Ядовитый привкус любви

– Я лучше. – Я подошла вплотную, прижимаясь бёдрами и шепча: – Ты и сам это знаешь, не то не женился бы так просто.

– Ты заноза в заднице, Элизабет, – доверительно шепнул Кейн склоняясь. – Коза шальная, которая не знает, когда можно остановиться. Ты абсолютно без тормозов, наглая, самоуверенная выскочка…

– Ещё, – с придыханием попросила я. – Мне нравится, как это звучит в твоих устах…

– Дура, – рассмеялся Кейн, отодвинув меня за плечи. – По сценарию тебе нужно было разрыдаться и влепить мне пощёчину, сообщая, что я козёл, который ничего не понимает в женщинах.

– Точно. – Я прижала палец к губам и качнула головой. – А ведь и правда козёл.

– Эй! – нахмурился Кейн.

– Ну, серьёзно. – Кажется, бутылка пива опьянила больше, чем я ожидала.

Да я её даже допить толком не смогла, а вот нате ж, язык развязался, да и страх куда-то ушёл. Было легко и приятно. Думать о Борисе или отце совсем не хотелось, а вот подразнить мужа…

– Ну, сам посуди. – Я прошла к плетёному креслу и уселась, водрузив ноги на стол. – За последний год у тебя было больше двадцати любовниц. Ты явно плохо разбираешься в женщинах. Очень плохо.

– Кто сказал? – Кейн сел напротив и усмехнулся. – Я был трофеем, желанной добычей, подарком, в конце концов.

– Но двадцать женщин, Кейн. Двадцать! – Я потрясла руками в воздухе, делая вид, что возмущаюсь.

– Я мужчина, Лиз. И люблю секс, разве это плохо? Я и сейчас хочу.

– Озабоченный, – скривилась я, рассердившись на улетучевшееся настроение.

– Твой озабоченный, – намекнул он подмигивая.

– Неа, – рассмеялась я в голос. – Нахрен мне такой озабоченный муж сдался. Не хочу жить, всё время оглядываясь на возможную любовницу. Не хочу и не буду. Я себя люблю Кейн. – Я убрала ноги, чтобы лучше видеть его лицо и продолжила: – Очень люблю. Мне, знаешь ли, хватило гадостей в прошлой жизни, и совершенно не хочется тащить всякую каку в новую.

– Это я-то кака? – вылупился муж.

– Не ты лично, а твоё поведение. Такая распущенность не может оправдываться только лишь озабоченностью. Мы не звери, чтобы подчинять свою жизнь инстинктам. Поэтому, когда я выберу себе спутника жизни, это будет сделано осознанно, с учётом всех возможных вероятностей. Не хочу сюрпризов через несколько лет.

– Что значит выберешь? Я твой муж, им и останусь. – Откупорив новую бутылку, Кейн залпом выпил половину и рыгнул. – Извини.

– Нормально, – махнула я рукой. – Ты мой муж на год, Кейн. Даже меньше, чем год. Хочешь скажу, почему согласилась выйти за тебя?

– Это потому что я такой привлекательный мерзавец? – Поиграл Кейн бровями. – Любая бы с удовольствием встала на твоё место.

– Нет, – ответила я, офигевая от его самомнения. – Конечно, нет. И Кейн, такая самовлюблённость не делает тебе чести. Я вышла за тебя замуж из-за давления твоего отца.

– Майкла?

– Ой, да брось врать. Джон твой отец, а Майкл был старшим братом.

– Давно знаешь? – напрягся он.

– Не очень. Да и не суть важно, давно или нет. Главное, что Джон меня фактически вынудил.

– И каким же образом? – рыкнул муж, что мне совсем не понравилось.

Лиза, Лиза… Ну кто тебя за длинный язык тянул?

– Джон сказал, что если ты не женишься в течение месяца, то он от тебя откажется, потому что ему надоели твои выходки. А ещё уточнил, что ему-то всё равно, кто станет твоей женой, но ты, якобы, желал видеть в этой должности только меня. Он дал нам год. И сказал, что если за это время мы не сможем ужиться, то так и быть, он даст разрешение на развод.

– Пожалела, значит, – вынес угрожающий вердикт Кейн.

– Ну да, – пожала я плечами. – Конечно, этот брак с какой-то стороны был выгоден и мне, я хотела дать время отцу поправить здоровье. – Тут голос дрогнул, но я всё же закончила: – Поправить здоровье и вернуться к нам. А дополнительное соглашение сделала назло тебе, – продолжила, боясь остановиться. Потому что знала, больше к этому разговору я не смогу вернуться, а расставить все точки над i и выяснить, как на самом деле обстоят дела очень хотелось.

И тут Кейн рассмеялся в голос. Даже по коленкам себя похлопал и едва не завалился вместе с креслом на гравий.

– Ты извини. – Он вытер выступившую влагу в углу глаза. – Но старик тебя одурачил, впрочем, он одурачил и меня. Ну каков, чёрт, а?! – И новый взрыв хохота совсем меня ошарашил.

– То есть, как одурачил?

– Он никогда, никогда от меня не откажется, – сквозь смех признался Кейн. – Никогда. Я единственный наследник, а старик чтит родственные связи и ни за что не оставит состояние в чужих руках. Так что, он тебя облапошил. Старый чёрт.

Отсмеявшись, он качнулся на стуле и, резко вернувшись в нормальное положение, стукнул раскрытыми ладонями по столу.

– Дерьмо.

– Что?

– Получается, что ты вышла за меня не из-за моих качеств, а из жалости. А мне это совсем не нравится. Очень не нравится. Ещё ни одна женщина меня не жалела.

– Просто смирись, – фыркнула я. – Тебе никогда не стать лучше, чем ты есть в моих глазах.

– О-о-о, нет-нет, дорогая. – Исподлобья взглянул он и облизнулся. – Ещё никто не смел меня жалеть, и тебе не позволю.

– Да ладно, чего взъелся-то? – расстроилась я. Больше на себя, за длинный язык. – Ты лучше скажи, почему ты согласился на брак? И только не надо петь про любовь до гроба со школьной скамьи, ну, или с пляжа. Никогда не поверю.

– И правильно, – кивнул он. – Джон сказал, что твой дед – Виктор – просто умолял его взять тебя в семью, потому что наша фамилия защитит тебя от Бориса.

– Дедушка знал? – опешила я. – Он знал, что этот выродок жив и ничего не сказал маме с отцом?!

– Видимо, так.

– То есть ты… – Я скосила глаза, сморщив нос. – Тоже из жалости согласился?

– Ну да. – Кейн замер. – Получается так. Но твоя причина просто ужасна.

Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, а потом покатились со смеху. Наверное, так и происходит – совместный смех сближает людей, даёт свободу и чувство полёта. Пусть и причина для смеха ужасает своей наивностью, предвзятостью и лёгкой злостью на одного старого, лысого засранца, любителя шикарных женщин и дорогого табака.

Отсмеявшись, я бросила взгляд на небо и, резко опустив голову, почти приказала:

– Письмо.

Пальцы вытянутой руки мелко подрагивали, во рту пересохло, а в голове уже роились мысли: я могу развестись!