Аргентинец

– Что ты на неё взъелась? – удивился Клим. – Я сам её пригласил, мне надо было загладить вину. Графиня, кажется, не в обиде…

В его голове всё ещё звучало танго, а в мышечной памяти, от кончиков пальцев до сгиба локтя, застыло томительное чувство – как он обнимал Нину.

Любочкины глаза сузились, а нижняя губа задрожала, как бывало в детстве, когда она собиралась заплакать.

– Не обольщайся особо, – произнесла она, глядя в сторону. – Нина тебе денег должна. Много.

Свернув на Ильинскую улицу, пролётка остановилась у особняка с мраморными медведями. Клим спрыгнул в нагревшуюся за день пыль.

– Что это вы так рано вернулись? – спросила кухарка Мариша, открывая дверь.

Клим прошёл мимо неё в отцовский кабинет. За всё это время он так и не удосужился разобрать папки с ценными бумагами – бухгалтерия и всё, связанное с финансами, наводило на него смертную тоску.

Он покрутил колёсики старинного американского сейфа и достал папку в чёрном коленкоровом переплёте. Вексель, подписанный графом Одинцовым, Владимиром Алексеевичем, нашёлся сразу: пять лет назад муж Нины занял у старшего Рогова двадцать тысяч рублей под семь процентов годовых, а в обеспечение оставил небольшой льнопрядильный завод в деревне Осинки. Всё было оформлено честь по чести: вот подпись нотариуса, вот печать, вот марки гербового сбора. Срок платежа приходился на 1 октября 1917 года.

Значит, это была правда: Нина охотилась не за Климом, а за его богатством. А ведь он уже успел нафантазировать бог весть что.

Глава 2. Благородная дама

1

Клим бросил хождения по театрам и ресторанам и теперь дни напролёт проводил в банках и у присяжных поверенных. Отец оставил ему чуть меньше трёхсот тысяч, и, чтобы расквитаться с делами, нужно было распродать имущество, перевести рубли в валюту и отправить весь капитал в Буэнос-Айрес.

Но оказалось, что продать дом не так-то просто. Денег у людей не было, а разбогатевшие на господрядах чиновники и купцы не стремились вкладываться в недвижимость. Временное правительство могло в любой момент конфисковать здание под свои нужды. Коме того, страхование практически развалилось: случись пожар – кто будет оплачивать убытки?

Вечерами Клим заглядывал в людскую и выспрашивал у кухарки о гостях, приходивших к Любочке. Он надеялся, что Нина вновь объявится – хотя бы для того, чтобы договориться о платеже по векселю. Но она так и не пришла.

Клим рассматривал вексель, выписанный её мужем. Самому явиться к ней и спросить, как она будет расплачиваться? Сумма большая, сроки подходят…

Разузнав, где живёт Нина, Клим несколько раз проходил мимо её дома на Гребешковском откосе, смотрел издали на окна, украшенные лепниной, и возвращался ни с чем. Накручивал досаду, сомневался в себе, чего с ним давно не случалось.

Смятение, раздражение… Чем именно взволновала его эта женщина? Клим ничего о ней не знал… Одно наложилось на другое – сначала восторг, потом угрюмая растерянность и вызов самолюбию: «Как так, неужели меня не ценят самого по себе?»

По ночам Клима одолевали яркие фантазии, от которых невозможно было уснуть. Графиня Одинцова представлялась ему в поблёскивающем синем платье с беззащитным декольте, куда он то и дело соскальзывал охальными глазами. Но чем дольше Клим тянул время, тем меньше надеялся на… он и сам не знал, на что. Он уезжал – Нина оставалась. Надо было перестать морочить себе голову и отдать её вексель присяжным поверенным. Пусть они разбираются.

2

Клим сидел в отцовском кабинете и листал подшитые в папку документы. «Владелец сей облигации имеет право на процент…» На окне жужжала муха; в Вознесенской церкви звонили к обедне.

– Барин, к вам пришли! – постучала в дверь Мариша и подала Климу визитную карточку, на которой значилось: «Графиня Одинцова».

Клим вмиг забыл об облигациях.

– Проси! – велел он и скинул папку в выдвижной ящик стола.

Однако в кабинет вошла совсем не Нина, а дородная пожилая дама в чёрном кружевном платье.

– Меня зовут Софья Карловна, – произнесла она, протягивая Климу руку.

Он пожал её, стараясь не показывать досады. Ладно, не всё так плохо: эта дама наверняка приходилась родственницей Нине, и у неё можно было кое-что разузнать.

Софья Карловна опустилась кресло и долго не сводила с Клима тяжёлого взгляда светло-голубых глаз.

– Вы унаследовали вексель моего сына, – наконец выговорила она, – но моя невестка, которая, собственно, должна с вами расплатиться, попала в очень нехорошую ситуацию.

– А что случилось? – встревожился Клим.

Софья Карловна глубоко вздохнула, будто собираясь с духом.

– За время войны мы очень обеднели: мужиков и лошадей забрали в армию, и работать на полях стало некому. Моя невестка познакомилась с председателем Продовольственного комитета, и он убедил её, что она должна возродить старый льнопрядильный завод в Осинках.

Клим вспомнил господина Фомина, с которым ушла Нина. На затылке у него была складка – как щель для монет у свиньи-копилки.

– Так чем я могу помочь? – сухо спросил Клим.

– У Нины нет наличных денег, – отозвалась Софья Карловна, – и она хотела попросить об отсрочке. Фомин отправился в столицу, чтобы добыть для неё государственный подряд на изготовление рукавиц для армии, и Нина надеется, что это позволит ей расплатиться по векселю.

Ну, вот всё и выяснилось. Нина вовсе не собиралась «окрутить» своего кредитора: она всего лишь хотела заключить перемирие после крайне неудачного знакомства.

– Какую именно отсрочку вы хотите? – спросил Клим.

– Нет-нет, вы меня не так поняли! – испугалась Софья Карловна. – Заберите у Нины завод!

Клим в недоумении посмотрел на неё.

– Мне нужны деньги, а не…

– Если вы дадите отсрочку и уедете в Аргентину, то можете забыть об этих деньгах. Я знаю, что у Фомина на уме: он провернёт аферу в Петрограде, женится на Нине и получит завод, на котором можно будет зарабатывать большие деньги. Что вы ему сделаете, если он откажется платить по векселю? Пришлёте грозное письмо?

– А что будет с вашей невесткой, если я заберу у неё завод?

– Вы убережёте её от непоправимой ошибки. Фомин – человек не нашего с вами круга! Он морочит Нине голову, а у неё не хватает ума разобраться, что к чему. Как только Фомин узнает, что она бесприданница, он тут же потеряет к ней интерес. Что ему наш дом или библиотека? Они требуют расходов, а у него зимой снега не допросишься.

Софья Карловна помолчала.

– Я и в страшном сне не могла представить, что на старости лет могу оказаться на улице. Если Нина выйдет за Фомина, мы не уживёмся под одной крышей… Голубчик, я ваш очень прошу: поезжайте в Осинки и поговорите с Ниной, она сейчас там. Фомин в отъезде, так что вам никто не помешает.

3

На палубе фильянчика толпились бабы с котомками, монахи и плотники с замотанными в рогожу пилами. Кто дремал, кто разговаривал.

Клим сидел на корме и проклинал себя за самонадеянность и фантазёрство.

Авантюрист… Сам подумай: зачем тебе целый день плыть куда-то на ржавом пароходике? А что, если Нина премного счастлива с Фоминым? Что, если Софья Карловна всё преувеличила? Ведь она явно переживала не за Нину и не за чужие доходы, а за своё будущее.

И всё же Клим ехал в деревенскую глухомань, дышал угольной копотью и сдвигал шляпу на лоб, чтобы никто не видел его тревожных глаз.

Небо – как опрокинутая чашка, по берегам – громады лесов. Чёрные топляки выглядывали из воды, как доисторические звери, и их отражение расслаивалось по волнам зигзагами.