Оскар

Она видела мужчину почти привлекательной грубости, его очки в дорогой оправе, широкие плечи; Оскар производил впечатление человека внушающего доверие, мужика у которого есть свободное время и деньги.

Она отклонилась назад, втянула живот и выставила грудь, словно манекенщица перед объективом фотокамеры, резонно полагая, что рано или поздно будет замечена.

Оскар заметил.

Блондинка чарующе осклабилась, поощряя завязать разговор (подойди, дотронься до меня – не пожалеешь).

Оскар улыбнулся в ответ, поднял кофе и отсалютовал: «Ваше здоровье».

Девушка, магнетизируя объект влажным взглядом и выставив напоказ беленькие крепкие зубки, кивнула на бар.

«Консумация. Понимаю. А я сегодня нарасхват. Вот что, значит, забить на работу, сойти с муравьиной тропы и оглядеться по сторонам».

Он бросил холодный взгляд оценщика на бронзовые волосы и преувеличенное декольте.

«А что? Время терпит. Пойду, послушаю, чем „дышат“ путаны, работающие в кофейнях. Видать, дело – дрянь, раз они стали осваивать семейные гнездышки вроде этого. Неужели здесь есть, чем поживиться?»

Бармен надраивал пивные краны, которые торчали из-за стойки как головы стальных кобр.

За столиком напротив Оскар представил семейство.

Свиноподобный папа с подбородками, похожими на стопку оладий и щеками бульдога, жевал куриную лытку. Каждые шестьдесят секунд он извлекал из кармана небольшую простынку и вытирал лицо.

Коровистая мамаша с бюстом, заставляющим думать о кормилицах великанов, несуществующей талией и прической диктора Центрального телевидения 1980 года розлива, поглощала фисташковое мороженое.

Два пухлорозовых, лупоглазых отпрыска с физиями, испачканными чизкейком, подняв плечи в ожидании подзатыльника, оглядывались исподлобья, словно высматривали, что здесь можно спереть…

Глава семейства, на чьи штаны неуклюжее чадо опрокинуло стакан молочного коктейля, произвел сосательное движение, дабы извлечь волоконца мяса, застрявшие между различными зубами, одним пальцем проверил, застегнута ли ширинка, высвободил стул из объятий обширного зада (Оскар не сомневался, что узор плетеного сиденья отпечатался на его сраке) и астматически пыхтя, отправился в туалет, возле которого, едва успев выпустить газы, подвергся нападению блондинки; она почти силком затащила жиробаса в кабинку, где висела предупредительная табличка формата А 4:

УВАЖАЕМЫЕ ДАМЫ И ГОСПОДА!

ПРОСЬБА С НОГАМИ

НА УНИТАЗ НЕ СТАНОВИТЬСЯ!

АДМИНИСТРАЦИЯ.

чтобы сделать, трясущемуся от страха и желания папочке – свину экспресс – минет.

Потом банальный шантаж; в свинячьих глазках ужас разоблачения… и вот – нужная сумма в кармане. Или в лифчике. Или еще где. У кого, какие нычки.

Оскар встал и направился по керамо – гранитному полу (кроссовки издавали глупый крякающий звук) к стойке бара, почти дерзко разглядывая блондинку.

В данный момент девица с преувеличенным интересом изучала свои ногти, закидывая левую ногу на правую и наоборот, – на случай, если он сразу их не заметил.

– Добрый день!

Глаза Оскара задержались на ее груди, четко обозначившейся под тонкой тканью. – Отлично выглядите, – продолжил он с оттенком добродушной лести.

Она, как все женщины, проверила глазами и легким прикосновением пальцев то место, которое на миг затронул его взгляд.

– Добрый. – Девушка вынула из сумочки пачку сигарет с ментолом и зажигалку. У нее с приятной хрипотцой голос, в говоре легкая украинская певучесть. Покачивая ажурной ногой, вытянула тонкую сигарету.

– Позвольте узнать Ваше имя?

Она подалась к нему, уронив на миг руку на его рукав, и выгнулась так, что он мог изучить декольте ее блузки с золотым крестиком на груди до самого лобка.

Молокозавод у чувихи был что надо. С другой стороны, Push-up превращает уши в груши без всякой операции.

– А какое тебе больше нравится? – медленно облизав губы и выпустив одновременно три струйки дыма, переспросила блондинка. Стало понятно, насколько сильные у нее легкие.

«Мы уже на „ТЫ“. Не хило».

Ее пухлые губы чуть раскрылись, и казалось, были готовы на все. Она выглядела неплохо. Неплохо для красавицы, стоящей у порога осени.

Он почувствовал, как ее колено прикоснулось к нему, ощутил жар ее тела. Оскар на мгновение представил, какова хохлушка в постели. В голове мелькнула непристойная фантазия: малиновые ногти царапали его покрытые шрамами от прыщей лопатки.

Она улыбнулась и порывисто вздохнула.

– Не надо мне на уши вешать лапшу. Мы не в китайском ресторане. Я сегодня никого трахать не собираюсь, – чистосердечно ответил он.

Она откинула волосы назад. Плакатная улыбка померкла, четче обозначились морщинки вокруг глаз. Притворное удивление пополам с обидой:

– Это следует расценить как вызов? – ее голос убедительно сорвался (результат многих репетиций).

– Нет, – ответил он. – Я пошутил.

Она хохотнула. Коротко и горько. Снова затянулась и выпустила дым.

– Че – нить выпьешь? – поинтересовался Оскар.

– Вискарь, – расплывчатое выражение радушия ушло из глаз, томность в голосе убавилась до минимума, но все же была слышна. На всякий случай…

Оскар посмотрел поверх очков на бар:

– Уважаемый, пожалуйста, виски для дамы и чашку капучино мне.

Пристроив поудобнее одну из грудей, она показала бармену, сладкому мальчику с явным намеком на голубизну два пальца. Международный жест, означающий двойную порцию.

И, открыв дымный рот, добавила: – «Чивас».

Они помолчали, думая о своем.

– Как тебя зовут? – переспросил Оскар.

– Тебе не пох? – По-видимому, склонная к внезапным переменам настроения, она смотрела на динамик под потолком. Ее грудь вздымалась от медленного, ритмичного дыхания. Девушка пыталась скрыть разочарование, но ей это плохо удавалось. У нее был усталый и замкнутый вид, – так выглядят люди, переживающие большие трудности.

Оскар решил разрядить атмосферу.