Роза из Лотарингии

Уловив зависть в голосе золовки, Мари усмехнулась, в то время как её муж спросил у банкира:

– Куда Вы поедете от нас, господин де Нери?

– В Аугсбург, сеньор. Хочу открыть там отделение моего банка.

Кареглазый, с круглым лицом, гость казался типичным итальянцем. В молодости, переехав из Флоренции в Париж, он занялся там банковским делом и вот уже более двадцати лет являлся компаньоном бабушки Мари, графини де Сольё.

– Фуггеры прислали мне охранную грамоту, подписанную императором, – продолжал между тем банкир. – Да вот только не знаю, поможет ли мне она. В Германии, как я слышал, сейчас неспокойно…

– После выступления этого еретика Лютера там действительно всё встало с ног на голову, – согласился с ним хозяин. – Не говоря уже о мужицких бунтах. Моей сестре госпоже фон Лауф об этом известно как нельзя лучше. Бунтовщики убили её мужа и разграбили поместье. Хвала Богу, хоть ей самой и моему племяннику удалось спастись.

– Прошу Вас, не напоминайте мне об этом, дорогой брат, – вздрогнула Эмма. – Я до сих пор слышу крики моего покойного Франса, когда мятежники привязали его к вертелу и стали поджаривать на медленном огне.

– На месте императора я бы повесил этого Лютера на первом суку, – поддержал мать Ферри, красивое лицо которого на мгновение исказилось от злобы.

– У вас, в Лотарингии, как я слышал, разбойники тоже пошаливают, – после паузы заметил банкир. – Вроде бы даже какого-то купца ограбили под Нанси.

– Это правда. Но герцог уже дал указание бальи поймать этих висельников, – поспешил успокоить гостя Шато-Солен.

– Надеюсь, господин де Нери, у Вас надёжная охрана? – добавил он затем.

– Да, конечно.

Мари забавляло то, что её муж явно не знал, как вести себя с Бенедетто Нери: с одной стороны, тот был не только банкиром, но и купцом, так как приторговывал сукном, а, с другой, дворянином. Однако после упоминания о немецких банкирах Фуггерах, чьими клиентами были папы и короли, барон явно проникся уважением к гостю.

В свой черёд, Мари любезно осведомилась у последнего:

– Как здоровье Вашей супруги, мессир Бенедетто?

– Слава Творцу, она здорова, мадонна, – тоже перешёл на своё родное наречие флорентиец.

Краем глаз Мари заметила, что лицо Эммы сразу вытянулось. Как и брат, помимо французского, та знала только немецкий язык.

– А где Ваши дети? – как ни в чём не бывало, продолжала Мари, которая не могла отказать себе в удовольствии позлить золовку.

– Мой старший сын, Чеккино, сейчас во Флоренции учится банковскому делу. Бернардо помогает мне в конторе. А младшенького, Анджело, я поместил в пансион.

– Что же касается моей падчерицы, то Агнес живёт со своим мужем господином д’Эвортом в поместье, которое я им купил в Шампани, – добавил Нери.

Однако, как только гость упомянул о брате Аннет д’Эворт, у Мари снова упало настроение. Воспользовавшись паузой, Шато-Солен задал гостю новый вопрос:

– Возвращаться назад Вы будете тоже через Лотарингию, господин де Нери?

– Нет, из Германии я поеду в Брюссель. А уже оттуда – в Париж.

– А какие дела у Вас в Брюсселе?

– Хочу закупить там кое-какой товар.

– Вероятно, у Вас там есть знакомства?

– Обычно я останавливаюсь в доме у одного купца, моего земляка. В прошлый раз он отвёз меня в Мехелен и представил наместнице Нидерландов. Госпожа Маргарита благоволит к итальянцам, потому что очень любила своего второго мужа, герцога Савойского.

– Я тоже восхищаюсь ею, потому что при дочери Максимилиана I в стране воцарились мир и порядок. К тому же, она воспитала многих достойных людей, в том числе, своего племянника Карла V, которого в прошлом году избрали императором после смерти его деда.

– Вы правы, сеньор. Карл одержал победу только благодаря Фуггерам, которых госпожа Маргарита уговорила занять денег её племяннику.

– Я слышал, что французский король тоже изрядно потратился на тех выборах. Поэтому, вероятно, огорчился из-за того, что упустил императорскую корону?

Мари, которую утомляли разговоры о политике, украдкой зевнула. Однако следующая фраза гостя сразу возбудила её интерес.

– Ну, что касается Франциска I, то он нашёл утешение в объятиях графини де Шатобриан.

Под влиянием слов флорентийца мысли Мари потекли по другому руслу. Она сразу же представила себя в роли фаворитки короля Франции: все ищут её милости, начиная с принцев и королевских министров, и осыпают золотом. А Эд де Сольё, покинув свою жену, на коленях умоляет её о прощении.

– Наверно, она блондинка? – всё ещё пребывая в своих мечтах, поинтересовалась Мари у Нери.

– Простите, госпожа баронесса?

– Ну, госпожа де Шатобриан.

– Нет, брюнетка. Но очень красивая.

– Мне кажется, Вам следует пойти к себе и написать письмо Вашим родственникам, чтобы поблагодарить их за подарки, – в этот момент сказал жене Шато-Солен. – Ведь Вы же слышали, что господин де Нери из Аугсбурга отправится прямо в Брюссель и не заедет больше к нам.

Мари послушно поднялась с места, хотя ей очень хотелось остаться, чтобы послушать, не расскажет ли гость ещё что-нибудь о французском дворе, увидеть который было её самой большой мечтой. Если только не считать Эда, которого она обещала любить до могилы!

Глава 2

Просьба

Спальня Мари была для неё оазисом, где она всегда могла укрыться от недовольства мужа и придирок Эммы. Там всё было устроено по вкусу молодой женщины. Главное место в комнате занимала широкая кровать с алым шёлковым пологом и золотым шнурком. В ногах стоял сундук с одеждой. Напротив, у окна, виднелись изящный туалетный столик и табурет, а в специальной нише был устроен небольшой аналой с деревянным распятием и маленькой скамеечкой для преклонения колен. Кроме того, одну из стен украшала шпалера с изображением дамы и рыцаря под цветущим деревом, привезённая Мари из дома, а на полу лежал ворсистый турецкий ковёр, подарок бабушки графини де Сольё. Что же касается висевшего на стене выпуклого зеркала в бронзовой оправе, то оно, как и старая мебель, перешло к Мари от первой жены Шато-Солена, скончавшейся от неизвестной болезни.

Приказав Николь достать принадлежности для письма, молодая женщина присела за столик и задумалась: о чём писать? В детстве она мечтала поскорее выйти замуж, чтобы покинуть отцовский замок и вращаться в блестящем обществе. А теперь безвылазно сидит в поместье мужа под Нанси, где такая же скука, как и в Монбаре. Недавно, в марте 1520 года, ей уже стукнуло двадцать, а она, по сути, ещё ничего не видела. Правда, когда муж привёз её в Лотарингию, то представил двору в Нанси. Герцог Антуан, воспитывавшийся при дворе короля Людовика ХII, был явно очарован ею и хотел, чтобы она вошла в свиту его жены-француженки. Тем не менее, Шато-Солен, по-видимому, приревновал Мари к герцогу и под каким-то предлогом увёз её в своё поместье под Нанси, где она должна была жить под присмотром его пожилой родственницы. Если с госпожой Сибиллой Мари более или менее поладила, то когда месяц назад в поместье брата перебралась Эмма с сыном, её сносная жизнь закончилась. Золовка невзлюбила Мари и постоянно настраивала против неё Рене.

Не успела молодая женщина покончить с письмом, как в спальню вошёл её муж с Эммой. Сообразив, что её сейчас будут распекать, Мари нехотя поднялась с места.

– Сегодня я убедился в том, что Вы ещё не забыли итальянский, – начал барон, усевшись в кресло. – Но мне хотелось бы знать, почему до сих пор Вы не выучили немецкий?

– Ваша супруга, дорогой брат, считает этот язык слишком грубым, – вмешалась его сестра.

– Не забывайте, что Лотарингия находится между Францией и Германией. Нашим сюзереном является не только французский король, но и император. Поэтому Вы обязаны знать немецкий язык.

– Хорошо, я буду стараться, – сквозь зубы пробурчала Мари и опустила глаза, чтобы не видеть ехидного выражения на лице золовки.

– И ещё, дорогой брат, – не унималась та, – я бы посоветовала Вашей жене вести себя скромнее и не забывать о том, что главный долг женщины – рожать мужу детей, а не развлекать гостей.

Внутри Мари всё кипело: она отлично знала, что Эмма лицемерит, и, на самом деле, спит и видит, как бы сделать своего сына наследником Рене. Ведь от первой жены у Шато-Солена не было детей и Мари за четыре года брака тоже ни разу не беременела. Однако молодая женщина не винила в этом себя, будучи твёрдо уверена, что способна к деторождению. Ведь в роду Монбаров не было бесплодных женщин. И у Луизы, старшей сестры Мари, год назад родился сын.