Сделка

–Хорошо. – Илиана замолчала, теребя край созданного им полотна. – Я не знаю, с чего начать, – призналась она наконец.

–С того, на чем мы остановились в прошлый раз. Как ты свернула мозги моему сыну.

–Я же говорила, я не пыталась ничего сделать, – подняла она на Келлфера глаза. В слезах ее зрачки казались громадными. – Клянусь вам. Я готова поклясться так, как пожелаете, чтобы вы поверили.

–Не достаточно тебе клятв? – беззлобно усмехнулся Келлфер.

Илиана зарделась.

–Это же другая клятва.

–Да, но почему ты решила, что я не воспользуюсь этим? О клятвах мне известно больше, чем Дарису.

–Вы лучше.

–Ты так думаешь. – Келлферу понравилось, что на лице Илианы не отразилось сомнения. – Ты хочешь стать его женой?

–Нет, – мотнула она головой. – Я никогда не хотела. Но быть чьей-то женой лучше, чем быть мертвой. Я же всегда могу развестись.

–Ты потрясающе необразована во всем, что касается магии. – Келлфер не спрашивал. – Какую клятву ты дала? Точно. Или я не смогу помочь тебе.

–А вы хотите мне помочь? – в ее голосе прозвучала робкая надежда. Вдруг Илиану захотелось обнять, крепко, чтобы она почувствовала себя защищенной, а не находящейся среди врагов. – Я же могла случайно навредить вашему сыну. Вы не ненавидите меня?

Сказала – и зажмурилась, ожидая удара. Действительно, почему ненависть не сжигает его сердце?

Нет, невозможно так хорошо играть!

–Я верю, что ты не отдавала себе отчет в своих действиях.

–Спасибо! – воскликнула Илиана.

Она вскочила – но лишь чтобы упасть на колени и поклониться лбом в пол, вытянув вперед руки. Келлфер, не раз встречавшийся с обычаями Пурпурных земель, не удивился, но внутри зарычало непонятное ему самому неудовольствие.

–Не кланяйся мне.

«Я тебе не Дарис, меня не заводит подчинение».

Илиана так же невесомо поднялась и снова села напротив. Глаза ее мерцали в темноте.

–Вы знаете, как это исправить? Скажете мне? Я все сделаю.

–Не знаю, – ответил Келлфер мрачно. – Твой дар – очень большая редкость. Я им не обладаю. Могу предположить, но мне нужно больше информации, а ты даже не знаешь, на что обращать внимание. Пустишь меня в свои воспоминания?

–Ч-что? – переспросила Илиана. – А что вы сможете увидеть?

–Все, – ответил Келлфер. Он знал, что голос его звучит отстраненно, но внутри отчего-то гулко колотилось сердце.

–Может, я все же расскажу? – как-то потухла Илиана. Раньше он бы посчитал это игрой, но сейчас, приглядевшись к девушке, склонен был поверить, что ей просто стыдно. – Я не могу все показать.

–Ты будешь вспоминать произошедшее во всех возможных деталях, а я увижу эти воспоминания. Если твоей мысленной дисциплины достаточно, ты не покажешь мне ничего, что не относится к делу, – пояснил он.

–Но ведь вы же говорили, что лучше не шептать?

–Это такое тонкое воздействие, что след от него даже я не поймал бы.

Илиана встала, чтобы поставить на огонь воду. Келлфер наблюдал, как она ходит туда-сюда, и был рад: он и сам хотел бы отсрочить это логичное, рациональное, единственно верное решение. Илиана установила на дымящиеся угли чугунную чашу и села, скрестив руки и ноги.

–А мои мысли – тоже часть воспоминания? То, как они заставляли меня каяться, и что я думала – очень личное. Простите. Я не отказываюсь, но если есть возможность, хотела бы оставить это только в своей памяти.

–Да, мысли – часть воспоминания. Но ты можешь не вспоминать, о чем думала тогда, лишь события.

–Если у меня достаточно мысленной дисциплины, – хмыкнула Илиана. – Вы же понимаете, что никто и никогда меня ей не учил?

–Не страшно. Если твой будущий супруг разрешит, тебя можно обучить в Приюте.

–Он же не разрешит. Вы же видите, какой Дарис.

–Ну почему же. Если снять с него морок, делающий его похотливым животным, под ним обнажится не такая уж и плохая суть, – заметил Келлфер. – Ни один знаток разума, даже обученный, не может создать любви. Дарис по-настоящему любит тебя. И если спросишь меня, он славный парень.

–Мне жить с ним всю жизнь, – вздохнула Илиана. – Можете немного о нем рассказать? Пожалуйста.

–Тянешь время? – приподнял бровь Келлфер.

–Да, – виновато улыбнулась девушка. – И набираюсь храбрости. И правда очень хочу знать, с кем связана и в чьей власти нахожусь.

Она смотрела на Келлфера, ожидая его решения, и накручивала на палец край рукава. Келлфер кивнул:

–Он воспитан матерью, которая его обожает. Привык к щедрости и теплу. Он участвовал в последней войне, командовал большим отрядом и вернулся героем. Его подчиненные очень любят его именно за эти щедрость и тепло, которыми он окружает даже тех, кто ему безразличен. Однако есть и другая сторона – парень привык, что все слушаются его и боготворят, привык быть влиятельным. Это сделало его капризным. Он не столько любит власть, сколько боится ее потерять. Не хочешь, чтобы он сжимал пальцы на твоем горле – не перечь ему. – Келлфер остановился, гоня от себя прочь образ Илианы, сидящей в помпезном золотом кресле в гостевом зале Солнечного замка, и, по сути, привязанной к нему. Сейчас девушку стоило хотя бы немного успокоить, а вовсе не пугать. – Он довольно добр, насколько я могу судить. Импульсивен. Вполне умен, находчив. Умеет сострадать, хотя жалеет далеко не всех. Во вверенной ему провинции люди живут счастливо и небедно, и он лично разбирает сложные тяжбы между ними. Совсем не практичен, – Келлфер грустно усмехнулся. – И выполнит твой любой каприз, раз уж так любит.

Чем больше он говорил, тем ниже Илиана склоняла голову.

–Я чудовище, – вдруг надрывно проговорила она. – Правы были пар-оольцы. Может быть, мне место в клетке, а после – на эшафоте. А знаете, я ведь правда подумала, что его возбуждают осужденные на смерть. Я превратила хорошего человека, о котором вы говорите, в… это. Вам пришлось ударить сына из-за меня.

Келлферу показалась, что Илиана плачет, но плечи ее не вздрагивали. Она только закрыла лицо руками и замолкла, не шевелясь, будто слилась с тюком, на котором сидела.

Тишина была звенящей.

Келлфер встал, не особо раздумывая, и сел рядом с девушкой. Та не подняла головы, будто не ощутила его присутствия.

–Это кольцо на моей клетке, – глухо сказала она в собственные ладони. – Я привыкла ненавидеть его, будто оно живое, считала его худшим изобретением людей, ненавидела и тех, кто его сделал, и тех, кто повесил на прутья. Мне казалось, оно – воплощение зла и подавляет мою волю, я даже придумала подавленной части себя другое имя. Сейчас я думаю, что кольцо открыло во мне что-то, чего я привыкла не замечать, не создало, а высветило из темноты. Я льстила себе мыслью, что спасаю людей от боли, и что мой дар во благо. Но это не правда. Стоило на меня надавить – и полезла суть. Простите, простите меня.

Тут ее высокий голос, наконец, дрогнул. Не желая больше видеть мучений девушки, удивляясь чистоте ее души, Келлфер обнял Илиану и аккуратно погладил по волосам. Она сначала замерла, как зверек, а после мягко отстранилась, и даже немного отсела от него.

–Вы зря меня жалеете, – сказала девушка без малейшей театральности. – Давайте приступим. Я хочу хотя бы попытаться исправить ошибку. Что мне делать?

Руки тянулись снова ее обнять, и это желание разливалось в груди каким-то надрывным теплом. Слова Илианы – искренние, страшные, говорящие о ней так много, глубоко поразили Келлфера. Но еще больше его поразила ее реакция на утешение.

Он хорошо знал людей. Если бы кто-то рассказал ему такую историю и процитировал ее слова, Келлфер бы посмеялся и вынес вердикт: маска святоши, которая хочет, чтобы ее пожалели.