Пробуждение каменного бога

Набожность и страх перед богами в этом случае играют на моей стороне. Да и молния, в самом деле, была.

По рассказу Альвы, в ночь, скажем так – «моего прибытия», на местное племя напало другое племя. Дабы разрушить их храм и статую божественного Киштеару. Затем с небес ударила молния, прямо в центр храма. Потом вышел я. И убил вожака нападающих. Все просто.

Что еще? Племя, в которое я попал, зовётся феллаи. Племя, напавшее на них – паны .

Минусы – я не похож на феллаи.

Плюсы – статуя исчезла, появился я. Я дрался на стороне феллаи, рисковал своей жизнью, а, по словам все того же старика – даже пожертвовал ею.

Итог – надо разбираться дальше.

Как разбираться? Очень просто. Либо я подтверждаю свое божественное происхождение, либо не подтверждаю. Во втором случае меня убивают. Что произойдет со мной в первом случае – тайна за семью печатями.

Вот только, каким образом я могу подтвердить своё божественное начало, Альва не говорила. Придется пораскинуть мозгами.

По моим настоятельным рекомендациям, Альва принялась учить меня ещё и местному наречию. Изучение двух столь не похожих языков могло стать проблемой, но было жизненно необходимо. Я должен буду знать, о чем здесь говорят, а говорить феллаи будут только на своем языке.

Факт изучения языка феллаи я попросил держать в тайне, даже от старика.

Кстати, старика звали Вулао, и он оказался отцом Альвы, а по совместительству – местным шаманом. При чем, по словам его дочери, – очень могущественным шаманом. Его полномочия были велики, но не безграничны. Сейчас он тянул время, стараясь сохранить мне жизнь. Зачем ему это нужно, я не знал. Возможно, для целей мерзких и гнусных, а может, и нет. Время покажет. История нас рассудит. Как там еще?..

В любом случае, я не собирался вступать в игру, не зная ее правил. Да и играть по чужим правилам, изначально означает поражение. Надо сделать нечто такое, чего от меня никак, и никто не ожидает.

А чего, собственно, от меня ждут?

Ну, самое вероятное, что я попытаюсь бежать. Тогда все просто – боги не убегают. Меня находят и к всеобщему удовлетворению казнят. А убежать я не смогу. Я не знаю местности, я не знаю возможностей феллаи (может у них самолет в сарае стоит?), да и самое важное – мне некуда бежать. Ежу понятно, что в моем мире, на многострадальной планете Земля, не обитает племя, похожее на гибрид человека и кошки. Гадать куда я попал – все равно, что тыкать пальцем в небо.

Второй вариант – это признать себя Киштеару. Но это значило бы, начать играть на стороне Вулао, по его правилам. А точнее – выполнять все, что он мне скажет, так как он знает о Киштеару намного больше, чем я.

Ни первое, ни второе меня не устраивало. Надо начать свою игру. Ведь на кон поставлена, самое малое, моя жизнь, «а жить так хочется ребята…»

Вводные у меня есть, надо продумать стратегию. Вариант Вулао меня вполне устраивает, поскольку в этом случае я не умру и продолжу существование. Кому это нужно? Вроде бы мне, но я не уверен. Может еще кому-нибудь? Ведь не может быть, чтобы все это было просто так. Как сказал Булгаковский Воланд: «Никому и никогда ни с того и ни с сего кирпич на голову не падает». Но на мою многострадальную голову, похоже, упал небоскрёб… или американский «Боинг» – они в последнее время часто стали падать.

С другой стороны – кто может лучше всего знать о Киштеару, как не сам Киштеару? Мне с трудом верится, что до сего момента Вулао имел возможность поговорить с этим богом, так сказать – «лично». А здесь получается, что все то, что он мне инкриминирует, я могу с лёгкостью отвергнуть, дескать, ошибаешься старичок. Кто из нас двоих Киштеару, ты или я? Пусть только сначала докажет, что я действительно Киштеару. А там глядишь, я и сам поверю. А что? Работа не пыльная, сиди себе на троне да властвуй…

Опять же – Вулао простачком не выглядит. Он прожил долгую жизнь (по словам Альвы сто пятнадцать циклов), и прожил ее не кем-то, а самым что ни на есть настоящим шаманом. Меня не удивит, если он решит подстраховаться. И даже больше – от него можно ожидать трюка внутри трюка. Вообще, борьба за власть – это самая грязная вещь на свете. Но для меня в данном случае она равнозначна борьбе за жизнь. Хотя, когда оно бывает иначе?

В целом, не самый паршивый расклад в моей жизни. А дальше – как карты лягут.

Глава 5.

Работать с Альвой было сплошным удовольствием. Ее энергия и ум оказались просто неистощимы. Она то и дело выдумывала разные трюки, дабы облегчить мое обучение. К тому же она обладала тонким чувством юмора, а это качество помогает во всех случаях жизни.

Общаясь с ней, я старался понять, каким образом движется ее мысль. Какие реакции возникают на то или иное действие или событие. Как происходит построение логической цепочки и принятие окончательного решения.

Мои опыты дали мне много больше, чем просто знание слов здешнего языка. Постепенно, я начинал понимать, как мыслят кошко-люди, какие чувства ими движут. А в результате, старался думать, как один из них.

Можно написать тысячи разговорников и словарей, но по ним человек никогда не научится говорить. Надо думать на том языке, который изучаешь. Но с феллаи была небольшая проблема: думать на их языке было не сложно, намного сложнее было думать, как они. Надо было знать, что они считают смешным, а что грустным, что считают святым, а что подлым. Задачка не из лёгких, но сдаётся мне, что «под дулом пистолета» можно сделать и не такое.

В результате я понял, что никто без веской причины меня не убьет. Еще мне стало ясно, что выяснение моей божественности – процесс трудоемкий, и может затянуться на годы. Опрометчивых решений феллаи не принимали: лучше затратить время, чем совершить непоправимую ошибку. Отрезанную голову обратно не приставишь, сделанного – не вернешь назад. Ошибки невозможно исправить, но их можно не допустить…

Самое страшное, что меня могло ожидать, это вызов на «смертельный поединок». Если кто-то из феллаи решится рискнуть своей жизнью и проверить, таким образом, моё происхождение.

Но принцип подобной проверки соответствовал какому-то древнему закону ом-Тал, по которому все требуется подвергать испытанию. А к закону этому не прибегали вот уже несколько сотен лет. Странным покажется, если кто-то вспомнит этот забытый закон, поскольку сохранился он, наверное, лишь в памяти шаманов.

Да и тогда придется поднять и более древние законы. А их разбирательство и применимость к моему конкретному случаю могут растянуться уже не на годы, на сотни лет. Так долго жить я не собирался, да и боюсь, наскучит долгая жизнь.

С другой стороны, мое божественное происхождение могло подтвердить «чудо», то есть «действие, вызванное миром духов или богами». Надеяться на чудо, с моей точки зрения, можно и даже нужно. При этом на богов надейся, да сам не плошай.

Поэтому я начал потихоньку действовать, стараясь никуда не вмешиваться, но при этом постичь, кто, чем дышит.

Несмотря на сопротивление Альвы, я все же стал выходить на прогулки. Я заметил, что на ее психику сильно давит мое «божественное» происхождение. Стоило мне проявить категоричность, как она сразу отступала. Из учительницы и наставницы она медленно превращалась в советницу. И в скором времени уже не прекословила моим решениям, – только советовала и предупреждала. Свое решение я мотивировал изучением языка, но дал понять, что осуществлю его в любом случае, с ее помощью, или без нее. Гуляя по поселению, я старался не мельтешить и ни во что не вмешиваться. Просто ходил и смотрел, как живет это племя, свой глазок – смотрок.

Деревня феллаи была не большая – двадцать пять домов. В ее центре располагалась небольшая площадь и огромный, выложенный камнем очаг. И площадь, и очаг использовали по праздникам и во время религиозных церемоний.

Само поселение, как и каждый дом в отдельности, было сориентировано строго по сторонам света. Деревню окружал высокий бревенчатый частокол. В северной части поселения находился «дом воинов», в котором проживали все неженатые мужчины. В южном конце находились единственные ворота. Храм Киштеару располагался в восточной стороне, а в западной стояли склады провизии и припасов, а также ремесленные мастерские. Дома образовывали одну большую улицу, от ворот и до «дома воинов». Внутри поселения находилось три колодца.

Однажды на прогулке меня заметил верховный вождь, тот, что произносил приветственную речь. Сказать открыто ничего не сказал, но приставил ко мне двух конвоиров. Для охраны.

Это уж совсем развязало мне руки, чего он никак не ожидал: я стал покидать пределы деревни и обследовать местность.

Деревня феллаи расположилась на сравнительно открытой местности. На западе, востоке и юге начиналось редколесье, переходящее в полноценные исполинские джунгли. Высота и размеры местных деревьев были поразительны: они походили на небоскребы, и их верхушки терялись где-то в облаках. Облака при этом, казались особенно низкими, и проливались на землю постоянным моросящим дождиком. Иногда дождь усиливался, и становилось прохладнее. А если к тому же поднимался ветер, то становилось настолько холодно, что дождь превращался в снег. Впрочем, он всегда таял, так и не коснувшись земли. Солнце появлялось редко и всегда неожиданно. Когда это происходило, то становилось нестерпимо жарко и даже душно; любая тень в такие моменты воспринималась за счастье.

На северо-востоке от деревни раскинулось приличное озеро. На севере продолжалась равнина, на которой феллаи содержали небольшие поля или огороды. За ними опять начинались непроходимые леса, а еще дальше, по словам Альвы, находились горы. По словам же Альвы, в тех горах имелось несколько шахт по добыче различных минералов, в том числе и металлов.

В целом, деревня феллаи жила не богато. В озере ловили рыбу, используя небольшие лодки. В огородах выращивали овощи и травы, в лесу собирали ягоды и фрукты. Но в основном племя жило охотой. Феллаи были кочевым племенем, которое с наступлением теплого времени года начинало кочевать по лесам. Они не разводили скот, не имели собственных стад, но все же были кочевниками, жившими охотой и лесом. Для охоты использовали лук со стрелами, а также многочисленные ловушки и силки. Странным мне показалось, что лук не использовали в бою.

Сельское хозяйство у феллаи было развито слабо, вероятно в связи с непредсказуемым климатом этих земель, и использовалось только в окрестностях постоянных городов, которых у феллаи, считая эту деревню, было всего семь. Зато продвинулись некоторые другие ремесла. В их числе и виноделие. Дикий виноград рос преимущественно в нижнем ярусе исполинских лесов, где климат был более-менее ровным. Феллаи использовали его для приготовления отличных вин. Вина мне разрешали пить от пуза, чем я пользовался без зазрения совести. Вино расслабляет, снимает напряжение, сглаживает все острые углы. Под его действием моё положение не казалось таким уж страшным и неприятным. Все-таки: природа, чистый лесной воздух, отсутствие радиации, смога, озоновых дыр и подобных городских прелестей – здоровый образ жизни! Я стал относиться к происходящему, как к временному отпуску. При этом предпочитал не думать о том, сколько этот отпуск продлится.

На высоте оказались гончарное и кузнечное ремесла. Феллаи знали о гончарном круге и о доменной печи, знали ковку и литье в земляные формы. Хотя горнодобывающая отрасль была развита плохо и ограничивалась поверхностными шахтами. Поэтому железо и другие металлы было очень ценным. Как следствие – особым почтением пользовалось металлическое оружие.

Воин мог получить оружие только тремя способами. Оно могло быть изготовлено специально для него – за воинские заслуги, могло быть отнято в бою у противника, и могло быть подарено старшим воином. Появление у воина железного оружия означало переход на более высокую ступень в обществе. Однажды получив его, воин более не расставался с ним ни во время еды, ни во время сна, ни даже после смерти – часто воинов хранили вместе с их оружием, если только перед смертью он не соизволит подарить его молодому воину. Такой воин после этого считался чем-то вроде приемного сына умершего, связанного с ним духовно. Некоторое дарственное оружие передавалось из поколения в поколение, и насчитывало порою не одно тысячелетие на своем веку.

Основным оружием феллаи были длинные кинжалы с двумя желобками на клинке, сливающимися к острию в один. А также глевы – короткие копья с широким однолезвийным наконечником, похожим на тесак. Все оружие было покрыто узорами, повествующими о ратных подвигах его владельца, и украшениями в виде перьев, бахромы, кисточек и тесемок, говорящих о его социальном статусе. Оружие феллаи было универсальным: оно могло быть использовано как в ближнем бою, так и для метания.