Безумные дни в Эстерате

– Да, я просто великолепна, мой мальчик. Настолько, что ненавижу себя! – она всхлипнула, тыльной стороной ладони смахнула слезы. Чтобы надеть нормально платье, его потребовалось сначала полностью снять, и Эрисе пришлось это делать под пылким взором ростовщика.

– Только слезы от чего? Госпожа Диорич, будь честна с собой, тебе же было очень хорошо. Разве удовольствие может быть причиной слез? – ростовщик взял трубку из шкатулки, встал и подошёл к треноге, на которой ярко горели свечи.

– Слезы от чего? – она усмехнулась. – Ты хочешь, чтобы я хохотала? Плачу, от того, что горько. Знаешь ли, – Эриса тоже опустила лишнюю вежливость и перешла на «ты», – сладость сменяет горечь, как ночь меняет день. Так боги устроили этот мир. Да, мне было хорошо. Если тебе интересно: я кончила. Очень ярко кончила. Так как я не кончала с Дженсером. Ты это хотел знать? И готова была кончить еще раз, но ты был слишком тороплив. На эту тему вопросы исчерпаны? – с вызовом бросила она. И после этого арленсийке почему-то стало легко. Ее вдруг перестало заботить, что думает о ней этот Гюи. В конце концов она сама начала эту игру.

– Ночь – день… Как я понимаю, речь о ваших северных богах? Но, знаешь ли, Эриса, есть иные боги. Поверь, не менее могущественные. В подвластном им мире, сладкое остается сладким, а день может никогда не смениться ночью. Хочешь туда? – Гюи зажал зубами узкий конец костяной трубки, широкий с дырочками расположил прямо в пламени свечи. Затем он потянул воздух в себя, втягивая пламя. Прикрыл глаза и шумно выдохнул струйку ароматного сизого дыма. – Хочешь попробовать? Это курительная трубка с листьями моа. Великолепная вещь, между прочим. В вашем королевстве, наверное, таких забав не очень много даже во дворце.

– Давайте, – безразлично ответила Эриса. Она слышала о подобных вещах, но никогда прежде не видела эти трубки. Сейчас стануэсса была попросту опустошена и готова была принять все, даже если ей предстоит задохнуться этим дымом. Она выслушала Гюи о том, как пользоваться трубкой. Взяла губами узкий кончик и вдохнула дым, едва не закашлявшись. Сизая ароматная струйка вырвалась изо рта Эрисы. Уже после второго вдоха она почувствовала легкое головокружение.

– О том, что ты поимел меня… – она сделала затяжку еще и ее пронял кашель, а в голове стало звонко. – Что ты поимел меня как шлюху, об этом кто-нибудь узнает? – Диорич пристально посмотрела на Гюи. Теперь ее глаза казались не голубыми, а серыми и строгими.

– Для первого раза больше не надо, – предостерег ростовщик, забирая курительный прибор и размышляя: «Эта женщина не так проста, как кажется поначалу. В ней словно живет другая Эриса, вовсе не такая мягкая и беззащитная». Сам же спросил: – Ты боишься гнева господина Дженсера? Так его нет… пока. И повторяю обещание: я приложу все усилия в его поиске. А лично тебе, милая госпожа Диорич, не посмею сделать ничего плохого. Клянусь перед богами. Да, в делах я бываю опасным и очень циничным, но я никогда не делаю плохо своим друзьям и людям, доверившимся мне. У меня есть свои твердые принципы. К счастью, они гораздо более твердые чем иногда бывает мой член. Как я понял, он тебя немного разочаровал? Так вот мои принципы… Они есть. Именно поэтому мне доверяют самые влиятельные люди этого города. Ты хочешь быть в числе моих друзей? – он обнял ее, пальцы бесцеремонно протиснулись между ее ног.

– Не надо этого сейчас! – она резко оттолкнула его руку.

– Так хочешь? – повторил вопрос Лураций, потягивая ароматный дым из трубки. – Хочешь стать моим другом?

– Другом? Это так теперь называется? – Эриса усмехнулась, поправляя платье. – Я хочу скорее найти Дженсера, а что будет потом знают только боги.

– И я очень постараюсь помочь в поисках Дженсера. Можешь положиться на меня, – ростовщик взял ее ладонь, сжав с большим теплом и разглядывая красивое лицо арленсийки, на котором еще блестели следы слез. – Не хочу, чтобы эти светлые глаза когда-нибудь плакали из-за меня. Пожалуйста, позволь небольшую вольность.

Он обнял арленсийку и прижался к ее губам своими. Стануэсса ответила несколько несмело, как в тот вечер после красного чая, но потом ее губы стали мягче и смелее. Она снова начала с ним целоваться.

– Все хорошо, правда? – спросил Лураций, когда она чуть отвернулась.

– Да, мой друг, – последнее слово Эриса произнесла с явной насмешкой.

В этот момент послышались голоса на лестнице и приближающиеся шаги.

– Господин Гюи, прошу прощения… К вам сам господин Кюрай Залхрат! – быстро выпалил щупленький парень в синем камзоле, тот самый, который подавал апельсиновый сок. Слуга выглядел явно встревоженным, взгляд его метался между Эрисой и хозяином.

Прежде, чем ростовщик успел отойти на шаг от стануэссы и что-либо ответить, в комнату вошел крупный мужчина средних лет. Осанка, манеры выдавали в нем человека основательного и властного. На смуглом лице живо сияли крупные карие глаза. И когда эти глаза вдруг заметили Эрису, в них тут же вспыхнули янтарные искорки интереса, при этом левая бровь вошедшего удивленно надломилась.

– Ах, какие прелестные гости у вас, Лураций, – пробасил он, разглядывая арленсийку. – Как же я не прав, что так редко заглядываю к вам?

– Господин Гюи, выдайте мои деньги и пойду. В самом деле, время уже! – проговорила стануэсса, пропуская вошедшего и направляясь к двери.

Учитывая то, что Лураций не соизволил полностью одеться, а на столике стоял почти допитый бокала вина, второй валялся на полу, не требовалось много ума, чтобы заключить, что здесь происходило. И если этот нежданно ворвавшийся гость по имени Кюрай, начнет знакомиться, то ростовщик вполне мог ляпнуть не только ее имя, но и ее арленсийский титул. А этого следовало избежать. Слухи, особенно дурные очень быстро долетают до Арсиса и потом смакуются во дворце, обрастая самыми неприятными домыслами.

– Но, постойте! – взмолился Кюрай.

– Ни минуты! – рассмеялась Эриса. Она рассудила, что лучше, если их общение прервется именно сейчас на игривой, но очень решительной нотке. – К тому же я вас боюсь. Вы такой внушительный мужчина! Счастливо оставаться!

– Госпожа ээээээ… – начал было Лураций.

Это «эээ… » оказалось очень уместным. Эриса быстро среагировала, чтобы использовать его с пользой:

– Не «эээ»,.. а госпожа Аленсия! Неужели так трудно запомнить! Вы очень хорошо помните о количестве монет в кошельке, помните о долгах клиентов, а вот с именами у вас почему-то проблемы! – притворно возмутилась Эриса и, обернувшись у двери, добавила: – Лучше бы все было наоборот! Да, кстати, если у вас серьезные мужские дела, то не утруждайтесь меня провожать. Я сама заберу кошелек с займом. Он же на столе?

Едва сдерживая смех, Лураций, кивнул. Можно даже сказать не кивнул, а отвесил уважительный поклон. Эта последняя сценка, сыгранная госпожой Диорич, весьма развеселила ростовщика. Он подумал: «Оказывается она не только красива, но еще на редкость умна и находчива. Какой же сегодня великолепный день! И визит Кюрая тоже кстати: значит есть у члена Круга Высокой Общины какое-то дельце. А дела с этим прохвостом всегда весьма и весьма взаимно выгодны. Конечно, следовало бы проводить стануэссу, но…».

– Какая прелесть! Какая задница! – оборвал мысли ростовщика гость. – И грудь у нее, ооо!… Кто она такая?

– Эээ,.. Просто Эренсия или Аленсия. Все не могу запомнить имя. Деньги занимала. Но, господин Залхрат, давайте о ней потом за чашечкой чая или вина. Сначала к нашим важным делам.

Эриса спускалась нарочито медленно и тихо. Ее беспокоило, достаточно ли понял ростовщик ее намек и не проболтается ли он об истинном имени арленсийки. Да мужские суждения о ее внешности тоже были ей небезразличны. Она задержала шаг на последних ступенях, когда Кюрай высказался о ее груди и «заднице»… Приятно ей это или возмутительно, госпожа Диорич не могла понять: чувства были смешанные, но они явно были. А еще кроме этих чувств было ощущение… Ощущение, что по внутренней стороне бедра неприятно стекает теплая липкая влага. И из-за этого платье прилипало к той самой вызывающей интерес заднице.

«Ростовщик почти старичок, а сперма ручьями, как у Дженсера», – подумала она, одновременно прислушиваясь к мужским голосам, но они стали неразличимо тихими. – «Вдруг я забеременею?! Может у меня только с мужем не получается?» От этой мысли холодок прошел по спине до самых ягодиц. «Нет, нет, такого не может быть! И дни пока такие, что без особого риска. И Лураций это, ему явно под пятьдесят – в таком возрасте, наверное, не всегда случаются дети», – успокаивала себя Эриса, направилась прямиком к большому столу под книжными полками. На нем рядом с чернильницей и несколькими свитками, перевязанными шелковыми ленточками, покоился серый мешочек отягощенный пятистам салемов. Ее салемов. У другого края стола Эриса приметила носовой платок с вышивкой по краю. Чистый платок. Как кстати!

Приподняв юбочку, стануэсса старательно вытерла все то неприятное, что ее беспокоило между ножек и, закусив губу, дважды мазнула по все еще влажной щелочке. Этот теперь не совсем чистый платочек она демонстративно положила прямо в центре стола на стопочку договоров о займах. Очень хотелось скорее помыться. Увы, придется потерпеть до дома и как-то это сделать над тазом. А завтра… – она взвесила мешочек с монетами в руке, прежде чем привязать к поясу, – завтра с утра она пойдет в халфийские бани. Восхитительные, с мраморными купальнями, полными цветочных ароматов, масляными притираниями, умелыми массажистами и пушистыми полотенцами. Туда она ходила с Дженсером свои первые дни в Эстерате, пока ее муж испарился где-то в стороне Эсмиры.

«Ах, Дженсер… Ведь я ему все-таки изменила. Я долго шла к этому. И с первого года совместной жизни была ни одна попытка. И вот случилось… наверное, рано или поздно это было неизбежно при моей огромной распущенности». – От этой мысли что-то затрепетало в груди, и госпожа Диорич, поспешила прочь из дома ростовщика. Хотелось оправдаться перед собой, мол, сам виноват: почему от него до сих пор нет вестей? Зачем забрал почти все деньги? Из-за него она нищенствует и страдает. И ведь она изменила как бы не просто так, а стараясь решить вопросы по поискам самого Дженсера. В общем, да, изменила – не какого Шета было пропадать.

На улице было уже темно, кое-где виднелись рыжие огоньки масляных светильников. На западе над крышами домов сквозь плотную дымку желтым пятном светила луна – Мельда.

Потихоньку, прислушиваясь к мужским голосам из соседнего переулка, Эриса пошла в сторону реки. Ей ни раз говорили, что ночь в нижних районах – не лучшее время для прогулок. Тем более прогулок с таким тугим кошельком, который предательски позвякивал. В отличие от Арсиса в этом огромном городе почти не наблюдалось стражей в ночное время. Днем – пожалуйста, полно этих бравых воинов порядка: разгуливают с суровым видом, особенно по рынкам, порту и прочим местам, где есть чем поживиться. А ночь, они почему-то не любят.

Снова послышались мужские голоса, один хриплый, другой как-то нервный и шаги у лестницы к набережной. Эриса замерла, прижавшись спиной к стене, еще хранившей тепло отгоревшего дня. Какие-то мужчины, трое… прошли в десятке шагов от нее, а Эриса сжимала нервными пальцами кошель, представляя, что будет, если она лишится этих денег, доставшихся такой ценой.

Главная цена, конечно, мамино колечко. Но его она обязательно вернет. А приключение с винопитием на втором этаже дома ростовщика… Произошло кое-что постыдное. Разве могла уважающая себя и своего мужа стануэсса повести так?! Но с другой стороны… Уже произошло то, что произошло. Поздно сокрушаться, ругать себя. И опять… с этой самой «другой стороны», может «это» не так плохо? Да произошло кое-что неприятное, а кое в чем очень приятное… От свежего воспоминания Эриса даже вздрогнула, будто снова почувствовав шкодливые пальчики Лурация. Было в произошедшем что-то будоражащее. Казалось, кровь становится горячее, быстрее течет по ее разгоряченному телу. И сама жизнь вмиг обретает остроту, словно еда, вкусно приправленная южными специями. Теперь госпожа Диорич даже не была уверена, что она не пожелает повторить подобный опыт. С тем же Лурацием? Ну, может быть… Или с кем-нибудь более мужественным. В этот миг ей вспомнился вечерний гость ростовщика… Эриса постаралась отбросить подобные мысли. Отчаянно мотнула головой так, что зазвенели монеты на поясе. И поспешила к мосту.

За мостом через Эранту начинался район, именуемый Нижним городом и до дома Сорохи Иссы (в нем госпожа Диорич снимала жилье) было недалеко: не более полутора тысяч шагов. Бедный Нобастен, он наверняка не находил места. Слуга всегда волновался за нее, словно за родную дочь.

Глава 4

Всего два салема

Когда Эриса проснулась, солнце золотило чашу с недопитым чаем и ложечку на прикроватном столике. Значит наступило позднее утро или вовсе время приближалось к полудню. Открытое окно дышало дневным жаром. Через него слышалось обычное для этого района оживление. Бурж-рынок располагался всего в двух кварталах выше, а еще ближе из соседнего переулка доносилось бряцанье металла из скобяных мастерских. Наспех накинув тунику, Эриса выглянула в обеденную. Нобастен терпеливо ожидал ее появление. Поглядывал в окно, выходившее во двор. Там мальчишки соседнего дома играли деревянными фигурками, что-то сооружали из камней.

– Друг мой, сыр ты купил? – в первую очередь спросила госпожа Диорич, и добавила: – Доброе утро! Очень доброе! – с этими словами, она на миг вернулась в свою комнату, вытащила из-под подушки кошель, полный монет и потрясла его так, чтобы звон монет донёсся до глуховатого старика.

– Сыр? – Нобастен сделал вид, что не слышит серебряного звона и даже не замечает тяжелый серый мешочек в ладони стануэссы. – Госпожа, но ты же сказала, что сыр нам не по карману.

– Совершенная правда. Но потом я сказала, что все равно хочу сыр. Я же не виновата, что не могу себя понять. Вот я и сказала, что сыр лучше на всякий случай купить. Да, кстати сыр нам теперь вполне по карману. Ты слышишь? Или мне нужно трясти кошельком у самого твоего уха, чтобы наконец твое мрачное лицо просияло.

– О, госпожа, там точно монеты? – слуга покосился на кошель, не спеша радоваться.

– Шет! Не пугай меня так! – Эриса бросилась к столу, вмиг развязала затяжку и высыпала несколько блестящих кругляшей, возле перевернутой пиалы. – У меня сердце чуть не остановилось! – вскрикнула она, сжав двумя пальцами серебряную монету в пять салемов и поднося ее к носу Нобастена. – Конечно, монеты! Или я, по-твоему, дурочка? – на сердце мигом отлегло, а в уме пронеслось: ведь действительно, мало ли какой кошель она принесла от ростовщика и мало ли чем его мог наполнить старый прохвост.

– Да, да вижу. Просто вчера денег почти не было, а сегодня вдруг есть. Вот я усомнился. А сыр купил, – он приподнял полотенце, которым укрывал небольшой кусочек козьего сыра от мух – те имели привычку иногда залетать в окно. – После рынка был у караванщиков, – продолжил Нобастен, – спрашивал про господина Дженсера. И еще я был… Был очень сердит. Ждал тебя до самой ночи, пока от расстройства не уснул. Госпожа, не поступай со мной так. Ведь понимаешь мысли какие могут вылезти.

– Так, в сторону мысли. Сыр сейчас съедим – нож принеси, – Эриса высыпала еще часть монет. Начала быстро отсчитывать их в отдельную прекрасно-сверкающую горку: – Это твое, Нобастен. Весь мой долг и десять салемов сверху – добавка за терпение. Спасибо за все. За твою заботу и хлопоты. За то что меня не предаешь. Ты очень хороший человек, – неожиданно она схватила его, обняла и чмокнула в морщинистую щеку. Старый слуга охнул, и щеку его в ту же минуту увлажнила слеза.

Старик не смог даже ответить ей сразу, всхлипнул и устыдился: «Да как же он мог еще вчера думать, что зря прибыл на край света с госпожой Диорич!» – Нижайший поклон тебе, стануэсса! Очень тронут! Совсем! – вымолвил он, не спеша сгрести горку салемов. В голове все перемешалось: что теперь купит? Новые сандалии, конечно. Может еще аютанский платок на голову от жары. И эля, ржаного ядреного эля пять бутылок! Нет – лучше сразу в таверну. Напьется там первый раз за четыре двоелуния. Теперь напиться точно не грешно. Во славу добрейшей госпожи Эрисы! – он сел. Вернее, уронил себя на табурет, так что стукнули о сидение старые кости. Сжал нож и начал с вдохновением нарезать сыр, спелые томаты, перец и длинные, багровые корневища редиса. По-простому: все в одну тарелку. А рядом Эриса ломала вчерашнюю лепешку еще вовсе не черствую.

– Денежки что ли забери, – напомнила Эриса, когда завтрак был практически готов. – И ты не сказал про караванщиков. Есть вести о Дженсере? – сев напротив, она отправила в рот соленую оливку. Желудок тут же поджался в предвкушении удовольствия.

– Пока нет. Вчера я был без особого толка. Сегодня нужно к ним сходить. Сказали утром прибудет тот самый караван, с которым отправлялся твой муж. Будет там человек… – Нобастен сунул за пояс испачканные томатным соком пальцы и извлек смятый клочок бумаги. – Вот его имя. Попросил, чтоб написали. Мне ж такое не запомнить. Так этот человек как-то дружен с господином Дженсером. В пути вроде как подружились. Сам он торговец, но проживает в Эсмире: держит там хлебные лавки. Вот он может многое знать.