Кровь алая 3: Верблюд в игольном ушке

Вот и вся разница в цветах «зон», везде сидят преступники – воры, грабители, убийцы и насильники. И не важно, активист он или блатной, прежде всего, это преступник. Что касается спиртного и наркотиков, то они «загоняются в зону» в независимости от её цвета. Тут всё дело в эффективности работы режимного отдела учреждения, пресекающего перебросы через ограждения, а так же заносы и провозы запрещённых предметов.

Однако есть ещё в России «ментовские зоны». Сидят там так называемые «БС», то есть «бывшие сотрудники». Сами себя эти заключённые называют «босяками». В основном статьи уголовного кодекса у «босяков» специфические: взятка, убийство при неправомерном использовании оружия. Однако есть и те, кто сидит за бытовые преступления: зарезал собутыльника по пьянке или застрелил любовника жены. Попадаются тут и насильники. Однако, если в обычных «зонах» к таким осужденным стали относиться терпимо, то в «ментовской зоне» это презираемые люди. Их сразу определяют в касту «отдалённых»[70 - «Отдалённые» – так именуются заключенные, которых в обычной зоне зовут «петухами» или «обиженными», то есть самая презираемая каста заключённых.]. Заставляют убирать отхожие места и выполнять прочую грязную работу.

Среди босяков, так же как и среди обычных уголовников, существуют свои касты. Верх иерархии у босяков составляют оперативники и спецназовцы. Далее идёт основная каста осужденных: сотрудники ГАИ, участковые инспекторы, дознаватели и прочие должности в милиции. Следующая, полупрезираемая, каста адвокатов. В самом низу «отдалённые»: сотрудники прокуратуры и судьи.

Если в обычной зоне, осужденный занимается спортом по желанию, то для «босяка» это обязанность. Не занимаешься спортом, значит, опускаешься, потому дорога тебе в касту «отдалённых». Другим любимым делом у «босяков» является юридическая переписка с судами и различными инстанциями. Дело в том, что шансов уйти на свободу по УДО[71 - УДО – условно-досрочное освобождение.] у «босяка» мало. Вероятность освобождения по УДО значительно ниже, чем у обычного осужденного, потому одна надежда – на пересмотр приговора суда.

Во времена Советского Союза для «босяков» существовала всего одна «зона» строгого режима, находится она в Нижнем Тагиле. Однако «лихие девяностые» совершили «разруху в головах» всех граждан России, и сотрудники правоохранительных органов не остались в стороне от этой беды. Преступлений они стали совершать значительно больше, и понадобилось много «ментовских зон».

Одна из таких зон строгого режима находится в городе Бор, который расположен на левом берегу Волги, как раз напротив Нижнего Новгорода. Говорят, своё название городок Бор получил из-за хвойных лесов, которые в этих местах были южной оконечностью тайги, тянувшейся с самого Севера.

Начальником «ментовской зоны» в городке Бор, или на блатной манер «хозяин зоны» – полковник Богданов Андрей Ильич. Это был человек не глупый и обладал огромным достоинством, он умел заводить полезные связи на «самых верхах».

Показатели в учреждении полковника Богданова хорошие и его приглашали на должность заместителя УИН[72 - УИН – управление исполнения наказания.] Нижегородской области, однако знающие люди в Москве советовали ему не спешить. Через два-три года, начальника Нижегородского УИН переведут в другое место, тогда Богданов имеет шанс сесть в его кресло, а с должности зама наверх хода не будет, по той причине, что слишком малый срок отсидел заместителем начальника УИН. Потому Богданов решил дождаться генеральских погон, сидя в кресле «хозяина ментовской зоны».

Однако в начале 2003 года ситуация резко поменялась: с первым январским этапом «заехал в зону» бывший оперативник из Чечни Эмиль Самиков. Не успел этот «босяк» разместиться в карантине[73 - Карантин – место, где первый месяц пребывает осужденный после приезда в учреждение. Там с ним работают оперативники режимного отдела и решают, в какой отряд его определить.], как к Богданову пожаловал заместитель главы администрации президента Леднёв, и стал интересоваться Самиковым.

– Смотри полковник, не дай бог с ним у тебя что случиться, не сносить тебе головы, – сказал перед отъездом Леднёв.

Дальше больше, только уехал Леднёв, тут же явился генерал ФСБ Абердин и тоже по поводу Самикова.

«Что они носятся с ним как с писаной торбой?!» – удивлялся Богданов и потребовал из спецчасти его дело.

В приговоре было сказано: Самиков работая оперуполномоченным уголовного розыска Гудермесского ОВД, одновременно являлся руководителем подполья чеченских боевиков. Опасаясь своего разоблачения, Самиков убил начальника уголовного розыска Гудермесского ОВД Аблаева и его информатора. Затем, по этой же причине, Самиков убил пособника боевиков Мацаева.

«И за всё это он получил девять лет! – изумился Богданов. Он встал из-за стола и заходил по кабинету, размышляя: – Какие же связи в верхах имеются у этого Самикова?!»

Полковнику Богданову разом поплохело. Он собрал актив заключённых и объявил, что вскоре в один из отрядов прибудет заключённый по фамилии Самиков. Богданов обвёл взглядом сидящих на стуле «авторитетных босяков» и продолжил:

– Если, ему на работе, случайно, на ногу упадёт болванка, или он на тренировке сорвётся с турника, то у сидящих здесь босяков, будут большие неприятности. Под неприятностями, я понимаю не ШИЗО[74 - ШИЗО – штрафной изолятор.] или ПКТ[75 - ПКТ – помещение камерного типа.], а уголовные дела.

Вся «зона» вмиг забурлила: « Кто такой этот чех?!»

Кстати, Самикову и кличку такую дали – Чех. Вскоре все «босяки» знали, что Чех бывший боевик. Угроза Костыля, (так «босяки» звали Богданова), возымела действие и «босяки» на сходняке решили Чеха не трогать. Не всем это решение пришлось по вкусу, так как многие воевали в Чечне. Однако решению сходняка подчинились почти все, кроме одного. Им оказался Андрей Мамонтов бывший спецназовец из Армавира. Кличка у Андрюхи была «Мамонт». Он и был огромным как мамонт, и таким же сильным. Мамонт заявил, что давил духов на Кавказе, задавит этого и здесь.

– Я решения сходняка не признаю! – объявил он.

Мамонт имел славу «отмороженного». Ему был неведом страх, и «босяки» приуныли – Мамонт сказал, значит сделает.

В 1999 году, армавирский спецназ в Дагестане оборонял гору под названием «Телевышка». Когда у отряда закончились боеприпасы, решили прорываться из окружения, через кольцо боевиков. Спецназовцы, расстреляв все патроны, были рассеяны боевиками в лесу у подножия горы, и Мамонт выбирался из окружения, неся раненого товарища на плечах. Он был без оружия, и нарвался на троих боевиков. Голыми руками он убил всех, и с раненым товарищем вышел к позициям псковских десантников.

Обладая огромной силой, Мамонт был человеком миролюбивым и неконфликтным, всегда старался избегать ссор. Именно это его качество ввело в заблуждение пятерых мажоров, которые в кафе устроили скандал и прицепились к Мамонту. Он пытался утихомирить мажоров, но видно тех сбило с толку, вежливое обращение Мамонта с ними, и их численное превосходство. Один из мажоров налил пиво за шиворот рубашки Мамонта. Результат ошибки мажоров был печален: двое с переломанными позвоночниками остались инвалидами, остальным повезло больше, но пришлось долго лечиться, а Мамонт «присел» на пять лет.

Из карантина Чех в положенный срок переселился в отряд, он устроился на работу в цех заготовки металла. На беду там же работал и Мамонт. Однако администрация разрулила эту ситуацию, поставив Мамонта с Чехом в разные смены. Однажды они всё же пересеклись, и эта встреча для Чеха обернулась сотрясением мозга. Он отправился в медсанчасть, а Мамонт в ПКТ.

Кто-то в «хозяйстве» Богданова «стучал», ибо сразу после этого случая приехал генерал-майор Абердин, но в этот раз для полковника всё обошлось. Богданов предложил Самикову место в камере безопасности.

– Не хочу я гражданин начальник терять остатки свободы, – ответил Чех, – здесь хоть я могу в локалке[76 - Локалка – локальная зона. В местах лишения свободы, здания, где размещены заключённые, отделены друг от друга локальными зонами именуемыми «локалками». Там можно позаниматься спортом или просто погулять.] спортом заниматься, с людьми общаться.

Тогда Богданов решил убрать Мамонта из «зоны», а для этого из него нужно сделать «злостного нарушителя дисциплины». Полковник дал указание режимникам[77 - Режимники – сотрудники режимного отдела учреждения.] «морщить»[78 - «Морщить» – кримнальный сленг, означает несправедливо накладывать взыскания.] Мамонта. Едва тот вышел из ПКТ, как тут же угодил в ШИЗО. Однако более пятнадцати суток там находиться нельзя, Мамонт хотя бы ночь должен был пробыть в своём отряде. Как только он снова «угодил под крышу»[79 - «Попасть под крышу» – криминальный сленг, означающий содержаться в ШИЗО или ПКТ.], взбунтовалась вся «зона». Босяки видели, что беспредел с Мамонтом творится из-за бывшего боевика. К Богданову подошёл один из активистов и сказал:

– Андрей Ильич, люди просили передать: либо ты перестаёшь «морщить» Мамонта, или мы объявляем невыход на работу. Мы подключим телевизионщиков, а они расскажут, как администрация из-за чеченского боевика несправедливо наказывает героя спецназовца, который кровь проливал за Родину.

Тут и начальник оперативной части доложил, что заключённые в поддержку Мамонтова готовят забастовку. Затосковал Богданов: куда ни кинь, везде клин.

Нужно отдать справедливость «босякам», к Чеху, они претензий не предъявляли. Парнем он оказался неплохим, со многими завёл приятельские отношения. Ну а что воевал на другой стороне, так ведь сейчас они в тюрьме, а тут одинаково несладко всем. И бывшие враги, если не становятся друзьями, так приятелями станут точно.

Были два «босяка», которых казалось всё происходящее в «зоне» совершенно не интересует – это бывшие оперативники Рязанского ОБНОН[80 - ОБНОН – отдел борьбы с незаконным оборотом наркотиков.] Вадим Сушенцов и Роман Зароков.

Среди наркодиллеров Рязани оперативники ОБНОН Сушенцов, Зароков и Клименко считались «крышей». Они жёстко контролировали всех наркодиллеров, и надолго отправляли в «зону» тех, кто не платил процентов с продаж. Впрочем, для наркодиллеров это было выгодно. Потому как Сушок и компания не пускали на наркорынок Рязани «лишних» людей.

В службе собственной безопасности ГУВД Рязанской области имелась информация на Сушенцова и его компанию, но это всего лишь анонимные доклады агентов. Суду же необходимо предъявлять процессуальные материалы. Случай службе ОСБ подвернулся неожиданно: один из наркодиллеров по кличке Пейджер, продал в Рязани партию героина. Всё возможно прошло бы незамеченным компанией Сушенцова, но на беду Пейджера, героин оказался «чистым».

Дело в том, что каждый торговец героином, хочет получить за свой опасный бизнес дополнительный гешефт. Потому в героин мешают все, что есть под рукой и подходит по цвету: сахарная пудра, мел и так далее. Каждый наркоман знает об этом и когда смешивает героин с водой, для последующего ввода в вену, на иглу шприца надевает кусочек ваты. Наркоманы зовут эту ватку: «метёлка», она собирает всю примесь в героине. Наркоман знает свою дозу. Однако если попадается «чистый», не смешанный героин, то он превышает дозу и умирает от передозировки наркотиков. Такая смерть у наркоманов зовётся: «сладкой».

Когда в Рязани пошла череда «сладких» смертей, Сушенцов быстро установил, кто «толкнул» эту партию героина. Тут-то и выяснилось, что Пейджер не уплатил с неё «НДС» его компании. Вадим Сушенцов немедленно выставил Пейджеру «штраф» в размере десяти тысяч долларов. Пейджер смог бы заплатить эту сумму, но его «жаба задавила». Не захотел он отдавать деньги ментам, и обратился в ОСБ.

В квартире Пейджера оперативники ОСБ наставили «жучков», самого его облепили микрофонами, и стали ждать «оборотней в погонах». В своё время, Пейджер уже отсидел девять лет за распространение наркотиков, так что следующая «посадка» по этой же статье обойдётся ему в восемнадцать – двадцать лет колонии строгого режима. Потому Вадим Сушенцов был уверен, что всё закончится покаянием Пейджера и уплатой «штрафа».

К «провинившемуся» наркодиллеру они поехали вдвоём с Зароковым. Роман остался в машине, а Вадим Сушенцов поднялся к Пейджеру. Во время разговора, Сушенцов скорее по привычке, нежели из-за боязни, что их разговор может прослушиваться, говорил о деньгах, как о долге. Пейджер клятвенно обещал отдать деньги через несколько часов.

Сушенцова и Зарокова задержали спустя тридцать минут после разговора с Пейджером у здания ГУВД. Оперативники ОСБ, засунули в машину Зарокова, ещё и пакет с героином.

На следствии Вадим Сушенцов заявлял, что ездил требовать деньги, которые одолжил знакомому. О цели поездки своему сослуживцу Роману Зарокову не говорил, использовал его лишь в качестве водителя. Зароков так же придерживался этой версии. Про героин, обнаруженный в бардачке своей автомашины, утверждал: подбросили сотрудники ОСБ

Оперативники ОСБ и следователь уговаривали обоих признать вину, а так же «сдать» своего подельника – Игоря Клименко. Обещали приговор с условным сроком. Однако Зароков и Сушенцов стояли на своём. Их сажали в камеры к уголовникам, где они дрались с целой толпой арестантов, морили голодом, но сломить так и не смогли.

Уголовное дело ушло в суд с показаниями Пейджера и аудиозаписью с голосом Сушенцова, где он требовал от Пейджера вернуть долг, а так же с подброшенным в машину Зарокова героином. Игорь Клименко на суде даже не фигурировал. Он остался работать в ОБНОН. Суд приговорил Зарокова и Сушенцова к семи годам колонии строгого режима. Клименко позаботился, что бы срок друзья отбывали в одной колонии. Так они и оказались в заведении Богданова. Работали в цеху такелажниками.

Спустя месяц после суда над Сушенцова и Зароковым, Пейджер попался на сбыте наркотиков. Он получил двадцать лет колонии строгого режима.

Когда история с Мамонтовым ещё только начиналась, Вадим Сушенцов заказал телефонный разговор с женой.

– Викуль, передай, пожалуйста, Игорьку, что бы забрал конструктор у сына, и отдал папе, – велел он жене, в ходе разговора о жизни.

– Какому ещё сыну?! – удивилась жена, у Игоря Клименко было две дочки.

– Его сыну, – ответил Вадим, и что бы жена ни ляпнула лишнего, стал болтать о ерунде.

Сынок – была кличка одного паренька в Рязани, приторговывающего портативными видеокамерами и прочей шпионской аппаратурой, а Папашей, друзья в шутку звали Вадима Сушенцова. Ещё раньше, на всякий случай, Вадим сообщил Игорю Клименко адрес инспектора охраны их колонии – Николая Саушина, с помощью которого, можно «втащить в зону» нужную вещь. Вика Сушенцова передала просьбу Игорю Клименко слово в слово, и тот всё правильно понял. Спустя две недели, Саушин передал Сушенцову портативную видеокамеру.

10 февраля, когда Сушенцов и Зароков курили около склада металлопроката, Вадим сказал другу:

– Пора Рома нам себе УДО готовить.

– Какое УДО?! Забудь! – усмехнулся Зароков. Он сплюнул, и продолжил: – Нам здесь чалиться до звонка.

– Под лежачий камень вода не течёт, – рассмеялся Сушенцов. Он посмотрел на друга и продолжил: – Не зря умные люди так говорят. Будешь сидеть, и плеваться в землю, так по звонку и уйдёшь отсюда. Хотя есть возможность уйти по УДО через месяц.