Найти себя. Седой

Сомов согласно кивнул головой, но абсолютно без раскаяния и пошел следом за целительницей. Если Ийсма не слишком сердится, то возможно позволит ему побыть рядом с собой, а заодно и поучит оркскому языку. В комнатке у Ийсмы было хорошо, уютно и приятно пахло сухими травами. Юношу не прогнали, а вручили каменный пестик со ступкой, в котором твердые кусочки какого-то вещества, требовали доводки до состояния порошка.

– Не надо ухо, – сказала целительница и взялась пальцами за мочку своего уха, – Ухо, – повторила она.

Примерно так проходили все их уроки.

– Ухо, – послушно повторил студент незнакомое слово, стараясь его запомнить.

Разглядев пучок трав связанный веревкой, он показал пальцем на искомый предмет:

– Что?

– Веревка, – медленно, чуть ли не по слогам пояснила учительница.

– Веревка, – повторил за нею Виктор на оркском языке и попросил: – Веревка. Надо. Много.

Для объяснения причины, зачем ему понадобилась веревка, он показал на свои расползающиеся сандалии. Ийсма порывшись в вещах, вытащила и протянула ему метровый кусок пеньковой веревки. Виктор приложил руку к сердцу, показывая, как он благодарен и повторил:

– Надо много.

С лица умной женщины сбежала улыбка, и оно стало обеспокоенным. Наверное, решительный вид Виктора сказал целительнице больше, чем дырявые сандалии. Она даже руку вскинула к губам, словно боялась произнести вслух то, о чем подумала.

– Не надо, – испуганно сказала она.

– Надо, – упрямо повторил Виктор.

Какое-то время Ийсма отрицательно качала головой и умоляюще смотрела на молодого человека. Она была убеждена, что шансов сбежать отсюда, нет. Однако Сомов не собирался отступать от поставленной цели и уже тихо, как бы извиняясь, повторил:

– Надо.

Ийсма молча и печально протянула ему весь моток веревки. Виктор также молча обмотал колючую пеньковую веревку вокруг своего худого торса, пряча ее под бесформенным грубым рубищем со швами наружу. В порыве благодарности, он наклонился и поцеловал холодные руки доброй женщины.

– Глупый Вик, – погладила она его по голове, – Сангин.

Виктором Сомова никто не называл, потому что окончание имени на «ор» означало у орков принадлежность к знати и имя студента сократилось до Вика. Но почему-то и орки, и рабы чаще назвали его Сангин, даже те, которых он видел в первый раз, словно его представили всем заочно. До этого вечера он не задумывался, почему именно так его называют, а тут вдруг разыгралось любопытство.

– Почему Сангин? – спросил он.

– Потому что ты сангин, – несколько недоуменно ответила целительница.

– А почему сангин?

– Не знаю, – пожала плечами женщина и начала говорить так много и так быстро, что оказалось безнадежным что-либо разобрать.

– Не понимаю, – вздохнул Сомов.

Тогда целительница достала потертый кожаный саквояж, где у нее хранилось самое ценное имущество, и минуту перебирала в нем какие-то предметы. Наконец, она выудила маленькое, меньше ладони, зеркальце с тусклой отслоившейся местами амальгамой и оправленное в медную позеленевшую от времени рамку. Зажгла огарок свечи магическим способом, по-хитрому щелкнув пальцами, и пододвинула свечу ближе к юноше.

– Смотреть.

Виктор взял зеркало. Свое отражение он не видел несколько месяцев. Сейчас на него глядел сильно исхудавший молодой человек с впалыми щеками, глубоко запавшими беспокойными и настороженными глазами, под которыми образовались огромные темные круги. Сомов с трудом узнавал самого себя. Словно панда какая-то, пришло на ум грустное сравнение. Виктор повернул зеркало выше и увидел свои волосы. Перекрывая дыхание, в горле встал ком, и заныло сердце – он был совершенно, абсолютно седой.

Глава 4. Попытки к бегству

Утром колонна понурых рабов, бредущих на работу столкнулась у ворот замка с веселыми орками. Хозяин и его родственники рассаживались по коляскам, собираясь отправиться в один из оркских городов. Из скудной информации об этом мире, Виктор уже знал, что от замка в одном дне пути верхом, находится портовый город Эсгабар, а еще в нескольких днях морем город Макабр – одноименная столица государства орков. Когда впервые он услышал это название, то даже не удивился, настолько это было символично. Макабр – танец смерти. Загребая пыль дырявыми сандалиями и низко кланяясь хозяину, Сомов с неприятным удивлением увидел знакомые белые кроссовки. В единственной в этом мире паре спортивной обуви щеголяла маленькая орчанка, дочь Вендора.

Однако вид украденных кроссовок ненадолго омрачил настроение студента, поскольку все складывалось на редкость благоприятно для побега. Хозяин уезжал, а с ним и большая часть орков, которых не будет несколько дней, а может и целую неделю. Лучшее время для побега вряд ли когда еще представится.

До полудня Витя, как и все рабы, трудился на поливе, особо не усердствуя и экономя силы, а после обеда, не то чтобы насытившего, но притупившего чувство голода, занялся приготовлениями. Уединившись от посторонних глаз в кустах, он снял с тела колючую веревку и пару минут с облегчением чесался. Потом перемотал, как смог тюрбан, спасая голову от палящего солнца, и крепко стянул сандалии, надеясь, что пенька достаточно прочный материал и что теперь обувь выдержит многокилометровый забег. Туго завязал кожаное ведро с водой, чтобы не расплескалось, и пристроил его через плечо. Выглянул из кустов, оценивая обстановку. Орков поблизости не наблюдалось и лишь двое рабов, уныло сгорбившись, плелись в его сторону.

– Ну, – выдохнул студент, пытаясь унять начавшуюся нервную дрожь, – Пора!

И рванул. Но не успел отбежать и ста метров, как услышал за спиной громкие крики:

– Сбежал! Сбежал!

Сомов вздрогнул и испугано обернулся. Его товарищи по несчастью, такие же рабы, как и он, бросив ведра и крича во все горло, неслись по полю к домику, где находился надсмотрщик орк. Такого предательства Сомов совершенно не ожидал. Злоба вспыхнула в нем и придала дополнительный импульс, заставляя непроизвольно ускориться. С самого начала все пошло не по плану. Форы, на которую он рассчитывал, теперь у него не было. Внутри поднялась легкая паника, но он продолжал бежать. Если успеет добраться до ближайшего леса, появится шанс на свободу. А если нет… Витя с ужасом представил, что будет, если его поймают орки. Адреналин забурлил в крови и погнал еще быстрее. Когда бежать становилось невмоготу, Сомов переходил на быстрый шаг, а затем превозмогая себя снова на бег. Примерно через час такого выматывающего марафона, когда легкие уже просто разрывались от боли, юноша сделал короткий отдых. Надсадно хрипя, отдышался и трясущимися руками перевязал разболтавшиеся веревки на сандалиях. Расплескивая воду и захлебываясь вдоволь напился, окатил себя с ног до головы и выбросил ведро, которое сильно мешало при беге. Сейчас главное было уйти от погони, а о воде он подумает потом. С трудом поднялся на дрожащие ноги и опять побежал.

Преследователей пока не было видно и до спасительного леса, по прикидкам Виктора, оставалось не больше часа нормального бега. Вот только бежать сил уже совсем не осталось. Расстояния между передышками становились все короче, а время отдыха увеличивалось. А когда в очередной раз он упал на землю, пытаясь отдышаться и оглянулся, то увидел пыль, поднятую всадниками. Виктор закрыл глаза. Ну, вот и все. Отбегался. Минуту он лежал неподвижно, а затем последний взрыв энергии заставил его вновь прийти в движение. Сомов пригибаясь, добежал до небольшого кустарника и с разбегу нырнул в его заросли. Он забурился между веток вниз к самым корням, чувствуя, как тело сдавливают часто растущие ветви кустарника и как стрелами впиваются в него обломанные сучья. Студент втянул голову в плечи, подтянул голые исцарапанные ноги и испуганно замер.

Вскоре поблизости послышался топот копыт, ржание лошадей, и раздался полный сарказма голос орка Геора одного из первых помощников хозяина:

– Перестань паясничать, Сангин. Вылезай, пока я тебя оттуда не выдул.

Дружный хохот орков показал, что шутка им понравилась. О чем шла речь, Витя не понял, но так он впервые познакомился с действием боевого магического амулета «воздушный удар». Раздался громкий хлопок воздуха и юношу в прямом смысле этого слова выдуло из кустарника. Кувыркаясь и ломая ветви, он пролетел несколько метров и упал, а тело его покрылось рваными ранами от сучьев и ссадинами от ударов о камни. На одежде раба появились быстро увеличивающиеся пятна крови, тут же припорошенные свежесорванными зелеными листья. Несколько раз, основательно приложившись головой о землю, Виктор потерял ориентацию в пространстве и таращил бессмысленные глаза, в которых расплывались, двоились силуэты приближающихся орков. Со всех сторон на раба посыпались страшные удары, и перед тем как он потерял сознание, мелькнула последняя мысль, что его, наверное, так и забьют до смерти.

Пришел в себя студент от ведра холодной воды, которое ему вылили на голову. Он успел понять, что сейчас ночь, а сам он висит с вывернутыми руками на позорном столбе в замке Вендора, после чего снова потерял сознание от невыносимой боли. Еще одно ведро воды привело его в чувство утром. Глазами, заплывшими от побоев, Виктор разглядел напротив себя огромную каменную статую языческого бога орков с черным блестящим жертвенником у подножья. Бог орков грозно взирал на человека, истекающего кровью и словно ожидал, когда несчастного раба отвяжут от позорного столба и перенесут к нему на жертвенник.

От боли и солнечных ударов Сомов постоянно впадал в забытье, но его приводили в чувство испытанным средством – холодной водой. Вечером около него, облепленного мухами и в собственных испражнениях, собрали всех невольников. Орк Геор произнес перед ними короткую речь, перемежающуюся карами для потенциальных беглецов и восхвалением послушных и покорных рабов. Невольники, видя перед собой жуткий пример, прониклись. Почему-то в памяти Сомова застряло выражение, где орк сравнил его, с лягушонком, пытающимся взобраться на вишню. Оратор будь он проклят.

Так Виктор провисел два дня, пока из города не вернулся Вендор Ихар. Хозяин бросил гневный взгляд на повинившегося раба и сразу огласил наказание – двадцать плетей. Исполнить наказание с нескрываемым удовольствием вызвался лично Геор и проявил себя отменным специалистом этого жестокого дела. Каждый удар плетью Виктор получал, находясь в сознании. Орк приводил человека в чувство, ждал, если это было необходимо, и только когда видел осмысленный взгляд раба, только тогда продолжал экзекуцию. На это зрелище собралось посмотреть много радостных орков, между которыми весело скакала и маленькая любопытная орчанка в белых кроссовках с алыми брызгами крови на них.

Боль, адская боль прожигала спину, сочилась раскаленной кровью и тяжелыми тягучими каплями падала в пыль. Боль пульсировала каждой клеточкой страдающего тела и превращалась в ненависть. Тело еще корчилось под ударами, стонало и вопило, но единственное, что чувствовал разум это была ненависть. Ненависть к Геору. Ненависть к хозяину. Ненависть к оркам. Ненависть к рабам. Ненависть ко всему этому миру. Ненависть застилала разум Сомова. И только вдруг увидев мамины глаза полные слез и смотрящие на него с горечью и состраданьем, ненависть отступила. Потребовалось время на то, чтобы сообразить, что смотрит на него вовсе не мама, а целительница Ийсма. Витя попытался найти успокаивающие слова для этой доброй женщины, но почему-то не смог произнести ни звука. Тогда он просто ободряюще улыбнулся, и у него сразу же лопнула распухшая губа, а рот наполнился соленой кровью. Ийсма запричитала, засуетилась, осторожно вытерла кровь, напоила из ложечки крепким резко пахнущим настоем и приказала спать. И юноша послушно уснул, а когда проснулся, то рядом никого не было. Он попытался шевельнуться и опять не смог этого сделать. Его тело словно одеревенело. Витя огляделся и увидел, что находится в комнате целительницы, а на его голой груди лежит магический амулет очень похожий на металлического тарантула, раскинувшего длинные суставчатые лапы.

– Здравствуй, Сангин, – появилась в дверях строгая и серьезная Ийсма, – Не отвечай мне, говорить у тебя все равно не получится. Это действие магического амулета, который снимает чувствительность. Благодаря ему ты не ощущаешь боли, но не можешь двигаться и разговаривать. Твои раны уже затянулись, и ты обязательно поправишься. Однако у тебя очень сильное истощение организма. Сейчас я приготовлю специальные коренья и травы, которые помогут восстановить твои силы, а потом мы попробуем снять амулет.

Удивительно, но юноша, в общем и целом понял, смысл сказанного, поэтому согласно моргнул глазами и улыбнулся.

– Глупый Вик, – проворчала целительница.

Когда очередь дошла до продолжения лечения, и амулет оторвался от груди, то первое, что ощутил Сомов, это не способность двигаться, а адская боль, которая взорвала спину. Он подскочил, борясь с желанием схватить амулет и немедленно прижать его обратно к телу, но лишь стиснул зубы и крепко зажмурился. Целительница придержала Виктора холодными пальцами за плечи и обеспокоенно спросила:

– Очень больно?

– Терпимо, – сквозь зубы процедил Сомов.

– Я знаю, что больно, но тебе обязательно нужно поесть, – целительница подвинула глиняную миску с корешками и зеленью, – Ты сильный мальчик, ты справишься.

Пока Виктор медленно поглощал целебный салат, женщина легкими касаниями смазала ему спину волшебной мазью, приятно охладившей и снявшей большую часть боли.