Жемчужина среди принцесс

Жемчужина среди принцесс
Ева Арк

Французский король Франциск I обожал свою единственную сестру и, обыгрывая её имя, означающее «жемчужина», называл Маргариту «перлом над перлами». А также рассказывал ей обо всех своих любовных похождениях, которые потом она описала в «Гептамероне», сборнике из семидесяти двух новелл, написанных под влиянием «Декамерона» Боккаччо. В этой же книге, сделавшей её классиком французской литературы, она раскрыла и некоторые свои сердечные тайны. Но только ради брата принцесса готова была пожертвовать даже своей бессмертной душой…

Ева Арк

Жемчужина среди принцесс

Глава 1

Предсказание отшельника

– Я не такая женщина, как все другие! – пожаловалась как-то Луиза Савойская.

– Почему, мадам? – с удивлением осведомилась одна из придворных дам.

– Потому что мне уже тринадцать лет, а я ещё до сих пор не беременна!

– В таком случае, Вам нужно съездить в Плесси-ле-Тур к святому Сен-Полю, который с помощью молитв помогает женщинам забеременеть!

И вот, летом 1489 года, юная графиня Ангулемская отправилась к Франциску Паолийскому (Сен-Полю), святому отшельнику из Калабрии, которого пригласил во Францию ещё покойный король Людовик ХI и поселил рядом с королевским замком Плесси-ле-Тур, на территории монастыря Святой Девы Марии.

«Сухонький старичок принял её в крохотном домике на одну келью, стоявшем посреди удивительного сада, – пишет Коровина Е. А. в своей книге «Великие исторические сенсации». – Сад сей был взращён не людскими стараниями, но самой природой: полевые и луговые цветы, выросшие, словно на огромных клумбах, имели и большой рост, и чудный аромат. Отшельник протянул Луизе огромный раскрывшийся алый мак и опустился на колени».

– Приветствую мать короля! – сказал затем старец.

Растерянная Луиза сконфузилась:

– Я всего лишь графиня Ангулемская, и у меня нет сына…

– У тебя родится сын. Если назовешь его, как меня, в честь святого Франциска Ассизского, то он станет великим королём и прославит страну!

Другой на месте Луизы усомнился бы в пророчестве монаха. Хотя её муж Карл принадлежал к Ангулемской ветви королевского дома Валуа, но был всего лишь третьим в очереди на престол. И то при условии, если бы его предшественники не оставили мужского потомства. В молодости он хотел жениться на Марии Бургундской, единственной наследнице герцога Карла Смелого, которая считалась самой богатой невестой в Европе. Однако французский король Людовик ХI мечтал видеть последнюю женой собственного сына, а графу Ангулемскому заявил:

– Вы должны обручиться с дочерью графа де Бресс!

– Но ведь ей всего два года, а мне – девятнадцать! – возразил Карл.

– Зато Луиза Савойская – родная племянница королевы! А её мать, Маргарита Бурбон – принцесса крови.

Выбор такой невесты для Карла объяснялся тем, что король был женат на Шарлотте Савойской, желавшей обеспечить детям своего брата Филиппа выгодные браки. Однако граф Ангулемский считал будущего тестя слишком незначительной личностью: ведь Филипп (будущий герцог Савойский) был прозван Безземельным за то, что французы заставили его обменять графство Бресс на другие неравноценные земли. Но противиться королевской воле Карл не посмел, и, после обручения, разочарованный, отбыл в свой Ангулем. Напрасно он надеялся, что после смерти Людовика ХI ему разрешат разорвать эту помолвку. Этому воспротивилась Анна Французская (или дама де Божё), старшая дочь покойного короля, которая управляла Францией во время несовершеннолетия своего брата Карла VIII. Она взяла семилетнюю Луизу под своё крыло, когда та лишилась матери. Как бедной родственнице девочке выделяли из казны на одежду восемьдесят ливров и предоставили покои в замке Амбуаз, где вместе с другими воспитанницами она получила необходимое для французской аристократки образование: усвоила христианскую мораль и стала заядлой читательницей, научилась вести себя в обществе, одеваться по моде, управлять домашним хозяйством, играть на лютне и вышивать, разбираться в иерархии и генеалогии.  Кроме того, она извлекла много политических уроков от своей покровительницы Анны де Божё, которая оказала значительное влияние на её личность, будучи живым примером женщины, обладающей реальной властью. Многие дамы, выросшие при дворе в Амбуазе, в дальнейшем пошли по стопам регентши, в том числе, сама Луиза Савойская, её подруга Маргарита Австрийская, Филиппа Гельдернская, Диана де Пуатье и другие.

Желая избавиться от навязанной невесты, Карл Ангулемский в 1485 году решил примкнуть к «заговору принцев» против Анны де Божё, который возглавил его кузен Людовик Орлеанский. Увы, в «Безумной войне» они потерпели поражение от королевских войск и попали в плен. После чего герцога Орлеанского заключили под стражу, а графу Ангулемскому Анна де Божё поставила ультиматум:

– Вы будете помилованы при условии, если немедленно женитесь на моей маленькой племяннице!

«Держи друзей близко к себе, а врагов ещё ближе», – вероятно, при этом подумала мудрая дочь Людовика ХI.

Хотя за Луизой давали всего тридцать пять тысяч ливров, граф, понимавший, что в случае отказа ему грозит конфискация его земель, со вздохом ответил:

– Я согласен!

После чего пообещал отдать во владение будущей супруге замки Роморантен и Коньяк (так называемая вдовья доля). Луиза же отказалась от прав на герцогство Савойское в пользу своего младшего брата Филиберта, который тоже воспитывался во Франции. Хотя в брачном контракте их матери Маргариты Бурбон было специально оговорено, что в случае отсутствия наследников мужского пола Савойю унаследуют потомки по женской линии в порядке первородства.

Впервые увидев жениха, его большой горбатый нос и длинный, узкий подбородок, одиннадцатилетняя Луиза упала в обморок. Но её быстренько привели в чувство и повели под венец, хотя девочка даже боялась взглянуть на двадцативосьмилетнего Карла – таким уродливым он ей показался. Это событие произошло 16 февраля 1488 года в соборе Ангулема в присутствии Анны де Божё и её мужа Пьера. По некоторым сведениям, после свадьбы новобрачная уехала с мужем в Коньяк и 12 сентября 1489 года родила нежизнеспособную девочку. Однако, как считают большинство историков, на самом деле ввиду своего несовершеннолетия Луиза продолжала жить в Амбуазе вплоть до 1491 года и за это время привыкла к Карлу, который её навещал.

В любом случае граф вовсе не собирался хранить верность своей юной супруге. Вероятно, в знак протеста против своего насильственного брака он в начале 1489 года поселил в замке Коньяк, своей основной резиденции, двух своих любовниц: дворянку Антуанетту де Полиньяк, позже родившую ему двух дочерей, Жанну и Мадлен, и простолюдинку Жанну Ле Конт, от которой уже имел дочь Соверен. Карл демонстративно признал их детей и осыпал своих любовниц подарками. Но, вскоре обнаружив, что слишком потратился на это дело, решил сэкономить, возложив на Антуанетту обязанности кастелянши, а Жанну сделав личной служанкой. Впрочем, женщины, преданно любившие своего господина, не роптали, хотя при этом он не воздерживался от интрижек на стороне. Например, с пятнадцатилетней Жаклин дю Мас, дамой де Иль. Когда же её родители пожаловались Карлу VIII, тот посмеялся над ними и лишь сделал графу Ангулемскому предупреждение:

–Впредь, кузен, выбирайте себе любовниц более тщательно!

Не будучи сам верным мужем, король, в отличие от своей сестры, Анны де Божё, и жены, Анны Бретонской, не осуждал своего кузена за разгульную жизнь. Тем не менее, он не пригласил графа ко двору и даже не стал настаивать на том, чтобы тот принял с ним в 1494 году участие в походе в Италию. Впрочем, после «заговора принцев» муж Луизы возненавидел всякие военные действия. По общему мнению, он был спокойным и обаятельным человеком с широким кругом интересов. Хронист Жан де Сен-Желе, хорошо его знавший, свидетельствовал:

– Те, кто помнят… короля Карла V, прозванного Мудрым, утверждают, что… граф д'Ангулем, походил на этого монарха лицом и фигурой, но что душевное сходство превосходило телесное. Если бы на долю графа д'Ангулема выпало вести важные дела, его большие знания и учёность, несомненно, хорошо проявились бы. Не существовало ни одного человека, которому он причинил бы неудовольствие, и, наоборот, он оказывал поддержку… всем, кто обращался к нему за помощью, о чём его добрые дела, любовь и почитание его слуг, подданных и соседей дают достаточное свидетельство.

Карл Ангулемский любил охоту и мог провести всё утро, преследуя оленя в лесу. Вместе с тем он знал фламандский, итальянский и испанский языки, а также латынь. Но не любил всё немецкое из-за своего соперника, императора Максимилиана I, женившегося на Марии Бургундской. А также – всё английское из-за своего отца, Жана Ангулемского, который тридцать два года провёл в плену у англичан. Карл не жалел средств на строительство церквей, дорог и на книги, собрав в Коньяке библиотеку, включавшую более 1000 экземпляров. У него была неизмеримая страсть к чтению, как и у его отца, но, в отличие от своего дяди, Карла Орлеанского, знаменитого поэта, он не сочинял стихов.  Граф имел сеть агентов в Италии, Франции и других странах, которые приобретали для него редкие старинные рукописи и печатные издания. Интересно, что книга Оноре де Буве «Древо битв», в которой повествуется о том, каким должен быть идеальный рыцарь, была его самой любимой (позже она стала любимым произведением его сына Франциска I). При его дворе жили музыканты под руководством органиста Имберата Шамделье, художники, лучший из которых – Робине Тестар, и, наконец, поэты, и в их числе знаменитые братья Жан и Октавиан де Сен-Желе.

Не подлежит сомнению, что, кроме Карла, по крайней мере, три женщины в Коньяке с беспокойством ожидали приезда Луизы Савойской. Первая – это Маргарита де Роган, мать графа, женщина суровая и мрачная, поглощённая заботами о хозяйстве, но при этом коллекционирующая произведения искусства. Ну, и, конечно, любовницы Карла.

– Вряд ли молодая графиня потерпит наше присутствие в замке, – со вздохом сказала Антуанетта де Полиньяк своей товарке.

Дочь губернатора Ангулема, элегантная и приятная в общении, она была лишена хвастовства и претензий, которые вполне могла бы демонстрировать в силу своего положения фаворитки принца крови.

– В таком случае, сударыня, я пойду собирать свои вещи, – кротко ответила мещанка Жанна, свежесть и спокойное очарование которой так ценил Карл.

К всеобщему удивлению, четырнадцатилетняя Луиза не стала плакать и скандалить, обнаружив в резиденции своего супруга сразу двух его любовниц. И вообще не выказала никакого неудовольствия. Наоборот, она казалась любезной, благосклонной и даже выразила восторг по поводу того, что у неё, наконец, появились собственная семья и дом. Ей очень понравился замок на берегу Шаранты, воздвигнутый покойным отцом Карла. Это было красивейшее строение, состоявшее из башенки с лестницей и нескольких больших залов с элегантными сводами, украшенными скульптурными ключами. Самым же оригинальным выглядел готический зал Шлема, ибо там стоял камин, расписанный гербами, которые были увенчаны шлемами. Восторг Луизы также вызвал великолепный сад, и позже она с удовольствием будет выращивать там гвоздики. Вероятно, Коньяк напомнил ей родовой замок Пон-д'Эн, тоже расположенный на берегу реки в живописной местности, где она провела своё раннее детство.

Увы, хозяин этого великолепия выглядел много старше своих тридцати двух лет: волосы с проседью, морщинистое лицо и иссохшее тело. Своей преждевременной дряхлостью Карл был обязан женщинам, на которых бездумно растрачивал своё здоровье. Так как её чувства к мужу были довольно умеренные, Луиза смирилась с тем, что он не будет ей верен. Или, возможно, её так вышколили при дворе Анны де Божё, где девочек учили повиноваться своим мужьям.  В свой черёд, граф, как человек мирный, сразу забыл о своей прежней неприязни к навязанной жене. К тому же, юная Луиза была довольно мила. Её описывали как живую, необычайно высокую, со светло-каштановыми волосами, серо-голубыми глазами и румянцем на щеках. И даже большой «фамильный» нос, вместе с красивым ротиком и ямочкой на подбородке унаследованный от матери, Маргариты Бурбон, нисколько не портил её. Таким образом, она завоевала дружеское расположение супруга, а заодно – и нерушимую преданность своих соперниц, назначив Антуанетту своей придворной дамой, а Жанну – своей камеристкой. Как и они, Луиза умела довольствоваться тем, что выпадало на её долю.

– Поначалу Шарль Ангулемский, – пишет Ги Бретон, – увлёкся своей юной… супругой и даже на время позабыл про двух своих фавориток. А те, следует отметить, вовсе не были ревнивы и, напротив, обрадовались передышке.

Труднее дело обстояло со свекровью, которая посчитала Луизу легкомысленной особой из-за того, что та не выгнала любовниц мужа из замка. Однако, узнав о её дружбе с Сен-Полем, Маргарита Роган изменила своё мнение.

Установив мир в доме, юная графиня с энтузиазмом занялась ведением своего необычного хозяйства. Ей вдохновляла изящная и беззаботная атмосфера, привнесённая графом Ангулемским в своё жилище. Хотя в силу своего характера она не была склонна к уединению, тем не менее, из-за молодости и неискушённости с готовностью приняла образ жизни своего мужа.

По общему мнению, брак Луизы и Карла оказался довольно удачным, несмотря на разницу в возрасте в пятнадцать лет. Но такие союзы были типичны в те времена. Хотя, в отличие от супруга, Луиза лишь немного знала латынь, она очень хотела учиться. С Карлом её объединяла большая страсть к книгам. Молодая графиня наслаждалась чтением рукописей в библиотеке Коньяка, и, как и муж, заказывала печатные труды издателю Антуану Верару. На титульной странице «Книги нравоучительных шахмат о любви» Эврара де Конти можно видеть Луизу Савойскую, играющую в шахматы с придворным. Тут же, за спиной графини, стоит её супруг, который держит на цепи собаку и одновременно наблюдает за игрой. Эта миниатюра может свидетельствовать о том, что Карл восхищался своей талантливой женой, иначе она не была бы изображена в главной роли. В свой черёд, Луизе нравилось проводить время в компании своего начитанного мужа, а также Робине Тестара, миниатюриста, Жана де Сен-Желе, хрониста, и его брата, поэта Октавиана де Сен-Желе.  Вместе они образовали интеллектуальный кружок в Коньяке.

Но если Карл собирал в основном книги, то Луиза обожала итальянское Возрождение во всей его многогранности. По её просьбе несколько итальянских художников прибыли в Коньяк и помогли отремонтировать замок, украсив коридоры и покои прекрасными фресками. Покровительство графини Ангулемской литературе и другим искусствам во время её замужества хорошо задокументировано: она приютила под своим кровом не только художников, но и писателей, среди которых наиболее известными были гуманисты Жан Тено и Франсуа де Мулен де Рошфор (последний позже был назначен попечителем законных детей графа).

Нет никаких свидетельств того, что супруги когда-либо серьёзно ссорились. Было бы наивно предполагать, что юная девушка, впервые приехавшая в Коньяк, не мечтала о вечной любви. Но она приспособилась к своему семейному положению, и своей терпимостью к выходкам графа заслужила его благодарность и уважение. Тем не менее, Карл позволил жене управлять своими поместьями не только из-за того, что она сквозь пальцы смотрела на его слабости, а ещё и потому, что оценил её неординарный ум. Если это было не любовью, то, по крайней мере, сильной привязанностью к Луизе, которая не была красавицей, но покоряла очарованием молодости. Постепенно их брак стал союзом партнёров, а не союзом по расчёту, когда жена была обязана полностью посвятить себя рождению детей и ведению домашнего хозяйства.

Впрочем, дети не замедлили появиться на свет. 11 апреля 1492 года в 2 часа утра в замке Ангулема раздались первые крики новорожденного малыша. Но, увы! Наперекор предсказанию отшельника, это была девочка! Правда, очень хорошенькая, белокурая, и с такими чудесными фиалковыми глазками, что мать, очарованная ею, тут же забыла свои мечты о славе и сразу полюбила эту прелестную малютку, которая в будущем станет одной из самых совершенных принцесс эпохи Возрождения и Жемчужиной семьи Валуа. Как только графиня достаточно оправилась от родов, девочка была крещена частным образом в замковой часовне без всякой пышности и помпы.

– Она получила имя Маргарита в честь своей бабушки по материнской линии Маргариты де Бурбон, графини Бресской, – сообщает Марта Уокер, писательница ХIХ века, в своей книге «Жизнь Маргариты Ангулемской».

Впрочем, с такой же долей вероятности её могли назвать и в честь бабушки по отцу, Маргариты де Роган.

В то время Карл Ангулемский с семьёй продолжал жить в почётном изгнании, вдали от королевского двора, из-за участия в Безумной войне. Поэтому немногие современные хронисты сочли нужным упомянуть о рождении его дочери. Когда Маргарите исполнилось шесть месяцев, королева Анна Бретонская, которая была всего лишь на год младше Луизы Савойской, родила 11 октября того же года в замке Плесси-ле-Тур сына Карла Орлана. Имя Орлан (от Орландо, итальянской формы имени Роланд) было предложено отшельником Франциском Паолийским, который также пообещал родителям мальчика славное будущее для их первенца. Однако крёстные отцы, герцоги Людовик Орлеанский (выпущенный из тюрьмы по просьбе своей жены) и Пьер де Бурбон (муж Анны де Божё), заявили, что это против обычая. В итоге решили дать дофину сразу два имени. На церемонии крещения 13 октября присутствовали пятьсот дам и кавалеров, был устроен пышный праздник в Амбуазе, любимой резиденции короля. Однако графа Ангулемского не позвали на торжество, и хотя Луиза Савойская была достаточно благоразумна, чтобы не проявлять открытого негодования по этому поводу, она ничего не забыла.

Следующие два года родители Маргариты продолжали жить в Ангулеме, после чего снова вернулись в Коньяк, где, по словам современника, «безраздельно властвовало итальянское влияние, и где Боккаччо почитали немногим меньше, чем Бога». Согласно некоторым хроникам, граф Ангулемский был немного разочарован полом своего первого ребёнка и вскоре возобновил любовные отношения сначала с Антуанеттой де Полиньяк, а затем и с Жанной Ле Комт.