Смертельные враги

Миннегага отомстила за брата, тяжело ранив ударом ножа в спину Деванделля, после чего Деванделль попал в плен к восставшим индейцам.

Но Ялле не удалось довести до конца свою месть. Она, правда, успела оскальпировать Деванделля, но не успела замучить его до конца. Лагерь индейцев подвергся нападению американских войск, и красавица Ялла была убита другом Деванделля, правительственным агентом, охотником Джоном Максимом, который освободил полумертвого Деванделля и его детей.

Прошли годы, новый сахем появился у неукротимых сиу: это была Миннегага, дочь Яллы.

В дни нового восстания индейцы жестоко отомстили янки за прежние поражения; большой отряд американских войск, заманенный в один из каньонов Колорадо, подвергся поголовному истреблению, и подвернувшийся под руку мстительной Миннегаге Джон, как когда-то Деванделль, был ею скальпирован на поле битвы, но выжил и снова скитался по прериям Дальнего Запада, ведя жизнь траппера, подвергаясь тысячам опасностей. Миннегага поклялась отомстить ему, убийце своей матери, и поклялась истребить обоих детей полковника Деванделля, освобожденных из плена тем же Джоном Максимом.

Прошли годы, и капризная судьба вновь свела героев печальной драмы: сиу задумали уйти в Канаду, их вели знаменитые вожди, в том числе беспощадная Миннегага.

Старый степной волк, агент Джон Максим, со своими неразлучными спутниками, трапперами Гарри и Джорджем Липтонами, сопровождая молодого Деванделля, сына полковника, оказался в пределах той территории Небраски, по которой проходили переселявшиеся в Канаду сиу.

Казалось, рок тешился, снова сводя вместе непримиримых врагов.

То было темной и бурной весенней ночью.

Утром молодой лейтенант Деванделль с траппером Гарри отправились на охоту, оставив в наскоро сооруженной на берегу могучего потока землянке агента и второго траппера, Джорджа.

Около полуночи верный охотничий пес Джона по кличке Хватай поднял тревогу: лаем он извещал хозяина о приближении опасности.

Этот пес отличался удивительным чутьем и, как и его хозяин, ненавидел краснокожих.

– Боюсь, – поднялся со своего спартанского ложа индейский агент, – боюсь, Джордж, что наши парни попали в беду! Тут шляются краснокожие!

– Может быть, – отозвался траппер, – попросту медведь прошел, и это его присутствие тревожит Хватая.

– Какое там?! Разве не слышишь, как лает Хватай? Я ведь обучил его, так сказать, подавать военные сигналы! Если бы речь шла о каком-нибудь звере, Хватай просто ворчал бы. А теперь он трижды испустил отрывистый лай, потом залаял еще дважды. Первое означает близость краснокожих. Второе: есть и бледнолицые. Наши друзья в отсутствии, значит, сигнал может относиться к ним. А первый – к краснокожим, которые за ними гонятся! Боюсь, что нам придется в эту ночь удирать отсюда, ведь в открытую борьбу с индейцами вступить мы, конечно, не можем: против каждого из нас они могут выставить по целому отряду. Как бы нам не пришлось жестоко поплатиться за нашу неосторожность, сунувшись так далеко в эту область!.. Эх, предупреждал же я Деванделля, что нам сюда лучше бы и вовсе не показываться! Но у парня течет в жилах горячая кровь, он настоящий сын своего отца, полковника Деванделля, который славился на весь Дальний Запад своей предприимчивостью. «Хочу произвести разведку, чтобы представить командиру генералу Форсайту точные сведения о движении индейцев!» – заявил он. Ну вот и допрыгался! А если еще нет, так допрыгается: не сегодня, так завтра!.. Его покойника-отца когда-то скальпировала ведьма Ялла, как меня – ее дочка, Миннегага. У Джорджа Деванделля, слава Маниту, скальп покуда уцелел, но только покуда, друзья мои!.. Нет, чтоб меня черт побрал за мою недогадливость! Ведь было время, когда эта самая Миннегага, тогда еще девчонка-подросток, была в моих руках, и мне стоило пальцем пошевельнуть, чтобы покончить с ней. Почему я этого не сделал – сам не понимаю! Должно быть, ума меня Бог лишил в то время!.. А сколько человеческих жизней не пропало бы, если бы я покончил тогда с Миннегагой!

– Что пользы вспоминать о старом? – пожал плечами траппер. – Вы, дядя Джон, напрасно предаетесь угрызениям совести! Что с возу упало, то пропало. Лучше пойдемте да посмотрим, не нуждаются ли в нашей помощи лейтенант Деванделль и Гарри. Слышите? Стреляют!

– Конечно, слышу! Получше тебя слышу еще, даром что после оскальпирования я все чаще и чаще страдаю насморком, а при насморке уши постоянно закладывает.

Охотники выбрались из землянки и стали прислушиваться.

Ночь была бурной: от разлившейся реки, по которой неслись глыбы почерневшего, рыхлого льда, доносился непрерывный шум: ледяные осколки, проплывая мимо, сталкивались друг с другом, терлись о скалистые берега Волчьей реки и миллионами голосов твердили о приходе весны, о том, что пришла пора вольным водам освободиться от зимнего плена, разбив свои оковы.

Шумел лес, и по временам слышался треск обломанного сухого сучка, падающего на землю.

– Наши отстреливаются, – вполголоса заметил агент. – Я ясно слышу выстрелы «райфла» Гарри и карабина лейтенанта. Значит, до рукопашной схватки дело еще далеко: перестреливаются на значительном расстоянии. А что ты скажешь, Джордж, об ответных выстрелах индейцев?

– Что я скажу? – почесал переносицу траппер, внимательно прислушиваясь к звукам приближавшейся к землянке перестрелки. – Я скажу, что индейцев не очень много: десятка полтора, не больше, дядя Джон!

– Глуп ты! – рассердился Джон. – Совершенно правильно, что в непосредственной близости к нашим друзьям идет только маленький отряд, человек до двенадцати – пятнадцати. Но ты прислушайся получше, раскрой уши, может быть, услышишь что-нибудь другое!

– Да-да, – озабоченно пробормотал траппер. —

С той стороны к нам приближается большой конный отряд. Я слышу ржание мустангов! Они идут наперерез, чтобы стать между беглецами и рекой!

– Правильно! Только едва ли поспеют! Наши-то совсем близко!

Правительственный агент не ошибся: через каких-нибудь десять минут лейтенант Деванделль и его спутник, траппер Гарри, уже добрались, правда, задыхаясь от усталости, но невредимыми, к землянке и сообщили о случившемся. Индейцы, по их словам, несколько отстали от них, но сейчас будут здесь. Защищаться в землянке немыслимо: краснокожие возьмут землянку приступом через полчаса.

– Надо сматываться! – с досадой согласился с высказанным предложением Джон Максим. – Я так и знал! Но что вы, джентльмены, узнали на разведке?

– Очень мало, – отозвался лейтенант. – У «сожженных лесов», как называют теперь себя наши старые знакомые, сиу, не менее шестисот воинов, отлично вооруженных. Они уже перешли бы границу Канады, если б не болезнь главного их вождя Большой Ноги. Большая Нога во время странствований заболел жестоким воспалением легких, и переселенцы вынуждены были нести его на носилках, что, естественно, весьма замедляло поход.

– Ну, а наши старые приятели в самом деле находятся тут? – осведомился агент, торопливо заканчивая сборы в путь.

– Кто именно? – спросил лейтенант.

– Да кто же?! Конечно, о Миннегаге я говорю, молодой человек!

– Здесь и Миннегага, и ее отец, Красное Облако!

– Плохо, значит, дело! Где Миннегага, там все идет шиворот-навыворот. Поторапливайтесь, поторапливайтесь, господа!

– А куда мы бежим? – пожелал узнать планы агента один из трапперов. – Ведь мы прижаты к реке!

– Воспользуемся тем, что лед пошел, поплывем по реке!

– Вот тебе на, дядя Джон! А лодки откуда возьмем?

– Дурак! – хладнокровно отозвался старый лесной бродяга. – А я еще считал тебя за неглупого парня, Джордж! Неужели для таких людей, как мы, обязательно нужны лодки? Ты бы еще осведомился, нет ли к нашим услугам парохода?!

– Но как же…

– Иди за мной, увидишь!

Беглецы, захватив все, что было возможно, и не заботясь об участи четырех мустангов, оставленных в загоне возле землянки, спустились к быстро катившей мутные воды реке. Угрюмый Хватай несся впереди них, время от времени возвещая ворчанием о близости какого-нибудь лесного обитателя.

По дороге беглецы не раз вынуждены были обходить гигантские стволы деревьев, лежавшие на покатом берегу, а когда добрались до реки, то без всякого труда нашли пару весьма солидных стволов, уже полупогруженных в воду, которые словно только и ждали окончательного толчка, чтобы поплыть по течению.

– Вот наши лодки! – сказал агент. – Живо рубите топорами мешающие ветви, и в путь!

С этими словами Джон первым, подавая пример, вонзил свой топор в лежавший перед ним толстый ствол, а через две минуты уже столкнул этот ствол на воду и вскочил на него, словно на спину мустанга.

– Третий звонок! Больше пассажиров и грузов пароход не принимает, – пошутил он, отталкиваясь от берега.

В самом деле, его импровизированное судно не могло бы принять больше ни пассажиров, ни груза без риска перевернуться.

На одном конце бревна восседал Хватай, все время ворчавший и вглядывавшийся горящими глазами во мглу ночи, на другом конце помещались траппер Джордж и сам Джон.

Второе такое же бревно служило лодкой или плотом для молодого офицера и другого траппера, Гарри.

Перед отплытием в дальний путь беглецы запаслись длинными шестами, которые должны были служить им в качестве весел, но едва только их «лодки» немного отошли от берега, как шесты оказались совершенно бесполезными: полая вода подхватила и понесла бревна с их пассажирами с неудержимой силой, и очень скоро шесты уже не достигали до дна.

– А куда мы плывем? – осведомился Джордж у молчаливого индейского агента. – Ведь впереди пороги!

– Помолчи! Раньше чем мы доберемся до порогов, нам, может быть, десять раз представится случай расстаться с нашими бревнами!