую помощь.

– Анвар уже давно перестал быть мусульманином, – махнул рукой, Усама бен Ладен, – он размяк как воск. Ведёт себя неподобающе правоверному. Его первая жена, родила от другого, Анвар знал о её распутстве, но терпеливо сносил всё. Он престал быть мужчиной!

– Это лишь говорит о несовершенстве законов в странах неверных, – усмехнулся аль Рашди, – а то, что Анвар предлагает деньги на джихад, доказывает, что Анвар настоящий мусульманин.

– А ты не думал, с чего это Хароги так воспылал ненавистью к Америке?! – воскликнул, Усама бен Ладен.

– Нам до этого дела нет, – сказал, молчавший всё это время Халид Мохаммед, – он даёт нам деньги.

– Однако уже семь часов, – прервал спор доктор аль Заварихи, – скоро вечерний намаз, договорим завтра.

На улице, садясь в «джип» доктор сказал аль Рашди:

– Завтра утром повидай Хароги и скажи, что Усама принимает его предложение. Обговори с ним каналы поставки денег, и пусть Хароги сразу уезжает. Не зачем ему больше встречаться с Усамой. Я же завтра, сразу после утреннего намаза, вывезу Усаму в наш тренировочный лагерь на горе Тора-Бора. Ты объясни Хароги, что в целях конспирации, что все контакты с Усамой строго через тебя.

– А что скажет Усама, когда узнает, что Анвар уехал?

– Что он может сказать? – улыбнулся доктор аль Заварихи. Улыбка тут же пропала в его бороде, и он сказал серьёзно: – Усам забыл одну мудрость, которая гласит: «Кто боится, того и бьют».

Мет Прэтисс встретился с Бобом Стронгом, аналитиком компании «Холлибертон» у себя в офисе на Парк Авеню, в шесть вечера.

– Мистер Чейни посоветовал обратиться к вам, – начал Боб сразу же после приветствия, – мы пытаемся спрогнозировать ситуацию в Югославии на ближайшее будущее, года на три – четыре вперёд. По территории Югославии планируется тянуть ветку нефтепровода из Каспийского моря.

– Сейчас в Югославии относительно спокойно, – ответил Прэтисс, – это в интересах европейцев. Канцлер Германии Коль приложил к этому определённые усилия. Немецкие BASF, VE.ON и RWE то же не прочь вести там трубу. Остаётся решить, понравиться ли это Дику?

– Руководству моей фирмы это не понравиться, – вздохнул Стронг.

– Следовательно, обстановка в Югославии должна оставаться напряжённой, – кивнул Мет, – нашей задачей на данном этапе, является подготовка общественного мнения о необходимости силового решения проблемы Югославии. В определённый момент, мы как гарант мирового порядка, железной рукой наведём там порядок, – Мет Прэтисс рассмеялся, – не зря же сказано: «Бог сделал людей, а Кольт сделал их равными». Именно в нашей руке должен находиться «кольт», что бы мы были первыми среди равных.

– Я консультировался с парнями из администрации президента, они говорят, что Билл Клинтон никогда не пойдёт на силовое решение конфликта в Югославии, – ответил Стронг.

– Обстоятельства меняются и люди меняются вместе с ними, – пожал плечами Прэтисс, – президент тоже человек и соответственно может поменять своё мнение.

– Вы провидец? – рассмеялся Боб Стронг.

– В определённой мере да, – серьёзно ответил Мет, – так что исходите из того, что через год, максимум два, США полностью возьмут ситуацию под свой контроль.

После ухода Стронга Мет позвонил в Таллахасси Фрэнку Конте, и тот сообщил, что завтра будет в Нью-Йорке. Он предложил встретиться в два часа дня в баре, который находится возле рессепшена отеля «Мандарин Ориентал» в комплексе «Тайм Уорнер Центр» в Мидтаун – Уэст.

В назначенное время, разместившись за столиком в баре, Фрэнк заказал себе коктейль «Нью-Йорк Сауэр», Прэтисс выбрал бурбон «Майкерс Марк».

– Люблю этот коктейль, – улыбнулся Фрэнк, – это, пожалуй, лучшее, что изобретено в этом городе.

– Фрэнк, – с укоризной сказал Прэтисс, – этот коктейль сто лет назад изобрели в Чикаго. Звался он «Континенталь сауэр».

– Тогда зря поменяли название, – покачал головой Конте, – Нью-Йорк хорош только на туристических открытках. Лучше всего этим городом любоваться издали, – Фрэнк кивнул на красивую панораму города, открывавшуюся с высоты тридцать пятого этажа, и продолжил: – Взгляните, отсюда Центральный парк, кажется прекрасным. А вблизи? Парк весь изгажен лошадиным помётом.

– В двадцати минутах ходьбы от него, находится Парк Карла Шурца, тихое, уютное местечко, совершенно не знакомое туристам, – сообщил Прэтисс, – я люблю этот город. Да у него масса недостатков, да он груб и холоден с людьми. Однако у этого города огромное достоинство, которое перекрывает все его недостатки, здесь все деньги мира.

– Хорошо, останемся каждый при своём мнении, – согласился Фрэнк Конте. Он достал из внутреннего кармана пиджака конверт и положил на стол: – Здесь всё, что нам удалось собрать за столь короткое время.

В конверте лежало несколько фотографий слегка полноватой, симпатичной девушки и лист бумаги.

В начале мая высокопоставленный сотрудник ЦРУ Нора Фладкин сообщила Прэтиссу, что одна стажёрка в аппарате администрации президента, бросает весьма недвусмысленные взгляды на Билла Клинтона. По слухам, она даже однажды на несколько минут уединилась с ним в Овальном кабинете[42 - Овальный кабинет – кабинет Президентов США в Белом доме.]

Такое поведение практикантки сильно нервировало главу администрации Белого дома Леона Панетту. Эту практикантку звали Моника Левински. Тогда-то Прэтисс и попросил Конте собрать всю информацию об этой девушке. Сейчас Мет читал напечатанный на листке текст:

« Моника Левински родилась 23 мая 1973 года в Сан-Франциско.

Отец: Конрад Левински. Владелец медицинского центра.

Мать: Марсия Левински, репортёр.

В 1988 году родители Моники разошлись, что негативно сказалось на её психике. В школе Моника была замкнутой, необщительной. Сильно комплектовала из-за своей, как она считала полноватой фигуры. В 1991 году она поступает в колледж на факультет психологии. В колледже девушка сильно изменилась, она стала весьма раскрепощенной. Встречалась с мужчинами, причём, предпочтение отдавала тем, кто на много старше её. Длительных отношений ни с кем не поддерживала. Единственный мужчина, с кем она долгое время состояла в любовной связи, это преподаватель её бывшей школы Энди Бейкер. То обстоятельство, что Бейкер женат и имеет двоих детей, Монику нисколько не смущало. Связь между Бейкером и Левински прекратилась только после переезда Моники в Вашингтон».

Прэтисс убрал конверт с документами во внутренний карман пиджака.

– Ваши люди неплохо поработали, – сообщил он, – сейчас я вынужден покинуть вас, оставляю любоваться панорамой города и смаковать «Нью-Йорк Сауэр».