Мальчики и девочки

Витебск! Город труда, мира и праздника. Но и мракобесов тут много, потому что они отстраивают храмы, а это строжайше запрещено и неправильно и в духе контрреволюции, прямо скажет Лапкалоид 25. Он очень замёрз пока добирался в этот город. Лапкалоида подвёз один человек, скорее всего тоже с планеты Ворчун. Но в конце поездки человек испортился. Он хотел выгнать Лапкалоида за его пламенные революционные песни. «Взвьётесь и развейтесь тысячи флагов над полями картошки» – так пел Лапкалоид 25. Но человек его не выгнал. Лапкалоид имел при себе большой нож. И человек не выгнал. И вот он скорее, скорее, скорее, побежал к товарищу Ленину. И так говорил ему друг и вождь:

«Всё бы пропало, батенька, говорю я вам! Всё бы оно пропало. Но таки нашёлся ответственный товарищ, который смог спасти хотя бы Белоруссию от власти капитала. Власть грабителей и помещиков не может решать судьбу всего сплочённого и, пламенно верного идеалам революции, народа этой страны. Оставлены на площадях памятники лидеру строителей коммунизма, то есть мне, товарищу Ленину. Празднуется начало великой октябрьской социалистической революции, под руководством товарища Троцкого и других ответственных товарищей, которая завершилась решительным и определённым успехом пролетариата на всех фронтах и положила-таки конец господству капитализма на землях старой, патриархальной Руси. Происходит борьба с тунеядством и контрреволюционерами, которые знают, что обречены кануть в прошлое в процессе строительства нового мира, мира праздника и чистого, самого бескорыстного и добровольного труда. Налаживается тесное сотрудничество с китайскими товарищами, что выглядит весьма логичным в свете шевеления капиталистической гидры за океаном и появления новых беляков внутри процветающей родины. Октябрь не забыт! Нет, товарищ, не забыт! Но чтобы окончательно покончить с капиталом сделано ещё далеко не всё, батенька. И я скажу вам, дорогой мой, что же ещё нужно для окончательной победы коммунистической идеи в вашем крае. Снимаю перед вами кепку, голубчик. Вы поистине стойкий сукин сын, молодой человек. Отправляйтесь же в город Гродно для получения окончательных указаний. И помните, что это архиважно!»

Великий Вождь! Я Лапкалоид 25 не подведу тебя. Еду в Гродно!

480 макробара 3456 фара

Он долго-долго-долго добирался в Гродно из Витебска. По пути он брал еду у добрых людей, а у недобрых тоже брал и показывал им ножик. «Он Лапкалоид с планеты Ворчун» – говорил он им – «Вы состоите из белка, который довольно вкусный. Поэтому отдайте ему другой белок, иначе он вас покушает». В Гродно его схватили и доставили в местное гнездо. Лапкалоид 25 не выполнил волю великого вождя! Он не сдаётся и обязательно вырвется от петухов в белых халатах.

Когда Лапкалоид 25 пришёл к вождю в Гродно он долго смотрел на вождя, но тот хранил молчание. Никогда такого не случалось с ним. Он всегда слышал своего великого вождя с планеты Ворчун. Он оглянулся вокруг и стал искать передатчики, которые глушат сигнал вождя, но их не было. Лапкалоид 25 был там ещё час, но его вождь всё также безмолвствовал. Что это, что это, что?

И он ушёл.

И он ночевал в лесу, а потом увидел в одной деревне, которая у них находится как бы в городе, деревянную лестницу. Увидев деревянную лестницу, Лапкалоид 25 забрал её с собой и принёс к Ленину на площадь. Кстати, он был в костюме невидимки. И он смог залезть по этой лестнице к Ленину. И он ждал пока тот заговорит, а потом Лапкалоид 25 стал кричать: «Почему же ты молчишь, о великий-великий-великий вождь с планеты Ворчун, если ты можешь взять и ответить Лапкалоиду? Ты обещал рассказать, как окончательно победить капитал, помнишь?» И он кричал и дёргал вождя за ногу, но она не шевелилось и Лапкалоид не мог её сдвинуть. А потом со всех сторон быстро прибежали милицейские и окружили постамент вождя. Это естественно, ведь постамент означает: милицейский на посту. И они снимали Лапкалоида сверху. Но долго не могли его оторвать. Пока не вызвали машину со специальным краником, на котором к Лапкалоиду 25 с планеты Ворчун подняли милицейских. И они очень сильно обнимали его, прижимались к его невидимому телу. Видимо, они его полюбили. Он тоже их немного полюбил хотя и плюнул им всем прямо в глаза. И они его всё-таки спустили вниз и сразу понесли в машину, всю сделанную из брони. «Броневичок! Броневичок!» – кричал Лапкалоид 25 – «Дайте мне выступить на нём!» И потом он оказался в гнезде. Но этот дневник ему оставили. Главный петух разрешил.

Один брат здесь… Он тоже с планеты Ворчун. Его тоже схватили петухи в белых халатах. И он сказал, что великий вождь Ленин не стал разговаривать с Лапкалоидом из-за того, что в этом городе Гродно, когда-то жило много королей и вождь не имеет здесь силы. Зачем же он тогда сам послал его сюда? Может быть великий вождь Ленин хотел сразиться с королями, но не смог победить их? Лапкалоид плачет-плачет-плачет. Но его утешает то, что на планете Ворчун вождь непобедим. Однажды я увижусь с ним там.

А может быть планета Ворчун просто введёт войска.

Алёшка

Зовут меня Алексей Михайлович. Мне девяносто лет. Как же ещё могут начинаться дневники и не знаю даже. Мой дневник, который я теперь буду вести, чтобы говорить хоть с кем-то. В деревне нашей я житель последний. Остался один старый дом, на опушке леса. И в доме этом один старый дед – я. А как померла моя Лукошка… Ну это кошка моя. Кошка Лукошка. Ну так вот, как померла она, так и совсем мне стало грустно и говорить мне вообще вроде как и не с кем…

После войны работал я даже инженером. Образование в городе-герое Минске получал. Был, вроде как, на хорошем счету… Да потом к жене в деревню перебрался… А потом и в свою родную вернулся. Тогда тут люди жили. Семей тридцать – не меньше.

Да были времена… А теперь вот поговорить не с кем. Не с курицей же тупой балакать. Курица она тьфу и растереть, глупая птица. Ну и вот… О чём это я?

Так вот… Писать мне ещё глаза дают. Хоть и странно это для меня, но вижу я вполне неплохо даже. Когда выхожу на опушку смотрю на ёлки и даже иголочки различить могу. Помнится, так же вот хорошо видел я и председателя нашего колхоза, в пятьдесят втором году, когда его на какой-то колымаге увезли в город чекисты. Говорили, что он был фашистский прихвостень. А только был он на самом деле партизан и фашистов бил не хуже многих прочих. Но тогда было всё едино. Ты гриб аль не ты, а полезай в кастрюльку, коли так решит повар.

Жена то моя уехала давно. Не хотела в глуши этой жить. Что ж делать. Отпустил я её тогда. Теперь вот иногда и жалею. Годки то шли и шли, точнее сказать летели…

Было время я тут дружил с бабкой Франкой. Ну как дружил: скорее уж не переносили мы друг друга, но беседовали регулярно, ну потому что с кем же ещё беседовать тут в глуши этой… Одиночество заставляет делать странные вещи, даже если тебе одному хорошо. Вот и мы с Франкой: друг друга не любим, а встречаемся и часами говорим. А иногда и орём часами. Спорили с ней крепко. Но потом понял одну вещь. Рубить дрова зачастую полезнее для здоровья, чем рубить чужие иллюзии. Во как! На меня находит часом, и я вот такие рондели выдаю. Ну дык вот… Перестал я уже с Франкой спорить. Пусть баба будет довольная, думал. А она всё ждала и удивлялась, а однажды и говорит: «Что ты, Михалыч, спорить то со мной перестал? Устал что ли? Может тебе травок каких для сна дать?» Забрали её в город внуки, давненько ужо. Я вот скучаю часом.

-–

Сегодня мне один молодец должен был дров подвести. В соседнюю деревню ездит он. Там то народу поболее будет. Ну и ко мне он повадился. И дровишек, и продуктов подвозит малёха. Спасибо ему, конечно. Так и живу.

––

Ходил сегодня в лесок, в район болотца нашего. Болотце это издревле называли Гаштолька. Говорят, что там князь литовский Гаштольд замок свой каменный утопил. Из замка того как бы огоньки бывает поднимаются. Ну по ночам, конечно, делается такое. Это вроде как воины князя с факелами пляшут. Но байка это и ничего более. Болотные огни, как один умный человек как-то объяснял нам в году этак… эх не помню в каком году, да и что объяснял не помню толком, но только помню, что не воины это никакие. Нет там такого. А всё-таки я туда по ночам ходить боюсь. Хотя и то скажу, что и ходить туда по ночам незачем. Разве что цветок папоротника поискать. Ведь кто найдёт его тот и власть иметь будет. Такая есть легенда. Только вот зачем мне власть. Мне то она ни к чему уже. Ах вот! Ещё вспомнил, что про болото то болтали. Говорили люди, что немцы там утопли. Вместе с танком своим в придачу. Глупости это. Разве туда бы танк то прошёл. Глупости.

––

Лучше земляники местной я и не видывал никогда. Насбирал её сегодня лукошко целое. Почти как клубника городская и слаще её намного. Варю из ягодок лесных варенье. Зимой то оно ещё как пригодится.

––

В ночь сегодня была гроза страшная. Спать не мог. Хотел было написать что-нибудь в дневник этот да при свечах то писать темновато мне. Отродясь в деревне нашей электричества не было. Была бы лампа с лампочкой, так и света бы хватило. А так… не писал я ничего, только на грозу ту смотрел. Вспышки её сосны озаряли белым светом… и тут я и увидал… Людей увидал. Стояли на опушке в ряд. Глупо это, но подумал я о воинах князя того болотного – Гаштольда. Глаза протёр. Смотрю, а уже и нет ничего. Померещилось, ясен пень. Теперь, когда с утра пишу это, то смешно мне, а ночью то было страшно.

––

Ходил на речку нашу. Порыбачил самую малость. Поймал тощего карася. Хоть и дрянь мелкая, а всё лучше, чем ничего. Да и водичка журчала так… Эх, думаю, хорошо. Воздух, вода, да лесок наш. Что ещё нужно.

––

Встал тут с утра, умылся ну и пошёл в лесок в сторону Лысого холма. Про холм тот болтали старики в деревне, когда я ещё мальчонкой был, что стоял на нём дом татарки одной. И когда мимо ехал путник, выскакивала она, да и била его промеж глаз булавой булатной. Тому, ясное дело, карачун. А татарка в дом его тащила и там разделывала, как кабана каково-нибудь, ну а потом жарила да ела. Чего только не болтали люди. А может и правда это. Кто ж знает. Но мне то не на холм этот надо было. Свернул я направо у холма, да и к старому кресту пошёл. Стоит там в лесу старый крест. Железный! Говорят, люди, что повстанцам против царя поставлен он. Там я и молюсь иногда. До костёла ближайшего мне топать далековато. Тяжко уже. Чай не мальчик. А к кресту этому дойти могу. А потом ещё и к камню большому поворачиваю. Говорила мне бабка одна, которой лет сто было, когда я ещё мальчонкой босоногим был, так вот говорила мне она, что издревле к тому камню ходили люди, вроде как молиться. Попы да ксендзы не одобряли такое. Оно и понятно! Но только люди всё равно ходили. Вот и я хожу. Камень тот весь мхом порос. А в землю вошёл глубоко. Так вот и я к этой земле родной, можно сказать, прирос.

-–

Вот так день сегодня. Ждала меня, можно сказать, неожиданность внезапная. Приехала ко мне правнучка. Алеськой зовут. Живёт то она в Америке, куда ещё дочка моя давным-давно уехала. Рад был я несказанно, чего уж там. Чайку ей заварил, с травками лесными, сидим с ней, балакаем. Ну и тут говорит она мне:

– Деда, поехали со мной в Америку, а? Чего тебе тут сидеть одному, без условий человеческих. А у нас в Лос-Анджелесе дом…

– Дом? – у неё спрашиваю.

– Ага, дом, – говорит. – Давай к нам. У нас там океан и пальмы, врачи для тебя хорошие, по пляжу гулять будешь. На Голливуд посмотришь.

– Голливуд у нас свой есть, – говорю ей. – Кабак такой в соседнем селе был.

Ну она смеяться начала. Я тоже смеюсь, а потом и говорю:

– Ну так ты, Алеська, хочешь, чтоб я свой дом бросил, и лесок свой, и болотце, и в девяносто лет в ваш Лос-Анджелес поехал? Чтоб вдали от родины моей ещё пару годиков покрутился?

– Да, деда, хочу, – говорит мне.

Ну я долго думать не стал и говорю ей:

– Спасибо внученька, что не забыла меня. И отвечу я тебе на доброе предложение твоё так: земля эта мне родная, уж столько лет здесь живу! Все осинки с елями наизусть выучил. И болотце местное как свои пять пальцев знаю. А ты мне говоришь: уезжай, дед, со мной!

Вижу она смотрит внимательно на меня. Слушает. Чаёк попивает. Ну и говорю:

– И знаешь, что Алеська. Поеду я с тобой! Поеду, конечно. Чего я тут то не видел? Болота да лес этот? Пфф… Насмотрелся уже. Хоть на старости лет человеком пожить. На океан с пальмами глянуть. Здесь то и без меня обойдутся. И болота обойдутся, и лесок, и Председатель. Поеду, милая, с превеликим удовольствием.

Обнялись мы с ней, а вечером я её спать уложил, а сам вот пишу сюда последние строчки. Оставлю здесь дневник этот. Пусть его кабаны читают, если в хату мою старую забредут.

Ромашка

Здравствуй, Малыш. Я хочу рассказать тебе кое-что интересное, но сначала давай с тобою познакомимся. Меня зовут Ромашка. Да-да, Ромашка. Так меня называли в детстве и, хотя я уже взрослая тётя, меня по-прежнему так зовут. Тебе, может быть, интересно почему? Просто у меня длинные и курчавые волосы, светлые, как лепестки у ромашки. И зовут меня на самом деле Ромала. Моё имя похоже на слово ромашка, правда? Видимо, поэтому меня все называли ромашкой с самого детства. Ромала – это необычное и редкое имя. Ты, наверное, никогда не слышал такое. Ромала. По правде сказать, я не знаю почему родители решили назвать меня так. Они у меня были выдумщики. А твои родители тоже выдумщики? Если да, то тебе наверняка не скучно с ними.

Расскажу ещё немного о себе. Я потеряла свой дом, то есть мне теперь негде жить. Это очень грустно, Малыш, но так уж получилось. Ты когда-нибудь видел бездомного котёнка или щенка? Ты хотел им помочь: накормить их, отнести домой, или хотя бы просто погладить? Вот и я теперь, как бездомный котёнок. Только меня некому пожалеть и погладить. Но я не плачу из-за этого, Малыш, а наоборот смеюсь. У людей бывают неприятности, ты, наверняка, уже знаешь об этом. Но встречать их нужно с улыбкой. Тогда и справится с ними легче. Человек должен быть сильным и уметь бороться со всеми неприятностями, и даже самыми неприятными неприятностями. И ты обязательно научишься так делать, Малыш. Научишься быть сильным и смелым и ничего не боятся. Научишься не плакать, или плакать потихонечку – так, чтобы этого никто не видел.

Так вот, Малыш, я уже говорила, что потеряла свой дом. Поэтому мне пришлось найти себе новый. В нашем городе есть один старый заброшенный. Он очень-очень старый. Когда-то там, как говорят, жила какая-то то ли княжна, то ли графиня. А ещё у этого дома есть очень красивый, кованный козырёк и под ним можно спрятаться от дождя.

А ты любишь дождь, Малыш? Многие не любят дождик, а мне всегда нравилось гулять под ним и даже топать по лужам. Только вот потом можно заболеть. Так что ты, наверное, лучше так не делай.

У этого старого дома есть красивые деревянные рамы, хотя стёкла в них уже побились. А окошки на первом этаже заколочены. Но я всё равно нашла маленькую лазейку и пробралась внутрь.

Ты бывал когда-нибудь в заброшенном доме, Малыш? Это очень таинственное место. Тут много тёмных комнат. А ты уже не боишься темноты? Если боишься, то знай, что темнота совсем не страшная. Честно-честно, на самом деле. Если окажешься в темноте и станешь боятся, то просто закрой глаза и представь, что ты на солнечном острове, а вокруг тебя голубой океан и высокие зелёные пальмы. Это должно помочь тебе не боятся. Ну, а если всё-таки не поможет, то просто включи свет. Всё просто, Малыш. Щёлк! И в твоей комнате станет светло. Знаешь, даже некоторые взрослые боятся темноты, но они никогда не признаются тебе в этом. Обычно взрослые не хотят показывать детям свои страхи. И я тоже не хочу.