Безумные дни в Эстерате

Эрисе очень сильно захотелось присесть. Ближе к навесу, она приметила лавочку в тени апельсинового дерева. И попросила:

– Туда пойдемте поговорим.

– Ну пойдемте, – согласился торговец. Только я сейчас за элем схожу. Пить хочется, – он направился к двери, из которой доносились веселые голоса подвыпивших мужчин.

А Эриса заковыляла к лавочке. В ее уме все прежние события начали складываться в очень неприятное откровение. Как-то вспомнилось: «Сульга… Да, да, Дженсер ни раз произносил это имя, но я никогда не обращала на это внимания…». Так вот почему он не спешит ко мне! И еще увез все деньги! Но как это возможно?! Почти четыре года он прожил со мной. Как щенок следуя покорно только за мной? Как могла образоваться эта… как ее там, Сульга?! Эриса тяжело опустилась на лавку и чуть не закричала. Буря поднималась в душе. Такая темная буря, что трудно предположить, на что она теперь способна.

Почему-то вспомнился сегодняшний Боду Бодху … Какая она была дура, что не взяла в рот этот огромный черный член! И на Дуи Марчу тоже надо было согласиться!

– Будете? – Тархан протянул ей глиняную бутылку эсмирского эля.

– Буду, – она едва ли не выхватила бутылку у аютанца, и сделала несколько жадных глотков.

– Так вы утверждаете, что у него жена Сульга, которая живет в Эсмире. Так? – переспросила стануэсса.

– Теперь я не знаю, что и думать. С ней он обнимался, когда она его в дорогу собирала. Я понял так, что она – жена его. И для нее он покупал шелк, сандалии и золотишко, еще самый первый раз. Когда мы только познакомились по пути с Эстерата.

– А в какую дорогу она его собирала? Он сюда, в Эстерат направляется? – Эриса отпила ещё немного горьковато-приятного напитка.

– Нет, не сюда. Чего ему сюда ехать? Он собирался с караваном моих знакомых в Фальму. Ему же там наследство вроде как должно быть. Наверное, через дня три-четыре будет там, если не застрянут в Муракском оазисе.

– Шет, Шет, подождите! – в голове госпожи Диорич все перемешалось. – Как моему Дженсеру должно быть наследство в Фальме, если он ехал по этому же делу в вашу Эсмиру?

– Я не знаю как. Может, к счастью, умер кто-то богатый, и Дженсеру теперь и там, и там что-то должно достаться. Ведь знаете, как странно бог играет с нашим миром. Швыряет божественные кости, а на них выпадает то полный ноль, то все двадцать пять, хотя по закону столько не бывает. Ведь зарика всего четыре.

– Вы знаете, к кому именно он собирался в Фальму? – Эриса подумала, что если она завтра присоединится к ближайшему каравану, то вполне может перехватить своего (своего ли?) мужа там. Ведь с Эстерата дорога гораздо короче. Да и не может Дженсер ехать туда всего на один день. И если застанет его там, то… То, что она сделает? «Его надо убить! С милой улыбкой воткнуть в сердце нож. В лавке Джонохана есть очень хорошие ножи, кинжалы… Стоп!» Эриса замерла и выронила бутылку из рук. Она была уверенна, что «убить Дженсера» – не очень хорошая мысль. Тем более ножом. Она не могла такого подумать. Тогда откуда такие мысли в голове? Снова арленсийке померещилось, будто от кольца исходит какая-то слабая холодная вибрация.

– К кому не знаю, но как я сказал, знаю с кем. Он присоединился к каравану Херсима Нарима. Груз у них дорогой и охранение очень хорошее, так что доберутся все в целости с вашим Дженсером, – аютанец допил свой эль и поставил бутылку у ножки лавки. – А я с вашим мужем в само деле сдружился. Вместе в кости играли и вино хорошее пили. Ходили в Верхние бани с минеральной водой. Ах, славно!

При упоминании о банях Эриса чуть порозовела. Ей снова захотелось эля, но наклонятся за почти допитой бутылкой она не стала.

– Да, кстати, ваш Дженсер, как он мне объяснил наполовину аютанец. Мать его – наша, из Эсмиры. У некоторых наших общин вполне по родовому закону иметь и две жены, и три, если денежки позволяют. Так что вы не волнуйтесь, – попытался успокоить ее торговец.

– Я не волнуюсь. Это он теперь пусть волнуется, – сердито произнесла стануэсса, катая ножкой перевернутую бутылку. – Говорите, если денежки позволяют? Ему, видимо, позволяют. Мои денежки.

Ведь в самом деле последние полтора года Дженсер только и знал жаловаться, что обе его текстильные мануфактуры не приносят доход. И получается, что жили они все это время лишь на деньги госпожи Диорич. А в свете последних прояснившихся событий выходит, что «они жили», приобретает более широкий смысл. Ведь отныне «они» это не только Эриса и Дженсер, но еще и некая Сульга, которую нужно радовать шелками да тапочками. И возможно их большая семья еще шире. Шире, чем может представить госпожа Диорич, ведь родовые законы в Эсмире, получается, такие удобные для мужчин.

От таких мыслей Эриса выругалась матом: хватило одной емкой фразы, чтобы ясно описать, насколько развратно заднепроходное отверстие Дженсера. Стануэсса очень редко произносила такие слова, но сейчас ей это было нужно.

Хобрухан охнул от неожиданности и снял чалму, обнажая бритую голову и вытирая рукавом обильно выступивший пот.

– Извините, но именно эти слова точно отражают мое душевное состояние, – пояснила арленсийка. – И, пожалуй, я пойду. Спасибо за помощь.

– С вас четыре салема. За эль, – аютанец тоже вскочил с лавочки, возвращая чалму на голову.

– Чего так дорого? – Эриса знала, что бутылка даже ржаного эля стоит не больше двух, ну двух с половиной салемов. А здесь всего лишь пшеничный.

– Так это же эсмирский, – на ее слова торговец будто даже оскорбился. – Лично для себя вез!

Госпожа Диорич вытащила из кошелька две двухсалемовых монетки и пожелала Хобрухану удачи, затем направилась прочь с караванного двора.

Погрузившись в невеселые мысли, она не слышала шуток и заигрываний наемников, которые толклись у ворот. Спустившись по улочке вдоль ручья, Эриса миновала халфийские бани, поворот к Среднему городу и вышла на Оливковый тракт. Так называлась широкая улица, пересекавшая Эстерат от северного въезда до Старого города. Когда-то в прошлом эта улица действительно служила трактом, по которому возили оливки в маслодавильни. Но Эстерат значительно разросся, поглощая окрестные поселки, превращая дороги в улицы.

Солнце уже клонилось к западу и вскоре должно было спрятаться за перистыми листьями пальм – они чинно высились по обе стороны дороги. Жара спадала, принося облегчение телу. Вот только не было облегчения на душе.

«Зачем ему две жены?! – негодовала Эриса Диорич, – если для него даже четвертинка нормальной жены была бы перебором? Может развестись с ним? В самом деле, на кой мне сдался такой Дженсер? Во-первых, он скучный. Просто зануда. Его интересы – это утомительное ковыряние в истории рода его мамочки. Все мечтает доказать, будто его предки не совсем аютанцы, а ведут начало аж от нубейского бога Терсета. Но мне-то от этого что, пусть хоть он сам Терсет? А во-вторых, он ленивый и холодный в постели. Неплох он был только первые полгода и перед свадьбой. Хотя «неплох» – это слишком высокая оценка его способностей».

Спешно давая дорогу колеснице, Эриса отскочила на обочину и снова вернулась к пересмотру отношений с мужем. Вспомнилось, что последний год-два Дженсер в любовных усладах очень быстро сдувался. А потом лежал рядом с ней на боку, поглядывал на благоверную масляными глазками. Видите ли, нравилось ему наблюдать, как Эриса сама вынужденно ласкает свою пещерку пальчиками, и приговаривал:

– Ах, зайка, какая ты у меня ненасытная, какая горячая!

В те минуты ей так и хотелось схватить его за бесполезный отросток и прошипеть:

– Да, я зайка. А ты козел! И холодная бессовестная сволочь! – и от возмущения она стонала еще громче, извивалась и не могла кончить. – Если у тебя такой немощный член, то язык для чего тебе дали боги?!

Вот и спрашивается теперь, зачем ей такой муж?! Может было бы лучше, если бы он не находился? Потерялся, так потерялся. Всплакнула бы для приличия и забыла. Но теперь получается так: муж как бы есть, только его нет. А раз так, то имеет смысл отправлять в Арсис не Нобастена за деньгами, а плыть туда самой. Благо по новым арленсийским законам развод можно получить без присутствия второго супруга, если имеются на это веские причины. Например, если есть доказательства измены супруга более пяти раз подряд. Но Дженсер уже второе двоелуние проводит время с какой-то сучкой-Сульгой. Не надо быть известным математиком, чтобы посчитать сколько там случилось измен подряд. Да может он трахается с ней по семь раз в день! Хотя нет, это точно не про Дженсера.

Глава 7

В Брачном Сезоне

Когда Эриса дошла до кипарисовой аллеи, ведущей прямиком к Арене, ей пришлось остановиться и задуматься: идти к «Белому Верблюду» или в «Брачный Сезон»? И та и другая таврена считались местами вполне приличными и славилась неплохой кухней. Только если к «Верблюду», то нужно было сворачивать в сторону Высокого квартала, а там госпожа Диорич еще не бывала ни разу. Если же «Брачный Сезон» – это ровно по пути к дому. Чистенькая таверна с двумя уютными обеденными залами. В верхнем почти каждый вечер Эриса ужинала вместе с Дженсером, пока дети Шета – демоны не унесли его в Эсмиру. Итак, к «Белому верблюду», ведь незнакомое ой как манит. Подумав это, арленсийка явственно почувствовала прохладную вибрацию от кольца и при этом было неприятное ощущение, будто нечто не слишком желаеет, чтобы арленсийка направилась туда. Она даже рот приоткрыла от изумления. И глаза округлила. Померещилось? «А если в «Брачный Сезон»? – теперь уже намеренно задала мысленный вопрос стануэсса. И здесь кольцо не смолчало: по руке тихонько пошла приятная теплая вибрация. На ум сразу пришли слова нищенки-нубейки: «…колечко непростое, а очень полезное. Когда ты это поймешь, очень попомнишь мои слова!». Чтобы убедиться, что произошедшее не случайность и не плод воображения, госпожа Диорич снова задала сначала первый вопрос, идти ли к «Белому Верблюду», затем второй. И снова получила тот же самый ответ. Хотя теперь вибрации были намного тише. Казалось, что столь ленивой реакцией кольцо хотело сообщить: «Больше доставай меня! Не будь дурой!»

Эрисе захотелось присесть. Присесть, обдумать, что могут означать проказы кольца и какую пользу из них можно извлечь. Она так и сделала. Не стоять же столбом у начала аллеи в столь неудобное время. Здесь собиралось все больше народу: скоро на Арене начинались гладиаторские бои, и туда тянулся охотливый до зрелищ люд. Некоторые состоятельные, позволяли себе богато украшенные паланкины с четырьмя или даже восемью носильщиками, кто-то ехал верхом или вовсе на громыхающей колеснице, но большинство с веселыми речами шло пешком. В общем, суетно становилось здесь в этот час. Эриса спустилась ниже по улице шагов на триста. Наконец глаза ее обнаружили место, где можно было рассчитывать на относительный покой: справа от входа в общие дворы, между двух пальм, лежало поваленное дерево, которое частично распилили на всякие нужды. Туда и пошла, там и присела.

Итак… Госпожа Диорич начала скрупулезно вспоминать события дня, когда она чувствовала любые заметные проявление кольца. Самое первое случилось в банях, когда она выбрала вместо масляного массажа Боду Бодху. И позже на массажном столе, когда она млела от ласки наурийца. Да, тогда точно! Вибрация тогда была столь явная, что ощущалась не только рукой, но всем телом. Хотя… затрясти ее могло вовсе не от кольца, а от вида огромного члена. Здесь Эриса не могла быть ни в чем уверенна, потому что в тот ужасно-прекрасный момент была сама не своя. И еще… Что-то было еще важное… Она пыталась вспомнить, снова и снова прокручивая в памяти события дня. Ах, да! Во время разговора с Тарханом Хобруханом. В тот момент, когда она оказалась до предела возмущена… Когда ей захотелось вонзить нож в сердце Дженсера и пописать ему на лицо, вот тогда, в те святые мгновения тоже явственно чувствовалась вибрация. При чем не теплая, а неприятная, как северный ветерок в Норсисе – холодная. Ровно как сейчас, когда она выбирала «Белого Верблюда» вместо таверны «Брачный Сезон». То есть язык кольца, вероятно, был такой: теплая вибрация это – «да», а холодная – «нет». Например так: пронзать ножом сердце мужа – это плохо. Нет, без шуток. Плохо, потому что может привести к каким-то очень печальным последствиям. Только боги видят далеко и могут сказать к каким именно. А ходить в бани на Боду Бодху , вероятно, хорошо. Вот только какие были бы последствия Боду Бодху , она, увы, не узнала. Потому как прервала старания огромного наурийца. Рассуждения верны или нет?

Эриса затихла, стараясь распознать не будет ли сейчас хоть какая-то подсказка кольца. Но колечко молчало. Оставалось идти в «Брачный Сезон» и там на месте, проверить к чему такому подталкивала ее теплая вибрация.

«В таверну!» – решила она, вставая. И решительно зашагала к «Брачному Сезону». В самом деле, это было более разумное решение, потому как солнце тихонько катилась за крыши соседних высоких домов. Пока госпожа стануэсса доберется до таверны, закажет ужин, откушает, то верно уже стемнеет. От «Брачного Сезона» до дома Сорохи идти тысячу шагов. А если от «Белого Верблюда» по незнакомой части города в темноте, то… Негоже так. Спасибо тебе колечко за правильный выбор!

Нижний зал в «Брачном Сезоне» был заполнен больше чем на половину. Чтобы не упустить маленький свободный столик, примыкавший деревянной колонне, Эрисе пришлось поторопиться. Она протиснулась между двумя подвыпившими аютанцами, проворно и изящно обогнула огромную бочку с карликовой пальмой и плюхнулась на табурет раньше, чем до него добралась, стремившаяся туда же немолодая особа.

– Занято! – весело оповестила госпожа Диорич. Лицо немолодой особы стало еще более угрюмым, и она сердита пошла в глубь зала.

Пока подавальщица не приняла заказ, можно было оглядеться. Недостатком этого зала было слишком тусклое освещение. У барной стойки, где хозяйничал краснолицый толстяк, пять в ряд бронзовых светильников давали как бы достаточно света, а дальше у длинных общих столов, и под лестницей и особенно по углам господствовал такой густой полумрак, что казалось можно ложку пронести мимо рта. Тем не менее внимательные глаза арленсийки успели приметить два знакомых лица. Первое – старичок гончар с одутловатым лицом и куцей бородкой. Мимо его мастерской Эриса проходила всякий раз, когда спускалась к портовому привозу. Второе – пекарь Абдурхан. Раньше, когда еще до отъезда Дженсера, стануэсса покупала у него горячие лепешки. Но потом перестала, так как этот Абдурхан досаждал ей глуповатыми шутками. Да и глаза его наглые, цепкие так и ныряли в декольте платья Эрисы. В надежде, что пекарь не заметит ее, госпожа Диорич передвинула табурет ближе к колонне и отвернулась к окну.

Наконец подошла подавальщица в синем переднике, немного испачканном соусом, и затараторила вызубренное меню: блюда, напитки цены.

– Жаркое с олениной, – оборвала ее Эриса. – Сыр по-кастийски полпорции и… – здесь она на миг задумалась: – И фальмийское розовое. Маленькую чашечку.

– С вас десять с половиной салемов, – быстро посчитала девушка в синем переднике. – Вино принести сразу?

– Да, несите, – Эриса развязала сафьяновый мешочек, выбирая подходящие монеты. Отсчитала двенадцать салемов – пусть девушка заработает. И порасторопней будет в обслуживании госпожи стануэссы.

Чашку вина и сыр по-кастийский, нарезанный тонкими кусочками, смазанный медом и присыпанный зеленью принесли почти сразу. А жаркое, как правило приходилось долго ждать, особенно вечером, когда здесь собиралось много народа.

Эриса отпила несколько глотков вина, поглядывала худенькую на танцовщицу. Та, прикрытая лишь полупрозрачным зеленым флером, словно змея извивалась под звуки флейты. Подвыпившие мужчины роняли в ее сторону скабрезные комплименты, охали, хохотали от собственных глуповатых шуток. Но наблюдать за всем этим было занятно.