Дима

Дима
Евгений Константинович Серков

Холодный снег хрустит под ногами. А впереди пелена. Кругом только он, белый и пушистый, который у горизонта сливается с таким же белым небом. Я устал, но нужно идти дальше. Останавливаться нельзя. Ведь если я сдамся, если перестану двигаться вперед, он умрет. Дима умрет…

Дима.

Холодный снег хрустит под ногами. А впереди пелена. Кругом снег, который у горизонта сливается с таким же белым небом. Снег отражает свет и от этого у меня уже начинают болеть глаза. Приходится щуриться. Устал, но нужно идти. Хорошо, что сегодня не так холодно. Хотя холодно ли? Не могу понять. Мне вот жарко, и я уже порядком вспотел. Несколько часов подряд не было никакой передышки. Впереди начинается лес. Нужно до него добраться и там уже можно будет передохнуть. Просто прийти и рухнуть на землю. Хотя нет падать нельзя. Потом тяжело будет вставать, а идти еще нужно долго. Но мы дойдем. Должны дойти, а иначе нельзя.

Я обернулся. Позади еще остались следы от моих ног и тела моего товарища, которое я тащил за собой. Но их уже начало заметать снегом. С Димой мы были знакомы очень давно. Уже даже и не припомню, когда именно мы в первый раз встретились. Много времени с тех пор прошло, да это, наверное, и не важно. Важно то, что его жизнь сейчас зависит от меня. Он тяжело ранен, но держится очень хорошо. Я им восхищаюсь. Хороший он человек. Очень хороший. И я хочу, чтобы у него был шанс. Все имеют право на жизнь, и я сделаю все возможное, чтобы ему помочь.

А между тем, спасительный лес уже близко. Нужно успеть до наступления темноты, а то потом будет поздно. Я посмотрел на свои часы. Старые, дедушкины. Не то, чтобы я не мог купить себе другие, просто они мне очень нравились. Никогда меня не подводили. Уже сколько лет носил их дед, и сколько лет прошло до того момента, как они попали мне в руки, а им хоть бы что. Только вот совсем недавно разбил им стеклышко. Проклятый взрыв. От него и Диме сильно досталось. Бедный Дима. Но нужно успеть в лес до наступления темноты. На часах уже почти пять вечера. Это значит, что у меня есть еще примерно тридцать минут. Ну может быть час, но это в лучшем случае. Но я успею. Ведь со мной Дима и сейчас, я несу ответственность и за его жизнь, помимо своей.

Вот и появились первые деревья. Высокие, крепкие и все в снегу. Это красиво. Мне всегда нравилась зима. И даже сейчас, в эти трудные минуты, я наслаждаюсь ее красотой. Вот, в нескольких метрах от себя я вижу поваленное дерево. Думаю, там и остановимся. Я приволок к этому месту Диму и прислонил его спиной к замерзшему стволу. Я закутал его в тряпки, какие у меня были и какие я смог найти, чтобы он не замерз. Поэтому со стороны он больше походил на какую-то кучу белья, чем человека. Я осторожно отодвинул шарф от его лица. Пошел пар. Дышит. Значит еще жив. Пусть отдыхает. Ему сейчас это необходимо, а мне сейчас надо раздобыть хвороста и дров для нашего костра. Нужно набрать много, чтобы хватило на всю ночь. А то не хотелось бы в потемках выбираться из теплого убежища и лазить по снегу.

Я снял свою винтовку со снаряжением и положил их рядом с Димой. Пусть охраняет. С этим он справится, я уверен. Он никогда меня не подводил. Один раз даже выручил, когда я был в очень тяжелом положении. Мне очень нравится с ним работать. Мы понимаем друг друга с полуслова. А это очень важно в нашем нелегком снайперском деле.

Ну ладно. А сейчас нужны дрова. Я снял резиновый тент, который в походном положении висел у меня за спиной, бросил его на снег и направился в глубь леса. Здесь было очень тихо. Природа была в спячке и ее не волновали все эти глупые людские проблемы. Я подошел к низкорослому деревцу и стал отламывать сучья. Для розжига самое то, а там можно и дрова побольше будет подсушить.

Спустя, примерно, полчаса я закончил. Уже почти стемнело, но главное, я собрал необходимое нам горючие для костра на ночь. А берлогу можно выкопать и в темноте при свете огня. Я принялся выкапывать снег из-под повалившегося дерева своей походной лопаткой. Работал я усердно и быстро. Хотел успеть сделать как можно больше до того момента, когда станет совсем темно.

Все. Вроде достаточно. Я взял тент и расстелил его на земле в своем убежище. Соорудил подобие крыши из наломанных заранее ветвей ели. Получилось очень даже неплохо. А самое главное, что там будет тепло. Теперь пора туда затащить Диму. За это время, пока я работал, его хорошо так припорошило снегом. Выглядело очень забавно. Я подошел к нему, отряхнул и стал затаскивать внутрь. Мне показался он легче, чем обычно, но это, наверно от того, что я немного успел отдохнуть.

Теперь можно разжигать костер. Я взял сучья и стряхнул с них снег. Подготовил площадку для костра и сложил там ветки в форме шалаша. Из внутреннего кармана достал свой блокнот и вырвал несколько листков. Затем смял их и сложил в центре моего сооружения из веток. Вынул зажигалку. Черная, неизвестной мне фирмы. Наверно очень дорогая. Я не знаю, ведь она не моя. Сам я не курю. Она принадлежит Диме, но сейчас я забрал ее у него, так как мне она нужнее. Я сделал два щелчка и фитиль зажигалки загорелся желтым и ровным пламенем. Поднес зажигалку к бумаге, и она сразу же загорелась. Тут же принялись ветки, и я почувствовал тепло. Спустя несколько минут наш костер достаточно разгорелся. Рядом я сложил несколько дровишек, чтобы подсохли, а с другой стороны, фляжку с водой, чтобы подогреть ее. Не люблю холодную воду, а Диме сейчас вредно. Он и так очень слаб. Еще и заболеет. Я достал коробку с сухим пайком. Поесть нам надо. Я очень проголодался, и Дима думаю тоже. Я распаковал продукты и стал их готовить на огне. Пахнет очень вкусно и от этого уже текут слюнки.

Вдруг Дима начал ерзать. Видимо тоже почувствовал запах еды. Он медленно поднял руку и снял шарф со своего лица. Я увидел его, и он мне совсем не понравился. Мой друг был очень бледен. Гораздо бледнее чем, утром, когда я его укутывал в тряпки. Белки его глаз были налиты кровью, кожа на лбу шелушилась. Дима повернул голову и стал смотреть на огонь. Я его позвал:

– Дим. Привет. Как у тебя дела дружище?

Он поднял глаза и посмотрел на меня. Затем он улыбнулся, откашлялся и тихим, хриплым голосом сказал:

– Отлично Юджин. Я даже выспался. Теперь полон сил.

И он засмеялся. Но тут его взгляд остановился на фляге с водой, которая лежала возле костра. Я это заметил.

– Пить? – спросил я.

– Да. Было бы очень неплохо. А то в горле совсем пересохло.

Я приподнялся, взял флягу, открыл крышку и дал ему напиться.

– Потерпи немного сейчас уже будет готова еда. – сказал я, ставя флягу обратно, на место.

– Я не голоден Юджин. Не хочу есть. Аппетита нет. – и он громко откашлялся.

– Не хочешь есть? Но ты ведь весь день ничем не питался. Так нельзя. Тебе нужны силы…

– Я знаю. Но поесть не смогу. Извини. – он посмотрел по сторонам и продолжил – Где мы находимся?

– В лесу. Осталось совсем немного. Завтра мы уже дойдем до форпоста Дим.

– Здорово Юджин. Не представляю как тебе тяжело. – и он неожиданно засмеялся.

– Что же смешного? – спросил я.

– Да…Интересно получается. У меня нога чешется представляешь. Пятка. А почесать я ее не могу. Не могу и все. Потому что ее больше нет. Она осталась там, на рубеже, вместе с другой моей пяткой…И вот не знаю, что теперь делать.

Мне не понравился его смех. Какой-то он ненормальный. Истерический. А положение у него действительно очень тяжелое. Бедняга Дима. Сколько ему пришлось перетерпеть. Обе ноги. Чуть ниже колена.

– Да это пройдет. Такое бывает, когда лишаются конечностей. Фантомные боли называются. Кажется, как-то так. – сказал я и принялся есть разогретую еду.

– Да…Фантомные…Интересно. Человек, конечно, удивительное создание, что тут говорить. Ног нет, а он их чувствует. Как будто ничего и не произошло. – он глубоко вздохнул и затем откашлялся.

– Что-то мне холодно Юджин… – продолжил он –…наверное знобит. – и он потуже затянул шарф на своей шее.

– Просто сейчас погода такая. Я тебе хорошо прижег ноги термическим гелем. Кровопотерь уже быть не должно. Ты вот не ел сколько, поэтому и мерзнешь. – сказал я.

– Да. Наверно, ты прав. – сказал Дима и стал смотреть на огонь.

– Завтра тебя донесу и там тебе помогут. Через несколько недель будешь как новенький. Я слышал, они там и импланты ставят. У них есть специальное оборудование. – и я улыбнулся.

– Это здорово. Действительно здорово. Если с форпостом, конечно, все в порядке. – и он посмотрел на меня.

– В порядке не сомневайся. До того места еще не добрались. И не скоро доберутся.

Дима улыбнулся:

– Знаешь…Я тут подумал…Даже скорее вспомнил. Перед тем, как я вступил в подразделение, я с девушкой расстался. Я тебе рассказывал. И мне было тяжело. Очень тяжело. Я ее любил и после этого места просто себе не находил. Потом с тобой подружился и стало, как-то полегче. А сейчас я понимаю, что все это такая ерунда…

– Конечно ерунда. – сказал я – У тебя еще таких тысячи будет. И не надо ни о чем никогда жалеть. То, что было не вернешь, а нервы потратишь. Выводы, конечно, нужно делать, но не более того…

– А знаешь, что я сейчас больше всего хочу? – неожиданно спросил он.

– Что?

– С мамой хочу увидится. Я с ней обычно редко разговаривал, а зря. Сейчас вот прям очень захотел. Не знаю, о чем мы могли поболтать, если бы она появилась сейчас здесь. Да обо всем, наверное. О всякой ерунде. Это не главное, о чем говорить. Люблю ее. Но так мал ей об этом говорил… – он замолчал. Я ждал. Это было не все, я уверен. Пусть выскажется. И спустя минуту, как я и думал, он продолжил.

– Нельзя забывать родных и близких людей, какими бы тяжелыми и рутинными не были рабочие будни. Всегда нужно находить время. Хоть минутку, а найти… А то ведь потом может быть уже поздно. И ничего уже тогда и не сделаешь.

– Да. Здесь ты прав. Всегда нужно находить время. А насчет матери не волнуйся. Все хорошо будет. И то, что мало ей говорил о том, что любишь, ничего страшного. Матери они такие. Без слов уже все чувствуют и понимают. Так что я тебя уверяю, она и так об этом уже знает. Ты мне лучше скажи, не пробудился ли у тебя аппетит? А то я все ем и ем. Тебе уж скоро и не останется ничего. – решил я сменить тему разговора.

– Нет. Не хочу я есть. Вот серьезно, нет аппетита. Я же не двигаюсь практически, вот и не трачу энергию. – он еще раз покашлял – Что-то я кашлять начал. Простыл, наверное.

– Я вот, кстати, тоже думаю, что заболел. Сопли так и текут. – и я демонстративно утер рукавом нос.

Дима посмотрел на меня и глубоко вздохнул, затем повернул голову и стал разглядывать, как танцую языки пламени на ветках нашего костра. Мы молчали. Я доедал свою еду, а он о чем-то думал. Он был грустный. Я бы очень хотел его развеселить, но не знал как. Хотел отвлечь от всего этого. Мне и самому бы это не помешало. Отвлечься. Слишком много всего навалилось в последнее время.

Вдруг Дима заерзал, а затем повернулся на другой бок так, что я перестал видеть его лицо. Он улегся поудобнее и сказал:

– Разбуди меня завтра. И приготовь, что-нибудь, пожалуйста. Я думаю, что к тому времени уже точно захочу поесть.