Снегурочка поневоле

Снегурочка поневоле
Энн Фокс

В канун Нового года Кира уезжает из Санкт-Петербурга в северный городок. Поездка к подруге изменит многое, но главное изменится она сама.

Энн Фокс

Снегурочка поневоле

ЭНН ФОКС

Снегурочка поневоле

– Поезд отправляется! Провожающие, покиньте вагон! – сердито прикрикнула проводница на обнимающуюся в проходе вагона парочку.

Мужчина в последний раз поцеловал юную русоволосую девушку с пирсингом во всех видимых частях тела, пообещал звонить и поспешил к выходу из вагона.

Девушка же, сняв пальто, села в кресло напротив меня, доброжелательно улыбнулась.

Я резко отвернулась к окну, делая громче музыку в телефоне, не желая сейчас ни с кем разговаривать. Поезд тронулся, набирая скорость под звуки группы «Сплин» в наушниках. «Ласточка» шустро летела на север, увозя меня всё дальше и дальше из Петербурга.

Снег за окном украсил разлапистые ёлки, сделав их праздничными и нарядными. Высокие, усыпанные снегом деревья, пушистые сугробы и необыкновенно голубое чистое небо. В северной столице снег, едва выпав, становится грязным и серым, а здесь пейзаж напоминал новогоднюю открытку или картинку из детской книжки.

Я прислонилась лбом к стеклу и смотрела на свое нечёткое отражение: голубые глаза, курносый нос, светлые волосы перекинутые на грудь, идеальные скулы и красиво припухшие губы. Скулы и губы – подарок моей соседки Леночки – лучшего косметолога нашей культурной столицы. После тридцати старость пугает куда больше уколов и докторов.

– Не сильно-то тебе помогли усилия Леночки и фитнес-тренера Стасика, вылепившего фигуру, которую не стыдно показать и приятно ласкать. Игорек-то твой тю-тю, – ехидно напомнил внутренний голос.

После ухода бывшего этот наглый голос активизировался и вёл себя чересчур по-свойски, вставляя свои безжалостные комментарии часто и не к месту. Встречать Новый год не с любимым мужем, с которым мы прожили четырнадцать лет, а с ехидным голосом, который обязательно будет всё комментировать, в том числе приготовленный мною пп оливье, было бы абсурдно и психически нездорово. Четырнадцать лет я готовлю Оливье из варёной индейки обезжиренного йогурта, огурчиков и яичных белков. Желтки вредны, а также майонез, колбаса и картошка – так считал Игорек, и я даже не пыталась оспаривать это. Поэтому накануне Нового года я сидела не в салоне красоты, наводя лоск к предстоящей ночи, а тряслась в поезде, едущем в северную тьмутаракань.

Телефон пиликнул, явив смс-ку от Дашки. Дашка – моя одноклассница, однокурсница и лучшая подруга детства, с которой после института мы почти не виделись и не общались. Как-то сразу после получения диплома разошлись наши пути. Она рано вышла замуж, забеременела, уехала с мужем на север и родила двойняшек. После трагической смерти мужа Дашка не озаботилась поиском нового супруга или улучшением карьеры. Хотя какая карьера может быть у преподавателя технологии в школе? Вообще никогда не понимала, почему Дашка, закончившая школу с золотой медалью и получившая красный диплом юриста, никогда не работала серьёзно.

Вечно она занималась какими-то глупостями. То библиотекарем подрабатывала в сельской библиотеке, где из посетителей только мыши, то школьным учителем, то распространением сетевой косметики. В общем, никем серьёзным Дашка никогда не работала. Вечно она искала себе что-то по настроению. А ведь я предлагала устроить её к себе. Все-таки я совладелец юридической фирмы. А юристом она могла бы стать неплохим. Что ни говори, у Дашки была отличная память, а ещё какая-то волшебная сила притягивать и располагать к себе людей. Чему я втайне немного завидовала.

Игорь Дашку никогда не любил, называл ее за глаза квочкой. Вечно она, то мужем занята, то борщи- куличи-тортики, то дети-кружки- танцы- уроки.

И дети у неё были какие-то чересчур активные: то олимпиады, то соревнования, то травмы и больницы. Что ни день, то какие-то события. Времени созвониться, становилось всё меньше. Моя карьера тоже требовала огромного внимания и отнимала кучу времени и нервов.

В последние годы мы не были близки, сведя всё общение к паре поздравительных картинок и смайликов на праздники. Но почему-то когда Игорек на прощание хлопнул дверью, предварительно вытащив свои чемоданы и коробки, и я свалилась на пол, размазывая слезы, то позвонила именно ей, Дашке.

Да, были другие подруги-приятельницы, с которыми и на фитнес можно сходить, и новую сумку от Живанши обсудить, и в Италию слетать, погреть попу под палящим солнцем. А вот же ж. Когда навалилась беда, прижав к полу так, что дышать стало больно, а комок слез словно вырвался на свободу, залив всё лицо, утешение стала искать у Дашки.

Она ответила сразу и долго молча слушала мои крики, не перебивая и давая возможность высказаться. Она же, кое-как утихомирив мою истерику, предложила приехать к ней на Новый год. Словно она почувствовала, как мне было страшно оставаться одной, да ещё в канун праздника.

– Алин, прости, не смогу тебя встретить. Сможешь сама добраться? Тургенева 24, – прочитала я пришедшую смс.

– Да не вопрос.

Наверное опять дети, что-то натворили.

Прошедшие три часа в дороге я скоротала, сортируя почту и отвечая на письма клиентов и запросы судебных представителей. За пятнадцать лет работы юристом я ни разу не жалела о выбранной стезе. Но в последнее время накопилась какая-то усталость от всех этих судебных тяжб и негатива. Иногда мне кажется, что брачующимся нужно заранее заключать договор: кто кого будет прописывать, и где, как и с кем будет жить их ребенок в случае развода. Хотя, тогда у меня будет меньше клиентов. Нет уж, чужие розовые очки приносят мне неплохие дивиденды. Главное – уметь абстрагироваться от чужих проблем.