Под Знаменем Империи. Том 1

– Даже близко нет, – невесело усмехается Феррон. – Мы ещё даже не коснулись Фантомов, владык иллюзий и обмана. Или Менталистов, способных подчинять чужие умы, насылать безумие и вырывать мысли прямо из головы. А ведь есть ещё Конструкты, умеющие обращать против нас наши собственные творения.

Голова идёт кругом от этого мрачного перечисления. Выходит, Вастай – лишь песчинка в бескрайней пустыне? Одна тварь из бесчисленного полчища исчадий подземного мира?

– И все они подчиняются какому-то своему Владыке? – осторожно спрашиваю я.

– Если бы, – вздыхает Феррон. – Будь у них единый повелитель, мы давно бы пали. Нет, Рен, каждый демон – сам себе хозяин. У них есть своя иерархия, но она зыбка и переменчива. Низшие исчадия, способные угрожать лишь горстке людей, – всего лишь пешки. Демоны-офицеры командуют ими и способны разорять целые селения. Демоны-лорды правят городами и провинциями, превращая тысячи людей в свои безвольные марионетки. Полагаю, твой Вастай был или сильным Офицером, или значительно ослабшим Лордом, учитывая печать, наложенную на него.

Наставник умолкает, и его взгляд затуманивается, словно он вспоминает нечто очень далёкое и очень болезненное.

– Однако даже они – ничто в сравнении с архидемонами. Это воплощённые стихийные бедствия, Рен, – тихо произносит он. – Одно такое чудовище способно ввергнуть в хаос всю Империю. Даже ваш Император вряд ли сможет совладать с ними без чудовищных потерь. А уж простым смертным остаётся лишь отчаянно цепляться за жизнь, спасаясь от безумия и разрушений.

На секунду меня пробирает озноб. Я вдруг чувствую себя песчинкой, затерянной меж безбрежных морей тьмы. Неужели наш мир и впрямь окружён столь безнадёжным злом? А вся наша борьба – лишь отчаянная попытка оттянуть неизбежный конец?..

Словно услышав мои мысли, наставник кладёт ладонь мне на плечо.

– Не думай, что сражаться бесполезно, мой мальчик, – твёрдо произносит он. – Да, врагов много. Да, они могущественны и безжалостны. Но, пока в людских сердцах теплится огонь надежды, мы не проиграли. Каждый спасённый нами человек, каждая истреблённая тварь – это ещё один лучик света, разгоняющий непроглядную тьму. И если мы будем упорны и несгибаемы, рано или поздно рассвет наступит вновь.

Медленно выдохнув, я киваю, чувствуя, Феррон прав. Какими бы страшными ни были наши враги – сдаваться нельзя. На дистанции частенько выигрывает не самый сильный, а самый упорный. Мне ли не знать. Сколько знатных детишек я видел в Академии, которые обладали многими преимуществами благодаря своему роду? И где они сейчас? А меж тем безродный лесоруб добрался до этапа Золотого Цилиня на зависть всем врагам и соперникам.

– Вернёмся к моему рассказу, – вырывает меня из мыслей учитель.

В воздухе проступают зыбкие образы, постепенно обретая чёткость. Два демона, настолько разные, что, кажется, их и сравнивать-то нельзя. Один – исполинского роста, с буграми мускулов, бугрящихся под шкурой. Почти точная копия Вастая. Другой – тощий, сгорбленный, с серой кожей и острыми рожками. Он мало чем отличается от человека – разве что самой аурой, исходящей змеиным холодом.

– Редко, когда демон обладает внутренней гармонией, балансом энергий Инь и Ян, – продолжает наставник. – Обычно кто-то из них склоняется к той или иной крайности. Либо, подобно Вастаю, они полагаются на дикую, безудержную ярость и грубую силу. Либо, наоборот, действуют исподтишка, тонко и незаметно. Плетут хитроумные интриги, искусно манипулируя людьми, заставляя их совершать ужасные поступки. Тем самым демон подпитывается отрицательной энергией, растёт и крепнет. Главная же особенность этих тварей заключается в том, что, в отличие от людей, они не могут впитывать духовную энергию из окружающей среды. Им приходится высасывать Ки из адептов вместе с жизненной энергией.

Феррон взмахивает рукой, и в воздухе возникает мерзкая картина. Тощий демон, ухмыляясь, дёргает за ниточки марионетку, с виду неотличимую от человека. Несчастная кукла послушно выполняет любые, даже самые чудовищные приказы своего Кукловода.

– Если демон слаб, он может подчинить себе лишь одну жертву, превратив её в покорное орудие своей воли, – поясняет учитель. – Чем он сильнее, тем больше марионеток способен удерживать под контролем.

От скрюченных пальцев демона тянутся всё новые и новые нити, оплетая собой целую толпу людей. Безвольные рабы, чьи глаза подёрнуты мутной пеленой, безропотно внимают своему господину.

– Как я уже сказал, в большинстве случаев демоны тяготеют к той или иной крайности. Что именно влияет на этот выбор – их прирождённые свойства или осознанное решение, мне неведомо. Ясно одно: смысл существования этих созданий – нести вред всему живому. То есть нам, людям и даже духовным зверям.

Феррон замолкает, погружённый в невесёлые размышления. Движением руки он меняет застывшую в воздухе иллюзию, и теперь перед нами возникает картина выжженной земли, усеянной обугленными костями.

– Мой опыт столкновения с исчадиями бездны не так уж велик, – признаюсь я осторожно. – Но мне всегда казалось, что ими движут примитивные страсти. Ненависть, злоба, жестокость… Или я ошибаюсь?

– Разобраться в этом не так-то просто, – вздыхает Феррон. – У каждого демона – свои цели и методы. Доподлинно известно лишь одно: для человечества они смертельно опасны. Сама их природа направлена на то, чтобы губить и разрушать всё, к чему мы стремимся. За всю жизнь я не встретил ни единого демона, который хотя бы просто не вредил людям, не говоря уж о помощи. Везде, где появляется эта нечисть, воцаряется зло. Вопрос лишь в масштабах.

Последние слова наставник произносит с горечью, будто вспоминая что-то крайне неприятное. Я не тороплю его, давая возможность собраться с мыслями.

– С каким же демоном довелось сразиться вам, учитель? – тихо спрашиваю я, когда молчание становится почти осязаемым.

Феррон судорожно сглатывает. На его лице смешиваются боль, ярость, отвращение. Но он берёт себя в руки и продолжает рассказ:

– Я столкнулся с редчайшим исключением. С демоном, воплотившим в себе обе крайности, чудовищный сплав физической мощи и интеллекта, не уступающего человеческому. Он был идеальным манипулятором, способным подчинять своей воле тысячи людей. И одновременно грозным воином, равных которому я не встречал ни прежде, ни после. Разоритель и Пастырь в одном лице. По силе он находился между Лордами и Архидемонами, и слава Небесам, что последнего ранг он не достиг…

Учитель поднимает руки, словно взвешивая на ладонях две чаши незримых весов. В его глазах пляшут жутковатые блики.

– На поиски этого демона я потратил почти полгода. Мне удалось выйти на его след, но поначалу казалось, будто я преследую бесплотный призрак. Он искусно маскировал свою ауру, искажал её, так что раз за разом я натыкался на, казалось бы, совершенно разных тварей…

– И повадки у него тоже были разными? – осторожно вставляю я вопрос в долгой паузе.

– Ещё бы! – восклицает Феррон, нервно взмахнув рукой. – Я сам начал сомневаться в своём рассудке. На моих глазах гибли целые города, не столицы, конечно, но весьма немаленькие. В одном демон создал разветвлённый культ. Его последователи наперегонки резали себе глотки, насмотревшись на пример своего лидера. Каково же было всеобщее изумление, когда этот «лидер» невозмутимо поднялся, лишь слегка испачканный своей и чужой кровью! Конечно, никаким человеком он не был – просто мерзкая, хитрая личина.

Передо мной встаёт видение пылающего города, улицы которого завалены сотнями трупов. Дома рушатся, подтачиваемые жадным пламенем. В воздухе висит удушливая вонь горелой плоти.

– Мне тогда пришлось основательно попотеть, приводя в чувство уцелевших, – продолжает Феррон. – Из без малого двадцати тысяч жителей в живых осталась лишь сотня. Да и тех демон не удостоил своим «божественным» вниманием, оставил у распутья. Обезумевшие люди рвались последовать за своими собратьями, но не могли ослушаться последнего приказа хозяина – выжить, чтобы нести в мир семена отчаяния и озлобленности.

Я содрогаюсь. Учитель намеренно приглушает видения, размывает самые жуткие детали, оберегая мой разум. И я благодарен ему за это. Увиденное мной во время схватки с Вастаем – лишь бледная тень кошмаров, которые пережил Феррон.

– После этого я ещё долго блуждал по следу, – вздыхает призрак. – Он то и дело ускользал, распадался на части. Аура, на которую я ориентировался, постоянно менялась. Словно сам демон издевался надо мной, заметая следы. В следующий раз мне довелось столкнуться с его делами в крохотной деревушке. Местный дурачок надругался над несколькими юными девушками, а потом разорвал их на куски. Он и сам, верно, был не прочь совершить подобное. Но в его теле я учуял отголоски всё той же мерзкой сущности. Разум твердил, что это очередной отдельный случай, никак не связанный с предыдущим. Но интуиция буквально вопила, я иду по следу одного и того же мерзкого исчадия.

– И что же им двигало? – не удерживаюсь я от вопроса.

– О, поверь, я много раз задавался тем же вопросом, – мрачно усмехается наставник. – И, в конце концов, пришёл к страшному выводу. Им двигало лишь желание… повеселиться. Ему просто нравилось сеять вокруг хаос, боль и смерть. Наш мир был для него гигантской песочницей, люди – игрушками, которые он волен ломать, когда заблагорассудится. Знаешь, как иногда маленькие дети резвятся с куклами или деревянными солдатиками? Поиграют и выбросят либо сломают в приступе злости. Вот и ему нравилось заставлять бедолаг плясать под свою дудку, а потом отрывать им головы.

Феррон продолжает демонстрировать мне картины прошлого, по-прежнему оберегая от полного погружения в пучину своих мрачных воспоминаний. Впрочем, даже приглушённых образов более чем достаточно, чтобы ощутить весь ужас творящегося. Боль, разрушения, смерть – безумие и вседозволенность, облечённые в плоть.

Передо мной предстают искорёженные тела, сваленные грудой под отвесным утёсом. Переломанные руки и ноги застыли в немыслимых положениях, вывернутые суставы неестественно выпирают сквозь разорванную плоть. Один за другим в кошмарную кучу падают всё новые трупы. Люди, точно загипнотизированные, шагают к обрыву и, кланяясь невидимому идолу, бросаются вниз. Добровольная смерть во имя высшего блага – только вот это благо есть не более чем морок, грамотно внушённый Кукловодом.

– Путь мой был долог и тернист, – продолжает Феррон, и губы его сжимаются в тонкую линию. – Разорённые большие города и крошечные селения, а между ними – мелкие пакости, совершенно несущественные на первый взгляд.

Наставник взмахивает рукой, и перед нами встаёт новая сцена. Двое опустившихся пьянчужек не поделили последний кувшин дешёвого пойла. Один с рыком бросается на другого и одним движением вспарывает собутыльнику брюхо.

– Подумаешь, какая мелочь, верно? – горько усмехается Феррон. – Да разве такое редкость по кабакам?

Я молча качаю головой. Даже в нашей богами забытой глуши случалось подобное, несколько забулдыг сложили головы при весьма похожих обстоятельствах.

– Но ведь и в этих обыденных до зевоты происшествиях неизменно прослеживался след всё того же ублюдка, – почти рычит учитель. – Для меня его поимка превратилась в навязчивую идею.

И вот уже видения почти захватывают меня. Феррон будто растворяется, лишь голос его продолжает течь, словно река, поясняя мелькающие передо мной сцены.

– На юге Империи, в благодатном краю вечного лета, где почти не выпадает снег, на берегу тёплого моря высятся три крупных города. Их расположение неслучайно, волею неведомых сил в здешних водах издревле водится рыба в таких количествах, что, кажется, её можно черпать голыми руками. Богатейшие уловы принесли этим городам славу и процветание, молва о них разлетелась по всей Империи.

Я парю в вышине, глядя на раскинувшиеся подо мной оживлённые порты. По широким чистым улицам деловито снуют люди, над крышами домов вьются дымки очагов. Всюду царят мир и спокойствие. Но вдруг картина стремительно меняется. Добротные здания оборачиваются покосившимися лачугами, нарядные горожане – оборванцами со впалыми щеками и затравленным взглядом. На каждом шагу вспыхивают пьяные драки, люди в крови катаются по грязи, от их воплей закладывает уши.

– Я долго выслеживал этого хитроумного мерзавца, – вновь раздаётся голос Феррона. – Он был очень силён, но предпочитал действовать исподволь через своих марионеток. В тот раз, однако, он превзошёл сам себя. Разделил свою сущность на три части, и каждая затеяла собственную игру.

Перед моим внутренним взором возникают трое мужчин, приближающихся к воротам городов. Один идёт в гордом одиночестве, двое других – в окружении разномастной толпы последователей.

– Я метался меж этих проклятых городов, силясь разгадать замысел врага, – вздыхает наставник. – Терял время и людей, увязая в липкой паутине лжи. Но всё же сумел нащупать верный след и вступил в бой с первой ипостасью демона.

На окраине портового города разворачивается битва. Феррон, совсем ещё молодой, но уже полный сил, скрещивает клинок с исполинским чудовищем, чья плоть будто соткана из клубящейся тьмы. Уклоняясь от разящих лап, юный адепт ловко сближается с монстром и обрушивает на него град огненных техник. Демон ревёт, отшатываясь, но тут раздаётся оглушительный раскат грома, и рядом возникает второй змеиный силуэт. Оба чудовища сливаются воедино, и в то же мгновение на Феррона со всех сторон кидаются одурманенные люди. Мужчины и женщины, старики и дети – все они, не щадя себя, бросаются наперерез его атакам, служа демону живым щитом.

– Коварство исчадий бездны поистине не знает границ, – бормочет учитель. – Но то было ещё не самое страшное.

Из ниоткуда является третья тварь. Все демоны вновь сливаются, обретая чудовищный облик, в сравнении с которым прежние личины кажутся почти безобидными. Вокруг твари закручивается вихрь непроглядной тьмы, сметающий всё на своём пути.