Ужас замкнутого пространства. Криминально-политический детектив 2000 года

Чтобы развлечься, включили «ящик», но, как надо, наткнулись на новости, где показывали очередную думскую сварку и мелькало до боли теперь знакомое лицо Исака Жирцова. Тетя Валя испуганно крестилась и отказывалась верить племяннице, что утром мертвое тело этого жизнерадостного господина лежало в коридоре их сгоревшей квартиры.

Только хлебнувшая с горя самогонки и забывшая об осторожности Ирина собиралась убедить тетку с помощью фотографий, как в дверь

дома раздались частные и продолжительные звонки.

Приложив палец к губам, Соломатова схватила Льва Николаевича за

руку и быстро потащила уже плохо соображавшего сожителя в чулан.

А побледневшая и все понявшая тетя Валя направилась открывать дверь – бежать было некуда, да уже и поздно.

С сильно бьющимся сердцем, прислонившись спиной к двери темного

захламленного чулана, Ирина прислушивалась к тому, что происходит

в прихожей теткиного дома. Оттуда доносились сначала непонятные

звуки, а потом Соломатова с удивлением узнала голос Игоревой девушки Валерии.

Сообразив, что это приехали свои, Ирина выскочила в коридор и обомлела:

Лера поддерживала ее сына, бледного, в разодранной одежде с огромным кровавым пятном в области левого бедра. По лицу Игоря без слов было видно, как ему больно.

Тетя Валя что-то причитала, пытаясь помочь Валерии довести племянника до комнаты, а у самой перепачканной Леры Новопольских вид был немногим лучше, чем у Игоря, разве что ранение не просматривалось.

Ирина поняла: еще немного и этот денек ее доконает. С утра горит квартира со всем имуществом и они буквально чудом спасаются.

Теперь сын чуть не убит, но, похоже, серьезно ранен. Видимо, судьба посылает ей за что-то тяжелые испытания и, в зависимости от поведения Ирины, вознаградит ее или уничтожит.

Тем временем, Игоря уложили на кровать, разрезали ножницами то, что осталось от джинсов и Хмелевский с помощью тети Вали промыли и продезинфицировали рану. Затем Лев Николаевич, знавший некогда

толк в пулевых ранениях, совершил какие-то манипуляции с имевшимися в доме мазями и присыпками. После всего этого, Валерия осталась, всхлипывая, дежурить у постели возлюбленного, а взрослые пошли на кухню совещаться.

Предстояло решить главный вопрос: стоит ли обращаться в больницу?

Ни для кого не было секретом, что врачи, в случае пулевых и даже ножевых ранений обязаны сообщать об этом «куда следует».

– Вот они и сообщат, – заметил Хмелевский, опрокидывая в себя очередную стопку и закусывая маринованным грибочком. – А через часок-другой нагрянут те самые… любители поджигать квартиры с живыми людьми. Только на этот раз уже вряд ли останемся живы.

– Ты прав, Лева, это очень рискованно, – согласилась Ирина. – Но ведь Игорю надо обязательно извлечь пулю из ноги, иначе какая-нибудь гангрена начнется…

– … и мальчишка инвалидом станет! – подхватила мысль племянницы тетя Валя, капая себе в рюмку валерьянку.

– Лучше инвалидом, чем покойником, – резонно возразил Лев Николаевич, наливая себе очередную дозу горячительного под неодобрительным взглядом Ирины.

– Ты, Лева, потише и со спиртным, и с резкими умозаключениями.

Лучше давай рассуждать логически. Ведь сам говорил, что за намиохотится не обычная милиция, а спецслужбы, так?

– Ну… правильно.

– А куда из больницы сообщат? Наверняка в райотдел милиции. И наверняка там ни про Жирцова, ни о нашей истории ни сном, ни духом не ведают. Не станут же они из-за каждой раны тревожить ФСБ или еще кого повыше…

– Ирочка, ты в чем-то права…

– Я во всем права! – отрезала Соломатова. – И, в конце концов я – мать, и хочу, чтоб мой сын был здоров, а не ездил в инвалидной коляске. Ты, что ли станешь его катать? Или эта девочка?

Ирина кивнула головой в сторону комнаты, откуда изредка доносились постанывания Игорька и всхлипы Леры.

– Если нам теперь собственной тени бояться, так лучше вон сразу

удавиться или утопиться! – все более распалялась Соломатова. – Будь что будет, надо полагаться на везение. Как хотите, а я пошла вызывать «скорую».

Тетя Валя и Хмелевский подавленно молчали. Они понимали правоту

Ирины, но страх не оставлял души этих, много в жизни натерпевшихся людей.

***

В районной больнице все получилось так, как и предположила Ирина Соломатова. Игоря срочно прооперировали и поставили в известность о

случившемся дежурного по райотделу милиции. После чего факт

огнестрельного ранения гражданина такого-то вошел в оперативную

сводку по району и области.

А ночью, пока женщины томились в коридоре, ожидая результатов хирургического вмешательства, Валерия рассказала, наконец, что с ними произошло.

– Вышли мы из штаба партии. Игорь такой довольный, ему Анчуткин столько всего хорошего пообещал и наговорил, хвалил за работу… Но посоветовал на пару дней, пока он поможет утрясти дела, уехать в Подмосковье. Ну мы и решили к вам в Лобню, куда ж еще, у меня вся родня в Москве…

– И правильно решили, Лерочка! – тетя Валя терла платочком слезящиеся глаза.

– Вот. Садимся мы в электричку, едем себе спокойно, никого не трогаем и подозрительного ничего не замечаем. Я прямо точно уверена, что за нами никакой слежки не было, да и как они могли нас найти или вычислить, ума не приложу.

– Все они могут! – обреченно махнула рукой Ирина, вспомнив слова Хмелевского, почивающего ныне в «объятиях Бахуса» на жилплощади тети Вали.

– Короче, выходим мы на станции, уже смеркается… Народу вокруг совсем немного, ведь будний день-то. Ну, идем через этот перелесок по тропинке. Медленно так идем, обнявшись… останавливаемся иногда… И вдруг в один момент из кустов – выстрелы. У Игорька реакция отличная всегда была, он тренированный. Сразу повалил меня на дорожку, а пули свистят… ужас. Мы доползли до кустарника, он подхватил меня, и мы побежали, вон, все разодрались и на джинсах это пятно кровавое.

…Валерия уткнула лицо в ладони и плечики ее затряслись. Ирина

молча гладила ее по волосам, ожидая, пока девушка успокоится.

– Странно, почему вас не преследовали, чтобы… ну, закончить начатое… на них это не похоже. Наверное, тут что-то другое.

– А что, тетя Ира? Кому может понадобиться нас тут выслеживать и

убивать? Зачем? – подняла Лера заплаканное лицо.