Как знатоки, султанши обсуждали,
И страшный крик был поднят ими в зале.
И, устремив презрительный свой взгляд,
Чтоб подавить досаду, говорят:
«Фи! У нее ни блеска, ни фигуры!
И вид простой! Прическа, как у дуры!»
Пусть в Тиволи небес так говорит
Из зависти соперница, Мария![8 - Отклик этого лирического отступления, обращения к взору Марии, можно найти в «Гавриилиаде» в строках: «Они должны, красавицы другие, / Завидовать огню твоих очей, / Ты рождена, о скромная Мария…» и т. д. (примеч. В. Шершеневича).]
Да не смутят суждения такие
Суровостью; твой взор, где страсть горит.
Пусть прячется в ресницы он густые!
Твой черный взор имеет чудный вид!
В молчании уста красноречивы;
Найти б ума немало в них могли вы;
А девственность прелестная грудей.
Что спрятаны, округлостью своей
Деленные, и, ягодкой краснея,
Всех покорят, крещенных и еврея,
Кто сможет грудь поцеловать сильней!
И сонм богов мечтал: «О, да! Девица
Весьма мила! Нельзя не признавать!
От старика нельзя ли поживиться
И прелести послушницы отнять?!
Пусть Аполлон скорей начнет забавы!
Ах, стоит свеч игра такая, право!»
Но гимн, небес достойный, Аполлон
Пел в этот миг, и чист был песен звон.
Им вторили в сто инструментов хоры.
И срок настал для танцев Терпсихоры;
И Грации, и Геба, и Эрот
Плясали все, подряд и в свой черед.
От зрелища Мария в восхищенье;
Следя за всем, внимательно потом
Похлопала, два слова одобренья
Произнеся своим наивным ртом.
И скромница заметила стыдливо.
Что все кругом нашли ее красивой
И собрались вблизи нее кружком;
И, гордая оценкой справедливой.
Язычникам ответ дала с умом.
Но за нуждой, понятно, за какою, -
Она пошла. В Венерины покои,
Сообразив, что нужно ей теперь,
Прислужница богов открыла дверь;
Нечаянно иль что-то замышляя,
Дверь заперла, Марию оставляя.
От красоты великолепных зал,
Поражена нежданностью мгновенья,
Ты замерла, Мария, без движенья.
Как не понять?! Девицы взор видал