Небесная канцелярия

Сумерки апреля

В апрельских сумерках заключена особая магия. Это время, которое никак нельзя упустить.

Представьте.

Пригородная трасса. Запах асфальта, мокрого от только что прошедшего дождя. Дорога и лужи на ней блестят в свете фар редко проезжающих машин. Все, кому надо в другой город, или уже уехали, или решили подождать до утра. Ветер по обочинам шелестит в сухом прошлогоднем бурьяне и голых деревьях, гоняет неизбежный мусор и песок, огибает редкие холмики грязного слежавшегося снега. Представьте зарево города, до которого вроде и рукой подать, но сейчас он кажется очень далёким и нереальным. Над ним небо ещё светлое, но уже зажигаются первые звёзды, звёзды-невидимки, теряющиеся в городских огнях. А если посмотреть в другую сторону, куда убегает ночная дорога с потрескавшимися полустёртыми полосами разметки, вы увидите совсем тёмное, уже ночное небо, и на нём поднимающуюся прямо из дороги, из последождевого тумана луну… нет, месяц. Тонкий, лежащий на боку молодой месяц над чёрными силуэтами деревьев и дорожных знаков. У него ещё не хватает сил, чтобы осветить землю, и он уступает первенство редким фарам и ещё более редким фонарям. В воздухе марево и прохлада на контрасте с дневным обманчивым теплом. Это апрель – месяц иллюзий, месяц невозможного, месяц соприкосновения миров, грустный и озорной, игривый и неприступный. Месяц, который пролетает мгновенно и не забывается никогда.

Взгляните.

По мокрой дороге, навстречу летящим, словно в замедленной съёмке, машинам идут двое. Он издали похож на студента-неформала: в чёрной одежде, рабочих берцах, с собранными в хвост длинными волосами. Но достаточно чуть приблизиться и заглянуть ему в глаза, чтобы убедиться в обманчивости первого впечатления и заметить крылья, которые сливаются с сумеречным полумраком. Она – с волосами до плеч, в джинсах и кожаной куртке, с усталым лицом. Кажется, что на нём, несмотря на молодость, лежит отпечаток не одной прожитой жизни. Оба идут не спеша, шаг в шаг, руки в карманах. Можно увидеть, как слои реальности накладываются один на другой, и не поймёшь, какой из них настоящий. То ли машины – не машины, а призраки, медленно проплывающие мимо, то ли идущие по дороге – всего лишь иллюзия, обман зрения, очередная шутка, подкинутая апрелем, которая исчезает от первого же резкого луча света.

Представьте всё это, вдохните аромат сгущающихся сумерек и мокрого асфальта, попробуйте на вкус капли первого дождя, прислушайтесь к разговору ветра с придорожными деревьями, к тихой беседе ангела и человека. Взгляните, наконец, на этот месяц, который уже поднялся чуть выше, и вы почувствуете магию апреля – времени, когда возможно всё.

Мы шли по границе миров ангелов и людей, не погружаясь ни в один из них. Машины проносились сквозь нас смазанными тенями, но я не замечала этого. Я дышала полной грудью, воздухом после первого дождя. Это успокаивало меня и возвращало в реальность. Слишком много миров, чересчур много эмоций, которые сложно упорядочить, с которыми надо как-то уживаться.

– Как будем отчитываться, не представляю, – сказала я. – Если бы хоть какого-то результата добились, а так…

– Придумаем что-то, не в первый раз, – отмахнулся Аврелий.

– Шеф завтра вызывает, давай уже придумывать.

– Да ладно, в крайнем случае, расскажем всё как есть. Думаешь, шефа легко перехитрить? Он нас насквозь видит.

– На что он рассчитывал, когда отправлял нас на это задание?! Я же ещё когда он меня в первый раз вызвал, прекрасно чувствовала, что это какая-то профанация. «Наша Мечта жива…» Зачем ему это? У вас ведь есть новая сотрудница, ну, фея, какая разница. Белла была… чудесной, но скажи мне, Аврелий, из-за какого-то другого сотрудника составляли вот так отдельное задание, ещё и по истечении стольких лет?

– При мне не помню такого.

– И я чем дальше, тем больше не представляю, что мне делать. Ещё и с тобой в паре. Понимаю, если бы с Лео, мы с ним лучше работаем вместе.

Чем больше я проговаривала вслух, тем больше казалось, что вот-вот что-то нащупаю, какую-то нить то ли правды, то ли реальности, за которую получится потянуть.

– Не нужна шефу Белла, – решительно сказала я. – Ему понадобилось что-то другое. Мы что-то должны были найти, понять… не знаю.

Мы помолчали. Где-то далеко, в пригородном посёлке, лаяли собаки, слышался стук колёс проходящего мимо поезда. Пахло мокрым асфальтом.

– Аврелий, я всё хотела спросить, да как-то не приходилось к слову. Почему ты ушёл из смерти?

– Это долгая история.

– Даже для сумерек апреля?

– Даже для них. Как-нибудь в другой раз. Но что точно – сотрудником смерти я был отличным. Здесь я так, посредственный исполнитель желаний, поэтому толку от меня в этих делах немного. Руководить могу, грамотно сформулировать для начальства тоже, но такое задание выполнить – не вижу как.

– Ну, не совсем посредственный, завотделом всё-таки, – усмехнулась я.

– Сама веришь, во что говоришь? Почему, думаешь, я начальник отдела? Да потому что другие сотрудники лучше работают в поле.

Мы рассмеялись. Над дорогой висел месяц, перекошенный, словно его подстрелил неумелый охотник.

– Давай посмотрим, – сказала я. – У нас есть три исполненных желания. Те, которые не успела отработать Белла. У меня создалось впечатление, что они идут… по нарастающей.

Мы остановились, сели на обочину дороги, я разложила листы с исполненными желаниями.

– Смотри, какие расшифровки. Сначала «я хочу, чтобы меня выслушали». Вроде бы ничего сложного, хотя с формулировкой не догадаешься. Лия, умница, выручила.

– Потом… «я хочу, чтобы он меня заметил».

Я вздохнула.

– Да. Это я догадалась. Ничего тут сложного нет.

– Ничего сложного? Разгадать желание призрака, да ещё и исполнить, соединить миры… Ты молодец, Тина. Я бы не справился.

– Спасибо. И… нет, не могу, Аврелий. Не могу этого читать. Для меня это слишком.

– «Быть вместе всегда». Последнее желание перед смертью.

– Белла не могла этого исполнить, ведь желание прилетело из мира мёртвых, с границы миров. Нужно было, чтобы его подтвердил второй человек. И ты посмотри, какие формулировки, все три. Они рассчитаны на других людей.

– На скидывание ответственности. Наши любимые.

Я отвернулась. Едва уловимая морось ложилась на щёки, губы, ресницы.

– И что? Что с того? Пусть скидывание ответственности. Мы люди, а не роботы. И не ангелы. Мы формулируем как умеем. На то и существует ваш отдел. Знаешь, если бы люди умели идеально составлять желания сами, то, наверное, сами бы их и исполняли, а вас бы всех уволили.

– Тина, чего ты завелась…

Я так резко вскочила на ноги, что аж голова закружилась.

– Чего завелась? Да потому что надоело это постоянное противопоставление. Вы, мудрые ангелы, и мы, ничего не соображающие люди!

– Ты же работаешь с нами, сама всё понимаешь…

– Лучше всего я за это время поняла, что нужно чётко соблюдать дистанцию, о чём нам всегда и твердили. Вам никогда не понять людей до конца.

– Поэтому нам и нужны творцы. Тина, я на людей насмотрелся – на сто твоих жизней вперёд хватит. Да, я их… вас не понимаю! Есть вещи, которые у меня в голове не укладываются и не уложатся, надеюсь, никогда! Порой мне кажется, что ты даже не знаешь, что происходит в вашем мире!

– Я знаю, что происходит в мире! – парировала я. – И у меня есть выбор: впасть в депрессию и озлобиться на весь мир или делать его лучше понемногу, как могу. Несправедливо обвинять меня во всём, что творится вокруг. Один человек не может нести ответственность за всё. И да, иногда не делать лучше, чем делать. Иногда ценнее промолчать. Не плодить сущностей без надобности. А обвинять меня не надо.

Мы помолчали. Вот, пожалуйста. Один шаг в сторону, одно лишнее слово – и от нас можно костры разводить. О какой нормальной работе могла идти речь? Я решила завтра же попросить Христиана Сергеевича поставить меня в пару с Лео. Или ещё с кем-то. Ничего мы с Аврелием не добьёмся, достижением будет, если не убьём друг друга ненароком. Слишком много накопилось между нами за все эти годы, за все эти жизни, слишком много эмоций, которые мешали работе.

Сложно быть человеком. Куда проще – идеальным ангелом, средоточием света, вершителем справедливости. Но, ослеплённые собственным светом, они не замечают того, что людям нужно на самом деле. Им приходится погружаться в человеческие страсти, в боль, в радость, в смерть. В любовь. Каждый из них несёт на себе свои шрамы. Каждый стремится по-настоящему понять нас, людей. И даже если есть вещи, недоступные их пониманию, они всё равно верят в нас и любят нас. Это их профессиональные обязанности, и невозможно представить, как бывает сложно их исполнять. Вера – это наша ответственность. Вот только мы привыкли скидывать ответственность друг на друга, а потом ещё и на небесные силы. Они не всемогущие, как бы нам того ни хотелось. А мы, люди, – не дети, не слепые щенята, которых надо постоянно направлять. Они держат курс на то, чтобы стать не наставниками, а партнёрами. Но и мы должны желать того же. Если хотя бы шаг, один-единственный шаг мы сделаем навстречу друг другу, у мира появится шанс. У всех нас.

Я собрала бумаги с асфальта.

– Всё, Аврелий. На сегодня с меня достаточно.

Руки дрожали, и я выронила один лист. Ангел поднял его и подал мне, случайно коснувшись моих пальцев. Действительно случайно, но и этого хватило, чтобы снова разбушевались эмоции.