Оценить:
 Рейтинг: 0

Две странницы. Девы Луны

Год написания книги
2024
Теги
1 2 3 4 5 ... 9 >>
На страницу:
1 из 9
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Две странницы. Девы Луны
Евгений Анатольевич Раевский

Дмитрий Борисович Раевский

Две странницы #3
Долгожданное продолжение захватывающих приключений блистательной авантюристки Полины Витт и скромной провинциальной барышни Александры Селиверстовой, которым на сложном и извилистом пути к личному счастью приходится вмешаться в ход русской истории: участвовать в разоблачении масонского заговора против престола и разгадать трагическую историю таинственного родственника императора Александра I; распутать клубок таинственных интриг, не задумываясь, вступить в схватку с неприятелем, чтобы защитить любимых людей, преодолеть чувство соперничества – все это и многое другое ожидает наших героинь на пути к желанной цели.

Дмитрий и Евгений Раевские

Две странницы. Девы Луны

© Раевский Д.Б., 2024

© Раевский Е.А., 2024

© «Пробел-2000», 2024

* * *

Их домы вихорь разметал,

Их гробы срыли плуги,

И пламень ржавчины сожрал

Их шлемы и кольчуги.

    В.А. Жуковский

Часть I

Глава I

Арденны

Дмитрий Константинович был искренне благодарен Ворту за то, что тот заставил его совершать эти прогулки. Он и сам понимал, что бесконечное сидение за письменным столом неблагоприятно сказывается и на состоянии духа, способствуя развитию меланхолии, и на физическом самочувствии. Уже после первых своих выходов за пределы дома и полутора часов быстрого шага по горным лесным тропам Абросимов ощутил, казалось, навсегда оставившую его молодую бодрость, прилив сил, позволявший ему с еще большей энергией взяться за умственную работу, которая составляла главный смысл его жизни. Конечно, поначалу болели совершенно отвыкшие от долгой ходьбы ноги, нестерпимо ныла спина, но через неделю неприятные ощущения оставили его, и теперь он не мог представить своего дня без обязательной прогулки перед обедом.

Единственное, что удручало Дмитрия Константиновича сейчас, было отсутствие рядом Ворта. Владимир по служебной необходимости вынужден был отправиться в Петербург, взяв с собою дневники Масальского, которые собирался показать тем, по поручению кого действовал, дабы они приняли решение о дальнейшей судьбе этих странных записок. Граф не без некоторых колебаний отдал дневники, которые Ворт клятвенно обещал вернуть в целости и сохранности. Сделал это Дмитрий Константинович без особого удовольствия, но добровольно, без всякого нажима со стороны своего гостя.

Впрочем, гостем теперь следовало называть самого Абросимова, ведь этот скромный, уютно устроившийся в скалистом ущелье дом на самой границе Валлонии и Люксембургского герцогства принадлежал Владимиру или тем, от имени кого он действовал. Война, к началу 1813 года перекинувшаяся с просторов России на поля Европы, обошла эти места стороной.

Филипп, оставленный Вортом при семействе Абросимовых, высокий, широкоплечий молодой человек с вечно непроницаемым лицом и цепким взглядом узких серых глаз, в беседы не вступал, на вопросы отвечал односложно, неизменно сопровождал графа во всех его прогулках. На подобном эскорте настоял Ворт, и Абросимов подчинился, хотя постоянное присутствие Филиппа за спиной несколько тяготило его.

Те три дня, что его страж отсутствовал, отправившись в Гент, чтобы забрать почту и снять деньги, переведенные в местную контору банковского дома Лурье, Дмитрий Константинович испытывал облегчение. Конечно же, он нарушил данное Филиппу обещание не покидать без него дома и продолжал совершать прогулки в лес, наслаждаясь одиночеством и свободой. Правда, теперь его молчаливый охранник, вернувшийся вечером предшествующего дня, снова неотступно следовал за ним, но это, как ни странно, ничуть не ухудшило замечательного настроения Абросимова, чувствовавшего себя как никогда молодым и полным сил.

Граф полной грудью вдыхал свежий воздух весеннего леса, пробуждавшегося после недолгой в этих краях зимней спячки. Как мало похож был окружающий мир на среднерусскую природу. В эту пору в России еще лежит снег и трещат морозы, лишь недолгие оттепели напоминают о том, что царство зимы не вечно, что власть ее скоро минует, уступая свои права буйству пьянящей весны. Здесь же на исходе февраля уже зеленела свежая трава, расцвели первоцветы, умудряясь пустить корни в расщелинах древних величественных скал, окружив могучие валуны, огибая которые вилась лесная тропа.

Граф склонился над одним из таких бледно-желтых цветов, что приветливо покачивал ему своей изящной головкой на тонкой шее-стебельке, колеблемой легким ветерком. Это такое хрупкое на вид растение выросло на уступе рассохшейся скалы, вздымавшей свою отвесную стену над лежащей у ее подножия тропой.

– Боже! – подумал Абросимов. – Как же чуден сотворенный Тобою мир! Чуден и прекрасен. Этот слабый цветок отвоевал свое право на жизнь у тысячелетнего камня, у твердыни, кажущейся несокрушимой. Но именно хилые, на первый взгляд, корни век за веком разрушают несокрушимый монолит, обращая его в прах и пыль, сравнивают с землею величественные некогда горы. Скалы гибнут, они преходящи, а жизнь вечна. Она, такая, вроде бы, слабая, побеждает любую силу, пробивает себе дорогу в любых обстоятельствах…

Абросимов двинулся дальше, отчего-то невольно ускорив шаги. Это незатейливое философствование над весенним цветком, эти мысли, лишенные оригинальности, не раз приходившие в голову, вероятно, любому из живших и живущих на нашей земле, посещавшие прежде и самого графа, показались ему теперь чрезвычайно важными, отозвались резонансом в его душе, родив то чувство, нет, даже не чувство, а его преддверие, которое Дмитрий Константинович оберегал сейчас, хранил в себе, стремился донести до дома, чтобы, уединившись в тиши своего кабинета, разобраться в нем, побыть с ним один на один.

Щеки графа раскраснелись от быстрой ходьбы, порыв ветра растрепал тронутые сединой волосы на его непокрытой голове. Абросимов еще быстрее поспешил вперед в предвкушении от очередной встречи с неизменно завораживающей его картиной. Она открывалась взору ежедневно, но не могла наскучить. Тропа чуть забирала вверх, вела к вершине невысокого холма, покрытого густым лесом. Однако поднявшийся туда путник неожиданно обнаруживал, что деревья расступаются, разбегаются в стороны, даруя взгляду кажущейся игрушечной деревушку, прилепившуюся к скалам. На дальнем ее конце отделенный от других строений невысокой каменной грядой уютно примостился аккуратный милый домик, ставший нынешним пристанищем Абросимова и его детей.

Граф, как всегда, задержался на вершине холма, любуясь восхищающим его видом, потом двинулся по крутому спуску, ведшему в обход деревни прямо к дому за каменной грядой. Дмитрий Константинович предпочитал именно эту дорогу, она позволяла ему избегать встреч с местными жителями. Он не хотел смущать их покой и пробуждать в них излишнее любопытство, коим, впрочем, обитатели этих мест, надо отдать им справедливость, не отличались. Сзади безмолвно следовал Филипп, так и не проронивший ни слова за все время этой прогулки, длившейся без малого два часа.

* * *

По растерянному лицу открывшего дверь Осипа граф сразу понял, что за время его отсутствия произошло нечто чрезвычайно важное и что в доме его ждет сюрприз. Дмитрий Константинович, весьма ценивший размеренность жизни и стремившийся следовать заведенному порядку, от которого по своей воле отступал лишь в редчайших случаях, сюрпризов не любил. Как назло, в последнее время они буквально преследовали его, он надеялся, что будет избавлен от них хотя бы здесь, в этой тихой деревушке. Доброе расположение духа, не покидавшее Абросимова во время прогулки, разом оставило его.

– Что случилось? – осведомился он, не ожидая, что Осип сообщит ему что-нибудь приятное.

– Там… значит… – забормотал слуга, – прибыли они… Вот.

– Кто они? Говори толком! – граф начал ощущать раздражение.

– Простите, ваша милость. Не посмел не пустить, не знал я… Вы на этот счет распоряжений не оставляли, и господин Ворт ничего не говорил, чтоб… Ну, если… такое случится.

– Кто прибыл? – повторил вопрос Абросимов, стараясь сохранять спокойствие.

– Так… Я и говорю… Полина Ивановна, супруга ваша.

– Что?! – вскричал граф, решивший, что ослышался. – Что ты сказал?!

– Я ж не знал, ваше сиятельство… Дмитрий Константинович, прости меня дурака старого, но только… Я дверь открыл, а она… Не посмел выгнать, а вы распоряжений…

– Где она? – Абросимова сейчас совершенно не интересовали сбивчивые объяснения Осипа.

– В гостиной. С детьми разговаривает… Они обрадовались очень, как ее увидали, а Оленька так прямо…

Граф решительно двинулся мимо продолжавшего что-то лепетать слуги и распахнул двери гостиной. Полина сидела к нему спиной, Оленька примостилась рядом, преклонив голову к плечу своей мачехи, Денис с горящими глазами устроился напротив и жадно ловил слова Полины, рассказывавшей неизвестные мальчику подробности хода военной кампании в России. Дмитрий Константинович застыл на пороге не в силах отвести взора от рыжих локонов, рассыпавшихся по плечам Полины.

Денис первым заметил вошедшего. Радостное оживление ушло с его лица, он испуганно взглянул на отца и быстро встал на ноги. Полина обернулась и тоже поднялась, сделав шаг навстречу Абросимову, замерла. Граф непроизвольно опустил голову, чтобы не смотреть в ее глаза, боясь, что не сможет противиться их колдовской силе, и глухо проговорил:

– Дети, оставьте нас.

Денис и Оленька немедленно подчинились и безмолвно вышли из гостиной, затворив за собою дверь.

– Я наконец нашла вас, – услышал граф голос своей неверной жены.

– Что вам угодно, сударыня? – с трудом выдавил из себя Абросимов.

В голове его сейчас не было ни одной путной мысли, там гулял вихрь, носивший какие-то жалкие обрывки слов, которые никак не хотели складываться во что-либо хоть сколько-нибудь цельное. Несмотря на то, что все время их разлуки он упорно гнал от себя раздумья об этой женщине, ему не раз представлялась их встреча. В этих мечтах легко находились нужные фразы, в них ему удавалось хранить холодную сдержанность, демонстрировать равнодушие и презрение к той, что так жестоко обманула его. Куда делись сейчас все эти фразы? Где та маска высокомерной надменности, которую он так старательно примеривал на себя и которая так шла ему? Он ощущал, что совершенно не владеет собой, не знает как держаться, ненавидел себя за это, но еще больше ненавидел ту, один вид которой заставлял его трепетать, превращаться из мужчины в безвольную тряпку.

– Мне нужно сообщить вам сведения чрезвычайной важности, – голос Полины звучал откуда-то издалека. – Я уже несколько недель разыскивала вас.

– Пойдемте в кабинет, там нам не помешают, – по-прежнему глухо проговорил Абросимов, избегая смотреть на Полину, и двинулся к угловой полутемной комнате с лишь одним узким окном, которая в силу своей удаленности от иных жилых помещений в доме была избранна графом в качестве кабинета. Полина последовала за ним.

1 2 3 4 5 ... 9 >>
На страницу:
1 из 9