Комната из стекла

Молодой человек резко посмотрел на Нину:

– Когда-то давно – да. Сейчас уже нет.

Нина достала конспекты. Это была стандартная лекция о структуре короткого рассказа. Она уже столько раз проводила подобную лекцию, что могла прочесть ее с закрытыми глазами. Нина взглянула на часы – оставалось десять минут. Скоро начнут собираться заинтересовавшиеся слушатели.

Прошел час, и они сделали перерыв на кофе. Лекция прошла неплохо: участники курса смеялись в нужных местах, выглядели сосредоточенными, вели записи. Нине нравилось преподавать взрослым людям даже больше, чем ее обычным студентам старших курсов, которые любили держаться холодно и незаинтересованно. Но сейчас складывалось впечатление, что все действуют словно на автомате. Неужели они думают о настоящем преступлении, пока Нина рассуждает о вымышленных?

– Рассказ – это всегда «что, если?», – говорила она. – Что, если этот персонаж поступит вот так? А что, если все вовсе не так, как кажется.

Попивая черный кофе без кофеина и прислушиваясь к ведущимся вокруг разговорам, Нина понимала, что у нее есть парочка своих вопросов: вдруг Джоанна Тобин все-таки не убивала Тони? Что будет, если я расскажу детективу все, что знаю о Тони Фердинанде?

После перерыва Нина дала группе упражнение. В комнате было тихо и тепло – работали батареи и грело солнце, проникавшее сквозь большие окна. Она начинала думать о своем – о том, что было на самом деле, и своих мечтах. Вот чем занимаются писатели, думала Нина. Всегда что-то выдумываем, даже если пишем о себе. И все наши воспоминания немножко додуманы, подправлены. Она считала себя писательницей, хотя ее работы публиковались только в небольшом независимом издательстве, расположенном в диких землях Нортумберленда.

В ее рассказе (или в ее воспоминаниях) ей был двадцать один год. Яркая молодая девушка, только что окончившая Бристольский университет. Диплом с отличием, специальность – английская литература. Она проводила лето в доме бабушки и дедушки в Нортумберленде, вечерами работала в местном пабе, а днем писала. Роман, конечно. Прекрасный женский роман о взрослении и любви. Книга была радостная, живая, думала Нина. Легкая, как ручей. Тем прекрасным летом она сидела в саду за шатким деревянным столом с ноутбуком, выстукивая по две тысячи слов в день. Сейчас она так писать уже не сможет – слишком циничной стала. А бабушка с дедушкой восхищенно за ней наблюдали и прерывали ее только иногда, принося что-нибудь попить, малину из сада или кусочек домашнего пирога.

Нина заерзала на стуле и взглянула на часы. Время, отведенное группе на упражнение, закончилось. Теперь они будут зачитывать свои работы вслух, а она даст им умные, полезные и добрые советы. Ее собственный рассказ подождет.

Толстуха-детектив неожиданно нагрянула во время обеда. Она пришла с симпатичным помощником и наливала суп в тарелку так, будто не ела пару недель, отрезая себе вдобавок толстые ломти свежеиспеченного хлеба и намазывая их маслом.

Нина наблюдала за ней с другого конца стола. Она пыталась прислушаться к разговору детективов, но рядом сидел Ленни Томас, требовавший, чтобы на него обратили внимание и приободрили.

– Вы думаете, у меня есть шансы попасть на курс в Святую Урсулу? Даже после смерти Тони Фердинанда?

– Я думаю, вы могли бы найти издателя, но не уверена, что Святая Урсула сейчас вам особенно нужна. У вас свежий и оригинальный взгляд. Издатели это заметят. Тони Фердинанд им для этого не нужен. И вы мечта любого пиарщика. Были в тюрьме, родом из шахтерского поселка. Вас раскрутить гораздо проще, чем женщину с хорошим достатком или университетскую преподавательницу средних лет. Все среднее чаще всего посредственное.

Нина поняла, как жалко звучит. И как завидует этому восторженному мужчине, вдруг открывшему для себя страсть к писательству. Тому, как легко ему увлечь читателя простотой своего слога, достоверностью описаний. Она повернулась к соседу слева. Марк Уинтертон, может, и скучный, зато с ним не чувствуешь себя неловко. Писал он крепко, но примитивно, без искорки и юмора. Польза для слушателей курса от него была в том, что раньше он работал полицейским. Высокий, седовласый, вежливый, Марк отвечал на вопросы слушателей о криминалистике, судебной системе, различных процедурах и делал это всегда дружелюбно и приветливо.

– Это для вас странно, наверное, Марк, – начала Нина. – В смысле, наблюдать за расследованием со стороны.

– Да, странно.

Он был неместным и говорил с северным акцентом, который Нина раньше не слышала.

– Вы не жалеете, что ушли? – спросила она с искренним интересом. – Разве после такой ответственной и сложной работы жизнь не кажется слишком тихой? Вы поэтому начали писать о полицейских буднях? Чтобы вспомнить, каково было?

Марк осторожно покачал головой:

– Работа у меня была очень напряженная, и вы даже не представляете, как я рад, что теперь это все в прошлом.

– Тогда почему вы решили заняться детективами?

– Я прочитал все пособия, – сказал он так, будто ответ был очевиден. – О том, как стать писателем. Во всех говорится, что писать нужно о том, что знаешь. На службу я пошел в шестнадцать. Больше ничего и не знаю.

– Но жизнь не ограничивается работой.

Нина задумалась, так ли это в ее случае. Она же вечно прикрывалась работой, избегая отношений.

– Вы женаты?

Марк улыбнулся:

– Разведен. Работа сказалась. Два сына, пять внуков.

Он сделал паузу.

– Была еще дочь, но она умерла совсем молодой.

– Тогда вы могли бы писать детскую фантастику. Или о том, что такое потерять ребенка. Вы же знаете это.

– Думаете, можно сделать рассказ из личной истории?

– Не всегда, – ответила Нина. – Но это возможно. Если захотите попробовать, я буду рада помочь.

– Спасибо, ловлю на слове!

Его лицо вдруг просияло, и Нина решила, что свой гонорар она отработала одним только этим разговором. На другом конце стола инспектор Стенхоуп уже закончила обедать и встала. Нина заметила, что та забрызгала супом кофту, и ей захотелось взять салфетку и почистить ее.

– Дамы и господа, нам очень жаль, но мы вынуждены снова вас побеспокоить.

Ничего подобного, подумала Нина. Тебе все это очень нравится. Ты не такая, как Марк Уинтертон. Ты любишь постоянное напряжение. Наверное, думаешь, что все мы здесь – страшные снобы и кое-какие неудобства нам не повредят.

Инспектор продолжила:

– Сегодня днем мы соберем показания свидетелей. Мы с сержантом Эшвортом будем в часовне. Вас вскоре позовут. Будем признательны, если на время нашей работы Дом писателей вы покидать не будете.

Нине показалось или это действительно выпад в ее сторону – после вчерашних замечаний и утренней прогулки? А затем, как бы подкрепляя это предположение, инспектор, помолчав, оглядела комнату и сказала:

– Начнем, наверное, с мисс Бэкворт?

Глава 10

Для допросов и бесед Вера выбрала часовню. Ей хотелось найти место, где никто не помешает и не сможет подслушать. Часовня вполне подходила. Внутри не было закрепленных скамеек, и она подтащила стулья к столу, который стоял на месте алтаря. Показать ей часовню она попросила Алекса. С ним общаться проще, чем с Мирандой, да и Вера всегда была неравнодушна к мужчинам, умеющим готовить.

– Мы здесь топим, чтобы не было сырости, – объяснил он. – Слушатели курсов приходят сюда, когда хотят пописать в тишине.

Помещение было почти пустым и совсем простым. Ни витражей на окнах, ни витиеватой резьбы. Размером часовня едва ли дотягивала до гостиной Веры. Стены неоштукатуренные, потолок деревянный.

Вера решила, что ничего страшного не будет, если она попросит Нину Бэкворт подождать, пока они готовят комнату. В теории Вере нравились женщины с характером, но на деле они часто ее раздражали. И эта Нина, говорившая громко, заявлявшая об их ущемленных правах и пытавшаяся сопротивляться, явно раздражала. Да и было в этой женщине что-то пугающее, вызывавшее такое отношение. Что-то – это ее дорогая стрижка, красная помада, приталенный льняной пиджак и широкие брюки, все черного цвета. Черные остроносые туфли на каблуках. По словам парня, дежурившего у входа, с утра перед лекцией Нина ходила на пляж. Неужели и гулять она ходила в таком виде? Разве в такой обуви пройдешь по камням и гальке? Будь Нина Бэкворт некрасивой, плохо одетой женщиной, Вера отнеслась бы к ней куда доброжелательней. Теперь же инспектор решила: Нине лучше будет подождать. Как будто та студентка, а Вера – преподаватель.

– Приятель, позовешь ее?

Вера поставила стол так, чтобы он стоял лицом к двери. Перед ней – стул для свидетеля. Джо Эшворт сядет сбоку, вне зоны видимости. Будет вести записи.

Джо вернулся, а за ним вошла Нина. Она заняла предложенное место. Вере женщина показалась бледной и неуверенной, и она прониклась к ней легким сочувствием. Возможно, макияж и изысканная одежда – всего лишь защита. У каждого свой способ противостоять враждебному миру.

– Хотите чего-нибудь? – предложила Вера. – Кофе? Воды?

Судя по всему, такого вопроса Нина совсем не ожидала. Доброта порой – прекрасное оружие. Но Нина покачала головой: