Матросик

Матросик
Евгений Геннадьевич Гаврилин

Таинственная история, берущая своё начало в 1912 году, получает новое развитие в 21 веке. В оформлении обложки использован рисунок автора.

По тропинке к дому Софьи Николаевны Петровой шёл лёгкой походкой её старый знакомый, Андрей Макарович Рубцов. Он нёс портфель и напевал себе под нос модную песенку, назойливый мотив которой надолго прилип к Андрею Макаровичу после посещения одного из трактиров Нижегородской ярмарки. Развлечения там были разные, не только по части выпивки и песен, но и кое-какие по части интима, хотя Андрей Макарович о том предпочитал не распространяться в приличном обществе. Кроме того, на ярмарке он приобрел приятный глазу и довольно миниатюрный велодог, эдакий карманный револьвер, придуманный для защиты велосипедистов от злобных уличных собак. Хотя Андрей Макарович пока и не решился завести себе велосипед, но приобретение револьвера посчитал своей первоочередной задачей в приобщении к этому транспорту. К тому же, оружие прибавляло смелости и уверенности молодому холостяку. Андрей Макарович часто бывал в разъездах, и его душа была неспокойна без какого-либо оружия личной самообороны.

Последние годы он трудился помощником у владельца страховой компании «Бутусов и сыновья». Дела в компании шли хорошо, и Андрей Макарович не был обижен в деньгах, оные сам Пётр Семёнович Бутусов умел считать, а равно и умел их экономить. Но к Андрею Макаровичу потомственный купец Бутусов имел особое, почти отеческое расположение, которое его помощник ни разу не пошатнул какой-либо небрежностью или нездоровой вольностью. Бутусов щедро платил Андрею Макаровичу за преданность, ущемляя при этом в деньгах даже собственных сыновей, которые не проявляли рвения к работе в компании.

Приближающегося к дому Андрея Макаровича с веранды заметила служанка Зоя. Она уже успела расставить блюдца и чашки вокруг самовара на круглом столе, накрытом шикарной скатертью с вышитыми красными цветами и птицами. Софья Николаевна обожала красивые вышивки, старалась и сама приобщиться к этому ремеслу, но чаще покупала в городе приглянувшиеся скатерти и платки, отчего в доме их было множество разных по стилю и цвету. Сама она тоже любила завернуться в красивую шаль, склонить голову к плечу и сделать томное выражение глаз, что должно было, по её разумению, напоминать окружающим цыганскую страсть. Девичьи мечты о театре, почти забытые и стёртые из памяти будничными заботами, временами проскакивали искорками в её поведении.

Зоя вбежала в дом и радостно сообщила Софье Николаевне о неожиданном госте. Андрей Макарович уже поднимался по ступенькам на веранду, когда Софья Николаевна вышла ему навстречу. Она была одета в чёрное платье с кружевами, а на голове её был чёрный платок.

– Андрей Макарович, как я рада! – сказала Софья Николаевна. – Вы как раз вовремя. Мы собирались устроить чаепитие.

– Софья Николаевна, моё почтение! – произнёс Андрей Макарович, нагнулся и поцеловал ей руку. – Вы сегодня прекрасны!

– Спасибо, Андрей Макарович, – сказала Софья Николаевна. – Присаживайтесь. Сейчас всё подадут. Зоя, голубушка, будь добра, принеси нам пряники и сушки, какие есть. И ещё что-нибудь к чаю, что сама придумаешь.

Софья Николаевна присела на стул и пододвинула блюдце с чашкой поближе к Андрею Макаровичу, который вслед за ней опустился на стул с другой стороны стола. Портфель он поставил на деревянный пол веранды недалеко от себя.

– День сегодня выдался просто отличный, – сказал Андрей Макарович. – Солнышко давно уже нас не радовало. Дожди-то порядком надоели.

– Да, сегодня погода радует, – ответила с улыбкой Софья Николаевна. – Хорошо, даже птицы расшумелись.

– Верно, расшумелись, – согласился Андрей Макарович. – Радуются. Я и сам радуюсь. Люблю, когда небо такое яркое, голубое. И солнце аж слепит. Как в детстве.

Зоя вернулась на веранду с сушками, пряниками и пиалой, до краёв полной малинового варенья. Она разлила по чашкам чай, а сама вернулась в дом, чтобы не смущать своим присутствием хозяйку и гостя. Софья Николаевна поправила платок, прикрывающий волосы, и предложила жестом пряники, которые Зоя положила в плетёное блюдо на столе.

– Угощайтесь, Андрей Макарович, – сказала Софья Николаевна. – Работа ваша, наверное, изматывает вас. Всё страхуете?

– Страхуем, Софья Николаевна, – ответил Андрей Макарович с улыбкой на лице. – Всё страхуем: дома и пароходы, щенков и жеребцов. Что пожелаете, то и застрахуем. Всё, или почти всё.

– А что же тогда не страхуете? – спросила Софья Николаевна.

– Чувства человеческие не страхуем, – ответил Андрей Макарович и осторожно отпил из чашки горячего чая. – Не поддаются они математике и бухгалтерии.

– Да, вы правы, – сказала печально Софья Николаевна. – Не поддаются. Александра Васильевича уже давно нет с нами, а забыть его никак не получается. Година на днях была. А всё время перед глазами Сашенька стоит, как подумаю о нём.

– Соболезную, Софья Николаевна, – сказал Андрей Макарович. – Такого человека забыть никогда не получится.

– Не получится, но всё сгладится, такова человеческая натура, – сказала Софья Николаевна. – Терпения нужно набраться. Митенька только сильно переживал, как Саша умер. Сильнее всех переживал. Но держался. Мужчиной растёт, как отец.

– Не видать что-то Дмитрия, куда подевался? – спросил Андрей Макарович.

– С мальчишками убежал играть, – ответила Софья Николаевна. – Прибежит скоро, они неподалёку отсюда.

– А я ему книжку, кстати, привёз, – сказал Андрей Макарович и потянулся к портфелю. – Называется «Меньшой потешный». Про молодого царя Петра Алексеевича. Думаю, что ему понравится.

Андрей Макарович вынул из портфеля книгу и протянул её Софье Николаевне. Она взяла её в руки и заулыбалась.

– Спасибо, Андрей Макарович, – сказала Софья Николаевна и положила книгу на стол. – Балуете вы его. Всегда подарки привозите. А он – шалун, каких поискать ещё надо. В прошлый раз про бабочек книжку привозили, так он до сих пор с сачком по лугам бегает. И на деревяшках их мёртвых засушивает. Мне как-то не по себе иногда от вида этих несчастных бабочек. Наука наукой, а жалко мне даже малых существ.

– Се ля ви, Софья Николаевна, – сказал Андрей Макарович. – Жизнь коротка, а у бабочек она – это лишь мгновение. Всё в этом мире создано для какой-то человеческой нужды. Если Дмитрий науками будет заниматься, то я лично безмерно за него порадуюсь. В нынешнее время наука движется семимильными шагами вперёд. Просто дух захватывает от того, сколько ещё открытий предстоит. Будущее в науках, а не в деревенской жизни.

– Тут вы правы, Андрей Макарович, – согласилась Софья Николаевна. – И Александр Васильевич тоже мечтал, чтобы Митя науками занимался, а не военной службой, как он сам.

– Значит, Дмитрию требуется хорошее образование, – сказал Андрей Макарович. – Стесняюсь спросить, Софья Николаевна, о том, как в нынешнее время вы хозяйство и финансы держите после кончины Александра Васильевича?

– С божьей помощью управляемся, – ответила Софья Николаевна. – Пенсия вдовья положена, как-никак. С этим всё в порядке: половина от жалованья Александра Васильевича и треть от другой половины, что за сына полагается. Да и земля у нас осталась в поместье.

– Это радует, – сказал Андрей Макарович.

Разговор прервал крик Мити, который бежал по тропинке к дому. На нём был костюм морячка. Левая штанина была разодрана, а бескозырку он сжимал в руке.

– Мама! – крикнул Дмитрий, подбегая к веранде. – Меня собака укусила!

– Митя! – Софья Николаевна бросилась навстречу к сыну. – Солнышко, что случилось?

Митя с разбегу уткнулся лицом в платье матери и уронил бескозырку на траву. Она обняла его и тут же присела, чтобы рассмотреть его левую ногу. Ткань на левой штанине была разорвана на лоскуты. По ноге текла кровь. На коже во многих местах были видны следы зубов.

– Боже мой! – воскликнула Софья Николаевна. – Зоя, принеси воды. И полотенце.

Зоя успела выскочить на веранду, когда услышала крики, и тотчас забежала в дом. Софья Николаевна усадила Митю на ступеньку крыльца и закатала его левую штанину.

– Какой ужас! – воскликнул Андрей Макарович. – Нужен доктор.

Зоя выбежала из дома с ведром воды в одной руке и белым полотенцем в другой. Митя продолжал тихонько всхлипывать, но уже начал успокаиваться, вытирая слёзы рукавом. Софья Николаевна обмакнула полотенце в воде и принялась аккуратно вытирать кровь вокруг раны на ноге Мити.

– Сейчас всё вымоем, – сказала Софья Николаевна, успокаивая Митю. – И всё перевяжем. У нас и бинты в доме имеются. А потом и доктор приедет. До свадьбы всё заживёт.

– Я сейчас принесу бинты, – сказала Зоя и побежала в дом.

– До какой свадьбы, мам? – спросил Митя.

– До твоей, – ответила с улыбкой Софья Николаевна. – Просто так говорят.

– Я пока жениться не хочу, – упрямо сказал Митя, склоняя голову в сторону матери.

– Как пожелаешь, мой хороший, – сказала Софья Николаевна и нежно прижала голову Мити к себе.

Митя выпрямился и принялся рассказывать произошедший с ним случай.

– Мы играли около дома дяди Гриши Воробьёва, – сказал Митя. – У него дом там по улице, и ребята играют там в пристенок почти каждый день. А из-за кустов вышла собака, большая-пребольшая. Она стала на нас рычать. Мы хотели её прогнать, а она бросилась на нас. И она меня укусила. А мальчишки убежали.

– Собаку нужно пристрелить, – уверенно сказал Андрей Макарович. – Не ровен час, всех перекусает это чудовище.

– Андрей Макарович, что вы такое говорите! – воскликнула Софья Николаевна. – Не пугайте ещё больше.

– Простите, Софья Николаевна, – ответил Андрей Макарович. – Но такое нельзя допускать впредь. Я знаю, где этот дом.