От края встречи до края расставания

– Какое еще содействие? – сразу же спрашиваю у него.

– А это мы и выясним на допросе. Может ты сам застрелил, а отца взять на себя вину попросил. Может это ритуальное убийство, – мерзко улыбается этот хрен.

– Какое еще ритуальное убийство? – зло спрашиваю у него.

– Сатанинское. Вон, – он указывает на мое тело, покрытое татуировками, – весь покрыт знаками.

– Что вы несете?

– Уводи его, – резко гавкает он.

Меня сажают на заднее сиденье полицейской машины и везут в отделение, будто я преступник. Когда мы доезжает до отделения первым выходит водила и закуривает, второй же берет свою папку с какими-то документами и тоже выходит. Я смотрю на них со злостью, особенно прожигая взглядом пачку сигарет в руках водилы.

В окно мне стучит второй, который с папкой:

– Курить хочешь?

Из-за закрытого стекла я слышу его очень плохо и понимаю смысл его слов, только после жеста рукой с сигаретой.

– Да, – киваю ему.

На удивление парень с папкой открывает дверь, ждет пока я выйду из машины и протягивает мне пачку.

– Спасибо, – неуверенно говорю я, вытаскивая сигарету.

– Ты аранжировщик же? – говорит парень с папкой.

– Да.

– Я на тебя подписан, – улыбается он.

– Спасибо, – грустно говорю я, смотря, как тлеет уголек сигареты.

– У тебя отец уже отбывал срок?

– Да, в прошлый раз пять лет отсидел, все было хорошо в последние десять лет…

– Так бывает, уж поверь мне. Если человек один раз перешел эту грань, то дело времени, когда он перейдет ее снова. Хотя бывают случаи, что оступился, но это один процент, – со знанием дела произносит он.

Я молча киваю ему и бросаю на асфальт бычок.

Мы заходим в кабинет, который выглядит очень странно: справа стоят два пустых книжных стеллажа, слева стоит железная пружинная кровать без матраса, а напротив кровати стоит деревянный письменный стол с двумя стульями по обе стороны.

Черт, какого хера тут стоит кровать?

Я сразу представляю, как они приковывают подозреваемого к кровати и бьют его, пытаясь расколоть.

– Садись, – говорит парень с папкой, который все еще не представился.

Я молча сажусь и смотрю в окно, вид которого также невзрачен, как и кабинет.

– Расскажите, как Вы оказались на месте преступления?

– Расскажите, что там случилось? Я ничего не понял. Отец позвонил мне и сказал, что застрелил кого-то, но он был в шоке и не отвечал на мои вопросы. Я сел в такси и приехал. Вот и вся история.

– То есть Вы не знали о том, что произошло между Вашим отцом и его соседом?

– Я и сейчас не знаю.

– Такси вызывали через приложение или остановили мимо едущую машину?

– Через приложение, оплатил картой и там видна моя геопозиция.

– Отлично. Ваше алиби может кто-то подтвердить?

– Да, ребята на студии, да и видеокамеры у нас стоят.

– Проверим, – он мельком посмотрел на меня и что-то записал.

– Так я могу узнать, что сделал отец?

– Он выстрелил в живот соседу из охотничьего ружья и тот скончался до приезда скорой.

– Блядь…

В отделении я провожу еще около часа, перечитывая и подписывая свои показания. Из отделения полиции я выхожу с тяжелым сердцем. С одной стороны я внутренне всегда был готов, что он может сесть еще раз, но с другой стороны надеялся, что такого больше не произойдет и он полностью исправился.

Набираю маме.

– Да, сынок, – как всегда ее ласковый голос окутывает меня заботой и любовью.

– Отец застрелил соседа, – сразу же говорю я, зная, что этими новостями ее уже не удивить.

В трубке тишина и я понимаю почему. Отец получил свой первый срок еще в браке с мамой, для нее это не было ударом, скорее она даже ожидала такого исхода, хотя я никогда не понимал почему ее это не удивило. Я не помню, чтобы в детстве отец проявлял жестокость ко мне или к маме, но в нем было что-то скрытое, возможно эта жестокость была направлена на других, оберегая нас.

– Филипп, я ничего не хочу знать о твоем отце.

– Знаю, но он мой отец.

– Я в это впутываться не буду, – в ее голосе какая-то обида и усталость.

– Что-то не так?

– В общем-то да, но все будет хорошо.

– Снова поджелудочная?

– Да, опухоль растет.