Странный звонок

– Почему?

– Не знаю. Наверное, боятся, что вы их снова заставите работать, – пошутила Рита.

– А ну тебя к… – Александра Александровна отмахнулась от секретарши, как от мухи, и зашаркала по плиточному полу в сторону неосвещенного, узкого коридора.

Откуда-то справа наискосок пробивался луч солнечного света. Поравнявшись с открытой дверью, она автоматически повернула голову и окинула цепким взглядом помещение с тремя столами, четырьмя шкафами вдоль стен и одной узкой форточкой под потолком, откуда и падал свет с улицы.

Две пожилые женщины оторвали взгляды от мониторов и, как по команде, хором поприветствовали ее:

– Здравствуйте, Александра Александровна!

– Здрасьте, здрасьте, – недобро буркнула она в ответ и вошла внутрь.

Стол слева от нее пустовал, и Александра Александровна заняла свободное место.

– Это самое, Татьмяна Аникеевна, – непонятно к кому обращаясь, заговорила она, – не знаешь, Кальман в пятницу скинула фотографии?

– Да откуда? Она нам не докладывает, – пожаловалась женщина с фиолетовым перманентным шариком на голове, сидящая за ближайшим к ней столом.

Александра Александровна нахмурилась:

– Я уже договорилась с краем, с краем: нам, значит, первое место светит среди подшефных, а эта бездельница, это самое, все тянет с отчетами.

– Вот же паразитка какая! – За дальним монитором дернулась блестящая черная макушка.

Александра Александровна уточнила:

– А она вообще была?

Татьмяна Аникеевна сделала неопределенный жест рукой:

– Да приходила тут, покрутилась, фифа, и ушла. Надоела уже со своими бумажками. Только технику зря изнашивает. Вон опять вся краска в принтере из-за нее закончилась, не успеваем менять… – Вспомнив о чем-то важном, она добавила: – Да, кстати, Александра Александровна, сколько закалькулируем в расход на канцелярские принадлежности на следующий месяц?

– Это самое, давай сорок… э… нет, лучше пятьдесят, с тем расчетом, чтоб для ровного счета. Гы-гы-гы! – Александра Александровна зычно рассмеялась. – Вот. Значит, Татьмян, подготовь также смету на, это самое… э… Ну как его? Черт! Ну в автобусе, это самое?

– На служебную командировку? – догадалась бухгалтер.

– Да, на командировку, значит, служебную, служебную. Вот. На выходных, на выходных поедем, значит, в это самое… О черт! Ну как его? А, в Изумрудную Щель, да, в Щель, ну вы знаете. Остановимся на турбазе.

– Ой, Александрочка Александровна! – всплеснула руками Татьмяна Аникеевна. – Миленькая вы наша! Ведь и недели не прошло после Каскадных водопадов, как снова на отдых!

– Как в прошлый раз, с вечерней зорькой отсидим? – как-то совсем невпопад воскликнула из-за монитора женщина с черным каре.

– Ну конечно, Игля Коколаевна, – ответила ей Александра Александровна, – с ночевкой, с ночевкой. Ну и со всем остальным, как его, вытекающим и булькающим. – Она пощелкала пальцем по сотрясающемуся от смеха зобу. – Оформим, так сказать, круглый стол. Это первое, первое… а, нет, это еще не все, не все. Татьмян, подготовь также список для автобусника.

– На сколько персон?

– Весь актив, разумеется. Это самое, я… я, значит. Это первое, первое. Вот. Алик Михамыч, значит, тоже. Потом Куколкина, то есть ты Татьмяна, это самое, Любка Дерюжкина пусть нас поразвлекает в этот раз, Лялю возьмем – нашу «Юную труженицу». – Александра Александровна небрежно махнула рукой куда-то в сторону.

Действительно, в самом углу комнаты, за шкафом, привалившись на клюку, абсолютно неподвижно сидела иссохшая старуха, и только ее водянистые глаза злобно сверкали, бегая по сторонам – никаких других признаков жизни она не подавала. Однако за своей внешностью «юная труженица» следила ревностно до сих пор, это сразу бросалось в глаза, но будь кто в здравом уме, не стал бы в девяносто девять лет изображать из себя юную девочку.

На голове старухи, как небольшой стожок сена, был нахлобучен пышный парик темно-соломенного цвета, надетый слегка набекрень и, кажется, задом наперед, а наивно-удивленное выражение лица было реконструировано пудрой, румянами, черной подводкой для глаз, что делало ее похожей на зомби, и старательно вычерченными бровями, правда, они были корявыми, разного размера и располагались на разном уровне. Но даже эти «художества» не шли ни в какое сравнение с ее «губами», нарисованными яркой помадой на морщинистой полоске рта в форме восьмерки.

Александра Александровна обернулась к ней и, четко проговаривая каждое слово, как говорят с глухими, прокричала:

– Лялечка, поедем, это самое, встряхнем молодостью, а?

– С-с-с-с-с-с… – послышалось шипение из прорехи рта, а следом старуха не вполне внятно произнесла: – Нылуди. Усих бы замурдувати. С-с-с…

– Вот и славно, – заключила Александра Александровна. Все довольно переглянулись, и она вернулась к формированию списка приглашенных: – Это самое, Татьмян, самое главное запиши, начальник управления туризма с нами поедет. Вот. Я сейчас как раз от нее. Пригласила ее, значит, вместе с нами. С тем расчетом, что есть у меня перед ней один долж… то есть компания с ней всегда веселая. Ну, вроде все. А, нет, еще водителя нашего, как его, Коку впиши туда, Коку. Ну и Сверчкову тоже добавь. – Она повернулась к черноволосой женщине и хмыкнула: – Хм, разве можно обойтись за круглым столом без архивариуса? Да, и, как его, значит, мужчин возьмите. Как же без мужчин, без мужчин, это самое… И-хи-хи! – Александра Александровна скабрезно захихикала, показывая руками неприличный жест. – Не самим же нам жарить… шашлык, шашлык.

– А Кальман? – Сверчкова снова высказалась невпопад.

Александра Александровна возмутилась:

– А с каких пор, это самое, Кальман, значит, в активе, в активе? Не заработала она еще, чтобы отдыхать.

– Так а кто же тогда будет нас фотографировать? – поддержала подругу Татьмяна Аникеевна.

– Ах, да! Ну, этого, как его, Коку и попросим. – Александра Александровна отвернулась от женщин и вполголоса добавила: – Чтоб он провалился, этот Кока.

Она, кряхтя, поднялась со стула и уже собралась было уйти, как вдруг вспомнила о чем-то важном, обернулась и спросила:

– Да, Алик Михамыч, это самое, еще не приходил?

– Нет, Александра Александровна, – ответила Татьмяна Аникеевна.

– Хорошо. Меньше народу – меньше, как его, сероводороду, – грубо пошутила Александра Александровна. – Как придет, это самое, пусть сразу ко мне, ко мне. С тем расчетом, чтобы… э… короче, сразу ко мне!

Она вышла из душной комнатенки в темный коридор и направилась к самой дальней двери с блестящей латунной табличкой, красующейся на ней вот уже с дюжину лет. На табличке было выгравировано каллиграфическим шрифтом:

«Председатель

А. А. Липа».

Глава 3

Зайдя в просторный кабинет, председатель общественного центра заслуженных пенсионеров «Курортздравсервиса» Александра Александровна Липа заняла свое рабочее место. Роста она была невысокого, поэтому ей приходилось слегка подпрыгивать, садясь в массивное офисное кресло на колесиках. Нет, можно было, конечно, отрегулировать высоту кресла под ее росточек, но тогда она лишилась бы преимущества возвышаться над собеседниками, что садились на стул по ту сторону стола. По секрету говоря, у стула и так были слегка подпилены ножки.

Откинувшись в кресле, Александра Александровна шумно выдохнула и расслабилась в мягких объятиях прохладного дерматина. В таком положении, с запрокинутой головой, открытым ртом и закрытыми глазами, она комично смотрелась на фоне стены за ее спиной. Вся стена была сплошь увешана фотографиями. И на каждой из них без исключения, будто жирным пятном, проступало круглое, масленое лицо Александры Александровны Липы, лучащееся безграничным счастьем. Вот она в зале заседаний городской администрации с сосредоточенным видом слушает выступление докладчика. Вот пытается обнять за необъятную талию председателя городской думы, но, похоже, не дотягивается даже до копчика. А вот она со всем общественным советом города сердечно чествует нового мэра со вступлением в должность.

Две фотографии, по всей вероятности, ей нравились больше остальных, поскольку они висели на самом видном месте – прямо у нее над головой. На первой она в белоснежном платье позировала на школьной линейке во время празднования начала учебного года, держа за ручки двух сопливых первоклашек. На другой в этом же белоснежном платье вальсировала в банкетном зале гостиницы «Континенталь», уткнувшись носом в пупок долговязому военному в офицерском мундире.

На широкой стене умещалось еще очень много разных фотографий, запечатлевших Александру Александровну то на рыбалке, с огромной рыбиной, висящей на изогнувшемся удилище, то на охоте, с трофеями в вытянутых в стороны руках – невинно убиенными куропатками да кроликами, то на восхождении на Холодные скалы, то на морском прогулочном катере, то в туристической поездке в горы… – очень уж она любила активный отдых и путешествия! – но на каждой из фотографий эта фотогеничная особа непременно находилась рядом с какой-нибудь важной персоной. И что примечательно, фотографии были развешаны только за ее спиной – мол, смотрите, сравнивайте с живым прототипом в кресле, трепещите и завидуйте.

Громко всхрапнув, Александра Александровна встрепенулась и поплямкала ртом… поерзала в кресле. Чего-то ей не хватало. Она разлепила один глаз и поводила им по письменному столу. Компьютер работал еще с прошлого вечера – на мониторе была разложена проигрышная покерная партия. Несколько документов, сложенных в черный лоток на углу стола, ждали своего череда быть рассмотренными, но это было не к спеху, как всегда. Увидев пустую чайную чашку, Александра Александровна сразу поняла, что томилась от невыносимой жажды. Во рту у нее пересохло, шершавый язык царапал небо, и неприятно саднило горло. Впрочем, это было не редкостью… да что там греха таить, так было каждое божье утро.

К счастью, для борьбы с неприятными последствиями чрезмерных алкогольных возлияний под рукой у председателя всегда имелось надежное средство. Рядом с черным сейфом позади ее стола на тумбочке одна на другой стояли три упаковки местной минеральной воды «Хущьхэ». Липа, похоже, сама не ожидала от себя такой прыти, но только она успела об этом подумать, как уже держала в трясущихся мелкой дрожью руках изумрудно-зеленую стеклянную бутылку. Сорвав короткими, сильными пальцами металлическую крышку, она до краев наполнила сервизную чайную чашку с аляповатыми розочками шипучей жидкостью и жадно ее выпила в два глотка. Газы резко ударили в нос, щеки Липы раздулись, и на глаза накатили слезы.