Буря в бокале

– Эту ересь тебе, наверное, тоже в академии вдолбили?– язвительно заметил тот в свою очередь.

– Ну, да… бывший студент вспомнил низенького полного биолога, что с указкой в руке водил по макетам животных и с сильно картавя, описывал привычки и повадки того или иного зверя.

– Так, вот, а я тебе говорю,– продолжал распаляться Зак,– что есть собратьев недопустимо. Что может быть вкуснее, чем пучок свежей сочной травы, сладких листьев капусты. Ты погляди, даже медведи, кабаны и те ощутили все прелести растительного рая. И лишь одни волки и эти хитрые мерзапакосцы лисы, продолжают портить имидж лесным, просвещённым индивидуумам.

– Медведь, припомнил Винченцо, питаются, в том числе и мясом. Когда они голодны и есть ничего, другого нет.

– Это частности,– отмахнулся Зак.– Нечего зимой лезть в берлогу будя похрапывающего мирно медведя. Тут знаешь, и безобидная овечка может превратиться в свирепого не контролирующего себя зверя.

Вин замолчал, обдумывая слова спутника. Они миновали крутой холм и начали спускаться в долину, поросшую репеем и ковылём. Солнце, застывшее в зените, казалось навсегда там останется, будто пришитое небесными нитями намертво. Друзья то и дело вынуждены были совершать передышки, чтобы Вин мог утереть обильно выступавший пот, Зак – приложиться к фляге. Забавно было со стороны наблюдать, как волчьи лапы неумело обхватывают глиняный сосуд, подрагивая, как у какого-то выпивохи. На предложение поддержать фляжку горделивый индивидуум категорично отказывался, разрешая только открыть тугую пробку, предложить же налить ему в походную тарелку Вин не решался, дабы не задеть чувства того.

– Экономнее надо расходовать воду, до ближайшего ручья неизвестно сколько.– Обратился будущий маг, к попутчику своему, видя, как тот захлёбываясь от непривычки пить из сосуда переливает воду через уголки пасти.

– Говори за себя.– Зак сделал ещё один глубокий глоток воды, при этом большую часть, расплескав мимо, оросив иссохшую землю.– Не забывай ты со мной!– веско заключил он, многозначительно поглядев на своего двуногого спутника.

«Он, что специально это делает?» Подумал Вин, но спросил совсем иное.– Зак, а как ты относишься к людям? Ведь мы тоже, как и волки с лисами поедаем мясо.

– Я ждал этого вопроса,– не стал скрывать разоткровенничавшийся индивидуум.– Честно говоря, я был шокирован, когда узнал, ЧТО вы поедаете. Мне кажется, что шерсть до сих пор стоит дыбом у меня от увиденного.– Волк по-заячьи покосился на свой новый искрящийся, переливающийся ярками красками на солнце жемчужный покров, будто хотел убедиться в правоте своих слов.

– Ну, это не так ужасно на самом деле,– попытался встать на защиту мясоедов, Винченцо, так как сам являлся таковым. За что тут же был награждён испепеляющим взглядом лесного жителя.

– Ты такой же дикарь, как волк или лиса. Готовый из-за прихоти желаний собственного желудка оправдать любой свой поступок. Раб кулинарии!– Вынес обвинительный вердикт свой он.

– Но, разве это преступление есть мясо?

искренне возмутился молодой человек, мысленно представляя горячую с подрумянившейся корочкой куриную зажаренную ножку, которую, будь сейчас, она у него под рукой съел бы с превеликим аппетитом.

– Вин дружище, будь любезен, ответь мне, пожалуйста, как бы ты посмотрел на то чтобы кто-то съел бы тебя, припадав под различными приправами?

– Фу, какая мерзость! Какая дикость! Ведь это же натуральный каннибализм!– Возмущению представителя цивилизации не было предела, весь его аппетит мигом улетучился после такого некорректного, как, по его мнению, вопроса.

– Стало быть, запечённого поросёнка или утки нашпигованной рисом с яблоками можно со спокойной совестью слопать, а вот человека, это страшное преступление?– Не унимался Зак.

– Ну, у тебя и сравнения, однако скажу я.– Неодобрительно покачал головой Вин, став живо пояснять. – Этих животных специально выращивают, чтобы потом, э, они послужили украшением стола, эта целая отрасль, занимающаяся на вполне законных основаниях, то о чём ты толкуешь настоящее убийство, причём довольно мерзкое.

– Вот они двойные стандарты!– возмущенно воскликнул заколдованный заяц.– Человек готов оправдать любой поступок, дабы насытить живот и не важно, что, быть может, выращенный в неволе индивидуум имеет чувства, желания, мечты…

– Ты, о чём сейчас?

Вновь не понял недоучившийся маг, невольно припоминая свою фермерскую жизнь, в частности жирного вечно голодного хряка, что любил развалиться в большой зловонной луже. Ему тогда и невдомёк было, что возможно этот измазанный, попахивающий навозом индивидуум может размышлять о чём-то высоком, иметь какие-то мечты, грезы…

– Вот такие вы люди,– зло подытожил Зак. – Только о себе и думаете!

– Не только о себе,– вновь выразил своё несогласие словами спутника Вин,– о других тоже, по крайней мере, я точно.

– Возможно, это и так,– не стал спорить с этим утверждением лесной житель.– Но мы разговариваем на разных языках

– Почему на разных?– постоянно, как в потёмках блуждая в хитросплетениях и иносказаний слов своего спутника, переспросил Винченцо, не забыв упомянуть.– Я прекрасно понимаю тебя.

– Я совсем другое имел в виду, говоря это.– Похлопал лапой себе по голове волк, он же заяц.

– Что в таком случае?– окончательно сбитый с толку развел руками экс студент.

– Язык друг друга мы-то понимаем.– Не став отрицать очевидного принялся, как слабоумному объяснять Зак. – А вот мыслим мы несколько по иному, и понять, как следствие друг друга нам сложно. Ты привык рассматривать любое живое существо с позиции человека, и только его одного, даже не принимая во внимание мнение другого разумного существа, не учитывая его вообще в принципе, как будто его вовсе не существует, вот беда в чём.

– Возможно, ты прав, говоря это, но я стараюсь понять тебя, честное слово стараюсь.– Винченцо с чувствами прижал руки груди, демонстрирую тем самым искренность собственных слов. Заколдованный заяц пристально посмотрел на него своими волчьими глазами, затем, опустив взгляд спокойно произнёс.

– Я вижу это, поэтому и общаюсь с тобой, надеясь, что в будущем когда-нибудь удастся найти взаимопонимание.

– Ты кроме меня ещё с кем-то разговаривал?

– Нет,– Зак отрицательно замотал головой, – ты первый. Изменившись, я покинул свой край и много путешествовал, стараясь, держаться в сторонке от всех остальных. Сторонился шумных мест, упиваясь одиночеством, как горьким хмелем. Но вот, как-то раз под вечер, когда сумерки опустились на землю, я решился заглянуть в одну деревеньку. Помню на отшибе, у дороги стоял трактир для путников, там окна располагались очень низко. К одному из них я подкрался и стал наблюдать.

– Представляю, что ты там увидел…

– Вы двуногие, возвели обычный приём пищи в целый ритуал. Столько блюд, столько приправ и столько индивидуумов поглощающих других…

– Ты, наверное, думаешь, что мы все кровожадные и жестокие?

Вин испытывал неловкость, даже чувства вины, будто это он один повинен в кулинарных пристрастиях соплеменников своих. Он сам не был вегетарианцем и любил хорошо прожаренный бифштекс, холодец матушки, пышущие жаром жарковья. И очутившись, в столь не ловкой ситуации, словно перед ним вдруг неожиданно ожил и заговорил запечённый в духовке заяц, что был подан в придорожном трактире, обвиняя его в своей незавидной участи, попросту не знал, что сказать, чтобы не задеть чувств своего спутника.

– Я думаю, вы сильно избаловались.– Тем временем продолжал рассуждать Зак.– Люди захватили мир и почивают на лаврах. Считаете, что всё и вся должна служить вам. Куры несут вам яйца, корова даёт молока, свиньи идут в виде закусок на стол, реки и озёра рыбу под то пойло после которого двуногий теряет последние крохи разума, собаки стерегут добро.

– Смотрю, ты не плохо, успел изучить людей.– Был вынужден констатировать очевидный факт Винченцо уже жалевший, что затронул эту больную для его спутника тему.

– А, что делать? С тех пор, как я стал говорить на человеческом языке, пытаюсь понять вас – людей. Знаешь ли, предупреждён – значит, не пойман.

– Нет не так. Надо говорить, предупреждён – значит вооружён.– Попытался было внести поправку представитель двуногих.

– Это Вы (лесной житель намеренно акцентировал слова, демонстрируя грань пролегшею меж ними), так говорите…

– Извини, я ещё не совсем привык, что разговариваю с заколдованным индивидуумом.– Вин поднял руки в примирительном жесте, видя, что четвероногий спутник готов вспылить вновь. – Я не хотел тебя задеть этим.

– Да, я вовсе и не считаю, что хотел. Особенно после того, что ты со мной сотворил…

– Зак, я ведь попросил прощения за это досадный инцидент. Ты же знаешь, я же не намеренно сотворил это. Что-то пошло не так, что я сам пока не могу понять ещё, где-то была допущена ошибка. Но я ведь пообещал, что всё ровно помогу тебе расколдоваться.

– Ох. Чувствую, натерплюсь я ещё от твоей помощи. Тяжело перевел дух заколдованный заяц, внезапно подобравшись. Впереди мелькнула тонкая полоска ручейка. Спутники, на время, прекратив диспут, разом умолкнув, прибавили шагу.

***

Фрэнос аккуратными, выверенными движениями бритвы подравнивал тонкую полоску усиков. Его всегда несколько нервировало то обстоятельство, что каждый божий день он начинал с опротивевшей ему процедуры – соскребания наметившейся за ночь поросли на щеках и шеи. Щетина у него, как назло росла не в меру жесткой и крайне неохотно сдавала свои позиции под напором сверкающего в лучах утреннего солнца лезвия, чья острота не вызывала никаких сомнений легко разрезая волос пущенный в воздухе. Но, пренебречь утренним моционом и бриться через день специалист по сугубо деликатным вопросам никак не мог себе позволить, вернее даже принципиально не желал пренебрегать им, считая этот ритуал последним оплотом своей причастности к роду аристократов. Нет, конечно, когда он находился в «служебных командировках» и не располагал соответствующими условиями для гигиены, тогда естественно он не брился, чего не скажешь когда был дома и имел все возможности чтобы следить за собой.

Рука наёмника натренированным годами движением водила бритвой по лицу, с лёгким хрустом собирая урожай: мыльную пену с рыжеватыми щетинками в ней. Глядя в треугольное зеркальце, он не видел собственного отражения, погрузившись в размышления, мысленно блуждая в лабиринте головоломок. Фраза, брошенная вчера Мандарином при расставании, пульсировала и свербела, как заноза в мозгах. « Парень, ты здорово перешёл путь кому-то. Будь осторожен, Луциус, всерьёз заинтересовался этим делом, раз в открытую тебя предупреждает». « Да, брось ты, Драгон всегда ошивается возле таких, как мы». Отмахнулся тогда Фред, пытаясь прогнать гнетущую мысль. Мандарин, на это лишь усмехнулся своей, хитрой с прищуром улыбкой, не проронив более не слова.

Они простились на улице Гирлянд, стоя подле статуи герцога Ананайского, чьё благородное лицо, главным достоянием коего являлся огромный мясистый нос, было заключено в шлем с открытым забралом. Не обращая внимания на расшумевшихся неподалёку варваров, друзья обменялись крепкими рукопожатиями, как всегда желая друг другу вольного неба над головой. Нойс в очередной раз подивился, наблюдая, как приятель тащится вниз к мосту. Никогда досконально не было понятным, когда он пьян, а когда лишь притворяется.

« Итак, Луциус, намеренно или случайно коснулся этого дела, оговорка пока не влез». Продолжал рассуждать про себя Фрэнос. Будет ли это «пока» иметь место продолжения? Вопрос, который во многом путал карты. Если Драгон каким-то образом все же был замешен в истории со статуэткой, то дело обстояло дрянь. Ничего не скажешь. С севшим на хвост главным дознавателем и сыскных дел мастером, шансы на благоприятный исход затеи с похищением заметно поубавятся, если не сказать вообще сведутся к нулю. Головных болей прибавлял и Цугундер. Неизвестно каких новых ловушек старый пердулай успел расставить в замке с их последней встречи. И, чего спрашивается, неймётся ему у себя дома возле камина? Но, кто их поймёт взбалмошных волшебников, чародеев, вечно сующих свой нос в дела простых смертных и весьма обидчиво относящихся к тем, кто пытается хоть одним глазком заглянуть в их собственные. Тут вам, пожалуйста, и молнии и огнешары, заклятия и прочие неприятности уготованы. Нойс, как и большинство жителей, обделённых магией, недолюбливал последних. Неприязнь каждый выказывал по-своему. Кто-то завидовал их, уменью обращаться со стихиями, творить волшбу, быть отмеченному силами, превосходящими человеческое понимание. Кого-то раздражало образ жизни магов, на первый взгляд беззаботный, сытый в богатстве. Другие просто боялись их. Фред же воспринимал их, исключительно, как лишнюю помеху в деле. Впрочем, порой размышляя на досуге, приходил к выводу, что без них было бы не так интересно «работать». Выставляемые магами ловушки не позволяли расслабиться, постоянно держали в тонусе, заставляя более тщательно просчитывать собственные ходы, искать какие-то альтернативные обходные пути. Ему не раз приходилось вскрывать хитроумные магические капканы, и он отлично знал, что на любой замок можно подобрать соответствующий ключ. И если не получалось самому выполнить его, то в таком случае всего-навсего требовалось лишь найти человека, кто может его изготовить. Наёмник-профессионал знал, где искать такого человека.