Аэлла пряла и птичек малых в оконце наблюдала,
Хозяйка не отвлекаться подстрекала,
А девица лишь вздыхала.
Разве можно столько времени терять,
Когда сердце юное любви свободной,
К любимому едино тяготеет, не желая охлаждать,
Воображала его в мыслях, бывши скромной,
Не гналась вперед, лишь встречу предвкушала дева,
И разговор любовно задушевный.
Минули дни тяжкого посева,
Всходят первые ростки,
Каковы, познаем мы, когда вырастут плоды.
Платоника явилась птицей, стучит в оконце,
Аэлла по-детски отворяет, и она садится деве на плечо,
Разноцветна и легка, словно маленькое солнце.
Девушку птичка умиляет, но возобновляет скучное шитье.
И все думает о нем, и имя произносит втуне.
Вот-вот наступит вечер, свиданье возле древа,
Кротко счастье, но и оно непостижимо, в замысловатой руне
Заключено, кто любви законам не обучен, тому нет никакого дела,
До взглядов, до общего дыханья, им подавай телес стенанье.
И ангел, сидя на плечике Аэллы внушала ей азы признанья.
“Не прикасайтесь до венчанья, другим парам в порицанье,
Пускай вас укоряют, ангельскую любовь храните.
Душой о том не помышляйте, забудьте про объятья,
На небесах запишут вас, и вы скрепите
Поцелуем вечный ваш союз, в дни празднеств и в дни ненастья”.
Аэлла в огорчении вздыхала.
“Другие пары так близки, даже если деянья их низки,
Движенье есть и радость, повесть ту, увы, я не читала”.
“Но души их закоченели, без услады тела умирают от тоски.
Амадей и Аэлла, вы созданы для платонической любви,
Подобной ангелам”.
“Но люди мы, у нас имеются тела, а не только веянья души”.
“Многие тела имеют, души же, забвенью придаются”.
Платоника сидя на плечике, вторила упрямо.
“Пусть так, хотя деянья любящей души людьми не признаются,
Буду читать его стихи, вести себя покорно, как Ева для Адама.
Но не обольщу, платье туже затяну, повода к соблазну не сотворю”.
Аэлла благочестиво приняла обет неприкосновенности,
Лишь думами сливаться воедино им разрешено,
Познавая азы ответственности.
В чертоги девства сердце девы до поры венчанья перенесено.
Платоника птичкой то лишь нашептала, спорхнула
И в оконце, отворенное, стремглав проскользнула.
Удел ангельский окончен был с честью и хвалой.
А Плутос злой,
Азартно охваченный спором и игрой.
Вселяется в друга Амадея, соратника по службе.
Соделав однажды грех и, не раскаявшись нисколько,