Миссия «Ганимед»

Разглядеть выражения лиц рабочих из-за шлемов было проблематично, но Гейб и так знал эмоции: все боялись. Правда, он до сих пор не понимал причину настолько жёсткого поведения жандармов: привычная логика расходилась с действительностью – попугать могли и возле комбината. Жандармы умели это делать.

Когда грузовик долетел до северного берега озера, рабочих согнали к краю платформы – по законам жанра. Гейба сбрасывать не собирались, он подошёл сам, не был в состоянии наблюдать со стороны.

– Где находится база? – спросил жандарм.

– А не пошёл бы ты на хуй? – ответил вопросом Борк, звук по рации имел плохое качество, но Гейб почувствовал в интонации вызов.

– Я туда не пойду, – жандарм говорил спокойно. – А вот вы можете пойти на дно.

– Мы и так на дне, – усмехнулся Борк, а динамик в шлеме неприятно зашипел.

– Ладно. – Неспешно смерив платформу тяжёлыми шагами, жандарм вновь повернулся к рабочим. – Кто расскажет мне, где база, тот вернётся на Онтарио.

Гул винтов практически не был слышен, лишь отдавал вибрацией по корпусу, потому тишина оглушала – Гейб не знал ни о какой базе, зато теперь начал понимать суть происходящего. И она ему совсем не нравилась.

– Молчите? – жандарм стоял напротив и по очереди вглядывался в покрытые тонким слоем влаги визоры шлемов. – А если так?

Один пинок столкнул Стива с края платформы – было невысоко, но без посторонней помощи выбраться не удастся. Гейб не был в курсе глубины озера в этом месте, но привык держаться от газа на безопасном расстоянии или пользоваться страховочными тросами.

Язык и тело сковало плотными путами оцепенения, а внутри всё горело: он не поступал, как они, нарушал приказы, а теперь волей случая оказался с другой стороны баррикады. Стоять и смотреть – всё, что оставалось.

– Ну, что, кто скажет? – вновь спросил жандарм. – И ваш товарищ будет спасён.

– Иди на хуй, – повторил Борк, и его тоже сбросили – осталось четверо.

– Да что вы творите! – воскликнул внезапно отмерший Гейб и схватил валявшийся у борта трос с кошкой.

Активного сопротивления жандармы не ожидали: Гейб успел замахнуться, но его толкнули – кошка полетела не туда и утонула во мраке, увлекая за собой конец троса. Потасовка была короткой, два разряда бластера решили её ход, несмотря на то, что не несли смерти. Гейбу вообще не досталось, но он не удержался на краю и упал с платформы вместе с рабочими.

– Теперь вы узнаете, что такое настоящее дно, – ехидно произнёс жандарм перед тем, как вертушка стала удаляться в сторону комбината.

Удержаться на плаву было нереально, Стива Гейб уже не увидел, а остальные хватались друг за друга, тщетно пытаясь выбраться на мелководье. Первым выбыл из борьбы Борк, кто-то задел его кислородный баллон. Гейб пытался не паниковать, но не находил слов, чтобы остановить бесполезную возню, в итоге сам начал отбрыкиваться, пытаясь нащупать опору – сделать это ему позволяли рост и физическая сила.

Если бы не руки рабочих в цепких перчатках, у него был бы шанс идти, отталкиваясь от дна, но его неосознанно топили. Сколько выдержит система жизнеобеспечения в сжиженном газе, Гейб понятия не имел, но его спасла бережливость жандармов – из желания сэкономить они поставили рабочим неполные баллоны. Не планировали их возвращения на Онтарио в любом случае.

Гейб не видел направления, не мог толком идти – газ доходил почти до уровня глаз, – но споткнулся о кошку и нагнулся, чтобы поднять неожиданную находку. Вероятность докинуть до тверди он оценивал как нулевую, из-за отдачи сохранять равновесие было сложно, но не оставил попыток и после третьей неудачи: движение создавало иллюзию, что у него ещё есть время. Пока не прохудится отжившая своё термоизоляция, пока не закончится кислород в баллоне…

С какого раза услышал характерный звук, Гейб не заметил, но потянул за трос, проверяя, как зацепился крюк – кажется, надёжно. Шёл аккуратно, боясь оступиться на неровном грунте и с замиранием сердца видя, что выходит на сушу. Кошка чудом попала на крупный валун в нескольких метрах от берега, так что последние шаги были самыми сложными: Гейб полз по скользким скалам на четвереньках, теряя остатки сил. Даже то, что выберется из озера, не означает, что он выживет.

Оказавшись на берегу, Гейб встал на колени, посмотрел вверх – в непроглядную мглу – и закричал. От боли, от отчаяния, от того, что его никто не услышит. Оболочка психики не удержала крик, ограниченный слоем стеклопласта и термоизоляции.

Ответом мироздания стал лишь снег – мелкие хлопья неспешно спускались на визор шлема, покрывали, тут же тая, камни вокруг.

Ничто не имело смысла. Даже жизнь.

Глава 2. Единый

Гейбу нравилась улыбка Криса, но тот редко улыбался – обычно после секса, на подъёме от положительных эмоций и гормонов. В основном любовник оставался подчёркнуто серьёзным в общении не только с посторонними, но и с Гейбом.

Крис был старше и опытнее – во всём. Гейб учился, вспоминая мимолётные отношения со сверстниками, сравнивая не в пользу последних. Страсть не разливалась по венам, Гейб не думал о Крисе каждую минуту, но чувствовал уверенность и поддержку. Лишь в самом финале понял, насколько сильно он заблуждался.

Проще всего – злиться. И Гейб регулярно позволял себе эту маленькую слабость. Облегчение, пусть и на время, приходило, хотя сквозь злобу прорывались жалость с унынием: Гейб ничего не сделал, чтобы заслужить всё, что с ним происходит. Разве что Единый слеп и безразличен – бога представляют иначе, но Гейб больше не верил красивым речам. Вербовщики расписывали службу в жандармерии максимально далеко от реальности, а Крис и вовсе оказался не тем человеком, каким его видел Гейб. Следовательно, и Единый не такой. Или его не существует. Вообще.

Хотя ярые адепты сказали бы Гейбу, что религия признаёт подобную связь греховной, а потому он получил по заслугам. Только почему-то мало кого настигало возмездие от божества и за более тяжкие деяния.

Отогнав горестные мысли, Гейб вернулся к приятному: за эротическими фантазиями никогда не следовала разрядка, но уголок с такими воспоминаниями стал единственным укрытием от действительности.

Если раньше она вызывала опасения, то сейчас ничего, кроме ужаса, не внушала: кислорода оставалось часа на четыре, за это время добраться до комбината он не успеет. Да и зачем идти?

Тем не менее Гейб почти два часа шёл буквально на ощупь, поскальзываясь на камнях и рискуя разодрать скафандр. Сдался, когда понял, что ничего у него не получится. Просто сел на уступе и стал наблюдать за безмятежной гладью озера, кромка которого уходила в клубящуюся туманом мглу.

Снег к тому моменту уже прекратился, а морось на Титане была вечной, Гейб не обращал на неё внимания. Тишина. Только потрескивающее шипение динамика, передававшего дыхание Гейба и с каждым вдохом отсчитывавшего остаток его жизни. Даже сниженный на треть поток не спасёт.

Буря успокоилась мгновенно – крик не был услышан, и недавние события, безумные в своём зверстве, словно не коснулись Гейба, наблюдал со стороны: на самом деле на дне озера остались семь человек, а не шесть. Гейб тоже погиб.

Опустив веки, Гейб закрыл визор шлема перчатками: хотелось сжаться, спрятаться и перестать существовать. И напоследок увидеть Солнце. Но здесь оставалась лишь мгла. И смерть.

Время ускорило ход, или Гейбу так казалось: не сделает всё, что хотел, так поразмыслит. Несбыточные планы уже не пугали объёмом, нутро окутывал саван апатии – уже ничего не изменить, но грезить будущим по-прежнему хотелось. Человеческая натура.

От всего, что не удалось, к горлу подступала паника, и Гейб ради собственной безопасности пришёл к выводу, что думать не о чем: судьба увенчала его жизнь бесславным финалом. Поднял голову и вернулся взглядом к Титану – холодному, как прежде, скользкому, зловещему, – но заметил кое-что ещё.

Призрачный свет, окружённый гало, не напоминал галлюцинацию, и Гейб подумал бы, что с комбината возвращается вертушка, вот только привычного гула винтов не услышал, а прожектор – если это был он – светил один.

Мгла не сразу раскрыла свои объятия, выпуская из них корабль неизвестной модели, внезапно оказавшийся слишком близко: Гейб замер, решая, привлекать внимание или нет, но ничего не успел – сверхмощный луч высветил его фигуру на фоне скал. Глаза ослепило; неловко встав, Гейб инстинктивно заслонился от яркости предплечьем; конечности занемели, а голова кружилась от гипоксии. Или от нехватки лекарств, с последнего приёма таблеток прошло довольно много времени, не представилось возможности перед сменой.

Сопла корабля выдавали голубоватое свечение, Гейб по мере возможности разглядывал диковинный транспорт, навскидку предназначенный для межпланетных полётов – катер завис над ним, а в днище открылся люк. Машинально поймав трос, Гейб закрепил карабин на костюме и тут же почувствовал ровную механическую силу: лебёдка тянула его вверх, отдаляя от скалистого берега и всепоглощающего кошмара озера.

Мозг отключился: Гейб даже предположить не мог, откуда взялись его спасители – спасители ли? – и не знал, что ждёт его на корабле, но не сопротивлялся.

– Живой? – рывком за лямки Гейба втянули внутрь трюма.

Визор шлема покрыл толстый слой конденсата. Гейб упал ничком и не нашёл в себе ресурсов перевернуться: накатившая усталость забрала последнюю энергию.

– Слава Единому, хоть один спасся…

В камеру с шипением закачивался воздух, а чьи-то руки умело отцепляли крепления шлема, одновременно приподнимая Гейба.

– Стоп, а ты?..

– Гебриэл Дэвис, бригадир, – способность соображать никуда не исчезла, и Гейб ответил на немой вопрос: – Борк и остальные погибли.

– Суки! – воскликнул мужик чуть старше Гейба, но аналогичной комплекции, необычайно активный и живой: скорость, с которой он снимал скафандр с лёгким отливом, впечатляла.

– Не то слово, – скорее выстонал, чем сказал Гейб и сполз на пол, так и не найдя опоры у стены, к которой его привалил незнакомец.

– Как?.. – судя по всему, внятно формулировать свои мысли мужик не умел.

– У них были пустые кислородные баллоны, – пояснил Гейб, посмотрел на серый потолок и сделал глубокий вдох, чтобы наконец прийти в себя: вопросов к спасителю возникло множество, а в голове вертелось сказанное жандармами слово «база».